Анамнесис - Л. Скар

писать картины углём, на что писатель лишь улыбнулся.

Автобус остановился вдоль побережья Ла-Манша между городами Сифорд и Истборн, в паре километров северо-западнее Бичи Хед, где была расположена группа меловых скал, получившая название “Семи сестёр”, хотя пиков в группе скал не семь, а восемь. Туристы вышли из автобуса, чтобы самим изведать живописные места. Со стороны моря были видны мерцающие белые скалы. Их ослепляющая белоснежная красота, которую люди наблюдали, затаив дыхание, оказывала сильное магнетическое воздействие. Туристы принялись подниматься на склон, а Алан и Лили, опьянённые холодным свежим бризом, отделились от толпы и пошли в другом направлении, беззаботно взявшись за руки. Они шли на юго-восток и незаметно для самих себя оказались на известном утёсе Бичи Хед, считающимся самым высоким меловым утёсом Великобритании и достигающим высоты сто шестьдесят два метра.

Влюблённые стояли на самом краю утёса, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели в бескрайнее море. Ощущение было такое, словно они прикоснулись к чему-то непостижимо прекрасному. Алан и Лили будто находились на границе вечного моря и бескрайнего неба, не касаясь ни того, ни другого. Посмотрев вниз с обрыва, Лили указала Алану на маленький красный маяк. Словно вспомнив что-то, писатель произнёс:

– Сюда часто любят приходить влюблённые романтики, но также Бичи Хед является самым популярным местом самоубийц в Англии. Около двадцати человек в год сводят здесь счёты со своей жизнью.

Лили, посмотрев вдаль, задумалась.

– Может, эти два типа людей, завсегдатаи этого места, не такие уж и разные. Может, это даже одни и те же люди. Это как две стороны одной медали, которая зовётся любовью. Одна любовь возносит тебя над землёй и морем и дарит крылья, другая ломает эти крылья и обрекает на падение в бездну. Взаимная любовь спасает, когда нет никаких надежд на счастье, безответная – губит даже тогда, когда в жизни человек получил всё, чего только хотел.

– Интересно, ты во всём видишь скрытый смысл?

– Только там, где он действительно есть.

– И всё равно я не понимаю таких людей. Они не имеют права так запросто распоряжаться жизнью, которая принадлежит не им одним.

– Допустим, они не имеют на это право, – согласилась девушка. – А люди, которых они любят, разве имеют право разбивать им сердце?

– Нельзя прожить жизнь и остаться с неповреждённым сердцем. Всегда найдётся кто-нибудь, кто захочет испытать его на прочность.

– Прочность, Алан, у каждого своя, – с грустью произнесла Лили, вспомнив о Норе. – Есть категория людей, очень несчастных людей, которые в любви утрачивают самих себя. И тогда у них в жизни ничего не остаётся, кроме человека, которого они любят больше всего на свете. С потерей этого человека весь мир перестаёт иметь для них значение.

– Самоубийцы, о которых мы говорим, убивают самих себя, или, если выразиться твоими словами, утрачивают себя в любви, – задумчиво произнёс Алан. – По твоей логике, эти люди, потерявшие себя в другом человеке, уже мертвы. И, получается, что в их смерти виноваты не они, а кто-то другой, из-за кого они лишились своего “я”. Но какой тогда смысл в физической смерти, если эти люди уже мертвы?

– Физическая смерть подводит черту, за пределами которой больше не существует боли.

– И ты в это веришь? В то, что за чертой отсутствует боль?

Лили проигнорировала вопрос. Она недоумённо уставилась вдаль, продолжая гладить Алана по руке.

– Даже если всё потеряно, никогда не поздно начать жизнь с чистого листа. Перестань быть собой, и ты увидишь, какие личности составляют твою сущность. Выбери ту сущность, которая тебе ближе всего, и строй на ней своё будущее, не омрачённое прошлыми невзгодами, – тихо произнесла она.

– Думаю, ты права. Человек всегда должен давать самому себе ещё один шанс на счастье, и так до тех пор, пока он его не обретёт.

Алан прильнул к девушке и вдохнул аромат её волос.

– Давай не будем о грустном, – предложил он.

– Ладно. Расскажи мне что-нибудь хорошее. Например, о странах, в которых ты был, или об их столицах, которые тебя впечатлили.

– Я побывал во многих странах, некоторые из них действительно зацепили меня, – начал Алан. Лили не знала, о чём он хочет ей сказать, но во взгляде писателя, который он устремил на девушку, появилась обезоруживающая нежность. – Они вдохновляли и дарили наслаждение, но только сейчас я понял, что не столицы этих стран были самыми главными в моей жизни, ведь столица моего сердца – любовь к тебе. Я люблю тебя, Лили Фейбер. Люблю больше, чем, наверное, хотелось бы мне и, пожалуй, тебе.

Девушка улыбнулась и взяла в ладони мужественное лицо писателя, на которое не могла насмотреться. Это лицо само по себе вызывало желание, то желание, которое зарождается сначала в подсознании, а потом неожиданно застаёт человека врасплох. Лицо мужчины словно состояло из чётких резких линий, и в то же время в этих линиях таилась пленительная плавность и порочная сверхчувственность. Оно было и нежным, и страстным одновременно. Лили показалось это странным, но только сейчас, когда Алан признался ей в любви, она по-настоящему обратила внимание на бьющее через край природное обаяние писателя. На загорелом лице выделялись голубые глаза нежнейшего акрилового оттенка, которые приковывали к себе внимание собеседника и внушали доверие. Длинные тёмные брови и пушистые ресницы оттеняли бездонность глаз и добавляли им выражение загадочности.

– А я только сейчас поняла, сколько в тебе тонн красоты, – пробормотала девушка, но тут же опомнилась. – Прости, не понимаю, что я несу.

– Подлинную красоту другого человека мы видим лишь тогда, когда по-настоящему его любим, – мягко произнёс Алан, дотронувшись кончиками пальцев до её губ.

– Ммм… – сорвалось с нежных губ.

– Всегда хотел сказать, что взгляд твоих нефритовых глаз пронзает меня насквозь. Неважно, что ты при этом говоришь, я не могу оторваться от них. А твои губы, – Алан улыбнулся Лили своей мальчишеской улыбкой. – Словно созданы для того, чтобы с них срывались стоны страстного и неконтролируемого желания.

Девушка ощутила, как кровь прихлынула к голове, и поспешила признаться наконец Алану в своих чувствах, пока он не продолжил испытывать её на стойкость:

– Алан, возможно, я не всегда была добра к тебе…

– Думаешь? – насмешливо, но мягко спросил он.

– Так вот, я не всегда относилась к тебе так, как ты этого заслуживаешь, и не говорила о том, что чувствую на самом деле. Хотя, признаться, для меня самой это до последнего момента оставалось загадкой, которую, как мне кажется, я теперь разгадала. Я тоже тебя люблю, – на одном выдохе произнесла она.

– Я знаю, – тихо прошептал он и