Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Темный камень мягко светился на его ладони.
— Но плебеев — даже тех, кто притворяется плебеем, — на светские вечеринки не приглашают. Я весь вечер древнюю пьесу смотрел. «Принц Тирский»[20] Шаксберда[21]. Ну и дрянь!
— Мне больше другие его вещи нравятся. — Майджстраль, прищурившись, посмотрел на актера. — Вам бы «Лир» подошел. И возраст подходящий для главной роли.
— Очень тоскливая пьеса. Я больше уважаю сатиру.
— Сатира устаревает быстрее, чем прочие комедийные пьесы.
— Это верно, сэр. Но сатирические пьесы живут, они здорово кусаются.
— А я подписался на переводы Аристида. В следующем томе — «Комедия ошибок».
— Фарс. Еще хуже. Вот уж дрянь так дрянь.
— Но если учесть события последних дней, фарс не так далек от жизни.
— И я так думаю, сэр. Если мое мнение что-то для вас значит.
— Отложим литературные споры на потом, пожалуй. Сейчас мне бы под душ да поспать.
— Ну тогда я пойду, сэр, — сказал Дольфусс.
— А тележку можете захватить, Дольфусс? Просто оставьте ее где-нибудь, и все.
— Как скажете, сэр. — Но Дольфусс вдруг растерялся и, сдвинув брови, посмотрел на лежащее на ладони «Крылышко». — Мистер Майджстраль, а вам кажется, что «Крылышко» стоило всего этого? Всех жизней, что отданы за него?
Майджстраль довольно улыбнулся:
— Моей жизни отдавать, во всяком случае, не пришлось.
Дольфусс улыбнулся:
— Угу.
Он положил ожерелье на бюро и направился к двери.
— Доброй ночи, сэр.
— И вам.
— Ваш покорный слуга.
Дольфусс выкатил из номера тележку. Майджстраль дал команду комнатному освещению убавить яркость, а туалетной комнате приготовить ванну. Из ванной послышался плеск наливаемой воды.
Майджстраль посмотрел на висевший на стуле костюм Грэта Дальтона и улыбнулся. Даже братьям Дальтонам ни разу не удавалось столько награбить, сколько ему.
Как Дрекслер, как Фу Джордж, как оператор загадочной информационной сферы, он был крайне доволен собой.
А где-то в ночи, никем не видимое, происходило чудо. Обернутые в темную ткань, лежащие в уголке комнаты, два странных предмета преображались. По их поверхности пробегал холодный огонь: вспыхивал красным, фиолетовым, электрически-зеленым светом… они мерцали, переливались, они были прекрасны.
Бесшумные. Невидимые. Совершенно неожиданные.
9
— Мисс Асперсон? Киоко? — Грегор барабанил в дверь номера. Ответа не было. «Наверное, спит крепко», — подумал он, сунул руку в карман, вытащил проволочку-отмычку, открыл замок и вошел в номер. — Киоко?
В номере было пусто. Шесть сиротливых информационных сфер кружили над кроватью, словно спутники, лишенные планеты. Видеомагнитофон работал.
Он снова и снова повторял все известные подробности биографии мистера Сана — начальника службы безопасности станции Сильверсайд. Несколько минут Грегор смотрел на экран и, не узнав ничего интересного для себя, покинул номер. Наверное, Киоко подготовилась к интервью. «Бедолага Сан», — подумал Грегор и ухмыльнулся.
Жаль, что его сердце похитила такая ранняя пташка.
Секс и смерть, увы, печально объединены в сознании хозалихов. С колыбели каждый ребенок в Империи воспитывается на рассказах об опозоренной мадам Фоун и впечатляющем самоубийстве ее любовника, барона Хейла, чьи внутренние органы, согласно его завещанию, хранились замурованными в памятник — в назидание молодежи.
Любопытствующие антропологи доказали, что сексуальное влечение у хозалихов выражено почти так же сильно, как у людей, однако адюльтер среди них — явление крайне редкое, и, хотя многие хозалихи вступают в брак поздно, им удается хранить воздержание в холостяцкий период жизни. Случайные и внебрачные связи, когда они все-таки имеют место, зачастую сопровождаются физическими и моральными страданиями, которые, по мнению Юлия Безумного (человека остроумного и задиристого), почти так же смешны, как и сам акт соития. После того как бедняга Юлий отпустил эту шутку, его изгнал из Города Семи Сверкающих Колец император, который, испытывая по поводу адюльтера чувства весьма болезненные и противоречивые, всю свою жизнь страдал от напрасной и целомудренной любви к жене одного из своих министров. (Известно, что хозалихские императоры редко одобряют шутки, которые, как им кажется, задевают их лично.)
Отношение людей к сексу и соответствующее этому отношению поведение во все времена вызывали у хозалихов негодование (и восторг) и, увы, сказались на том, как они стали воспринимать человечество в целом, а именно, считать всех людей фривольными и развратными. Если люди не могут всерьез относиться к сексу — так рассуждают хозалихи, — то к чему же они могут относиться серьезно?
Однако факт остается фактом: человек, уличенный в адюльтере, крайне редко испытывает по этому поводу искреннее раскаяние. А для хозалиха, обнаруженного в чужой постели, нет другого выхода, как написать покаянную предсмертную записку (которая впоследствии будет обнародована) и, перед тем как застрелиться, громко пожелать долгой жизни и благоденствия императору. Большой популярностью пользуются также такие проявления раскаяния, как уход в монастырь, передача накопленного за жизнь состояния на нужды благотворительности и добровольное поступление на императорскую военную службу. Главное, чтобы покаяние было всеми замечено. Такая роскошь, как потаенные личные муки, считается непозволительной.
Человеческая Диадема самим своим существованием бросает дерзкий вызов хозалиху-обывателю. Ведь любовные похождения членов этой организации становятся известны миллиардам. И то, что среди этих миллиардов немало хозалихов, не осуждающих, а, наоборот, восторгающихся тем, что вытворяют звезды, несомненно, яркий пример проявления противоречивости как хозалихской, так и человеческой натуры.
Влюбленный хозалих — чаще всего хозалих страдающий, мучимый угрызениями совести. За одним его плечом стоит зловещий Высший Этикет, за другим — старуха с косой. И это справедливо, если противопоставить этим мукам чистой души безнравственное поведение Майджстраля, который не только предавался страсти с чужой женой, но и не собирался после этого раскаиваться в содеянном. Случись ему быть застигнутым на месте преступления, он бы не покончил с собой немедленно, а по возможности вообще попытался избежать смерти (ну по меньшей мере вынудил бы Котани взять это на себя). Мало того, вот вам ярчайшее свидетельство порочности его натуры — он ухитрился совершенно бессовестно уснуть крепким сном, когда вернулся к себе. Ну хотя бы поворочался с боку на бок для приличия!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- НЛП: навыки эффективной презентации - Роберт Дилтс - Научная Фантастика
- Конан против Звездного братства - Роланд Грин - Научная Фантастика
- Зов смерча - Уолтер Уильямс - Научная Фантастика
- Станция слепого командора - Константин Белоручев - Научная Фантастика
- Золотой астероид - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика
- Бойтесь ложных даров! - Дмитрий Вейдер - Научная Фантастика
- Нф-100: Врата Миров - Марзия - Научная Фантастика
- ProМетро - Олег Овчинников - Научная Фантастика
- «Если», 2005 № 12 - Журнал «Если» - Научная Фантастика
- Пересадочная станция - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика