Эхопраксия - Питер Уоттс

— Дело только в планетарной безопасности.

— Разумеется, в ней.

— Чушь собачья. Дело в твоем сыне.

Полковник моргнул.

— Дело в Сири Китоне, синтете из команды «Тезея», — продолжил Брюкс, чуть смягчив голос. — Ее состав никогда не держали в секрете.

— А ты, — голос полковника был безжизненным и бесстрастным, — все-таки думаешь не только о себе.

— Приму это за комплимент, — постарался разрядить атмосферу Дэн.

— Не стоит. Присутствие моего сына в той экспедиции никак не влияет на общую ситуацию. Мы имеем дело с сущностями неизвестного происхождения, обладающими технологиями, которые намного превосходят наши. Это моя работа…

— И ты делаешь ее с помощью мозга, а для того по прежнему нет ничего важнее любви, семейного отбора и всех тех понятий каменного века, которые мы с дьявольским упорством пытаемся вычеркнуть из уравнений. От одного факта того, что Сири сейчас на «Тезее», любой развалился бы на куски, но тебе еще сложнее, да? Ведь это ты — одна из причин, по которой он туда попал.

— Он попал в команду «Тезея», потому что обладал наиболее подходящей квалификацией. Точка. Любой на моем месте принял бы такое решение.

— Разумеется. Но мы оба знаем, почему он обладал такой квалификацией.

Лицо Мура окаменело.

— Он обладал наиболее подходящей квалификацией, — продолжил Брюкс, — так как еще в детстве ему вживили определенные имплантаты. А их он получил, поскольку ты выбрал определенную работу с определенной долей риска, и однажды какой-то обиженный урод с набором для сплайсинга выстрелил в тебя, а попал в него. Ты винишь себя и за то, что реалист-недоумок промахнулся. Ты винишь себя за то, что случилось с сыном. Так поступают все родители.

— Ну ты-то вообще все знаешь о том, что такое быть родителем.

— Я знаю о том, что такое быть человеком, Джим. И знаю, что люди себе говорят. Ты отправил Сири на «Тезей» еще до его рождения, а когда появились Светлячки, поставил сына на самый верх списка. А теперь у тебя остались лишь эти сигналы, и больше никакой связи с сыном нет, и я понимаю тебя. Это так естественно, так по-человечески, а для нас с тобой неизбежно, ведь мы ничего из мозга не вырезали. Однако на корабле почти все уже избавились от ненужных частей, закрыть глаза на этот факт мы не можем. Мы не можете позволить себе… отвлекаться. Не сейчас и не здесь.

Брюкс протянул свой бокал и почувствовал облегчение, увидев, что рука уже не дрожит и уверенно сжимает хрусталь. Полковник взглянул на него, затем на полупустую бутылку.

— Бар закрыт, — сказал он.

Добыча

Гораздо большую важность имеют малые сети, начало которым положил так называемый орден Двухпалатников. Он подчеркнуто не проявляет интереса к военной и политической деятельности, но остается восприимчивым к милитаризации. Эта группа имеет незначительное историческое родство с дхармическими религиями, причастными к созданию Разума Мокши, но, судя по видимым признакам, не ставит перед собой задачу самоуничтожения личности, являющуюся непосредственной целью Разума. Каждый Двухпалатный рой достаточно мал (а значит, время задержки сигнала в нем довольно низкое), поэтому может поддерживать последовательное чувство разумного самосознания. Благодаря этому боевая эффективность роя ограничена с точки зрения как латентного периода реакции, так и эффективного размера. Тем не менее органическая природа межмозгового роевого интерфейса Двухпалатников делает их устойчивыми к блокировке сигналов, которая является достаточным средством против сетей технического происхождения. Таким образом, с точки зрения грубой военной силы, Двухпалатники имеют самый высокий военный потенциал среди всех роевых разумов, существующих на данный момент. Подобный вывод вызывает особое беспокойство в связи с большим количеством технологических и научных открытий, связанных с деятельностью ордена за последние годы, многие из которых уже оказывают дестабилизирующее воздействие на жизнь общества.

Мур Д. 12/03/2088. Роевые разумы, разумные рои и биологические военные автоматы: роль коллективного разума в оффлайн-сражениях. Журнал военной техники, 68 (14)

Се, стою у двери и стучу.

Откровение 3:20

Звезда стала огромной. На ее лице появилась тень, крапинка, затем — родинка: точка, диск, дыра. Меньше, чем пятно на солнце. Темное, более симметричное, оно увеличивалось. Росло, как совершенная опухоль: черный планетарный диск там, где никакой планеты быть не могло, распухал в фотосфере прожорливой сингулярностью. Солнце скрывало половину этой пустоты: пустота скрыла половину Солнца. В некое критическое мгновение, тонкое, словно лезвие бритвы, передний и задний планы поменялись местами, и звезда из диска превратилась в сверкающую золотую радужку, идущую на убыль вокруг огромного расширяющегося зрачка. А потом она стала и того меньше — огненным ободком вокруг абсолютно черной дыры; затем — круговой, невероятно тонкой нитью, корчащейся и раскаленной.

После чего пропала.

Миллионы звезд, мигнув, опять возникли на половине небосвода холодными, бесконечно малыми проколами; их разбросало полосами и случайными пригоршнями. Другая часть осталась без формы и пустоты — опухоль, уже поглотившая солнце, принялась грызть другие светила. Брюкс отвернулся от огромной пасти и увидел по левому борту черный палец, пронзивший звездное поле: темный шпиль длиной в пятьсот километров, похороненный глубоко в тени. Дэн снизил персональный спектр на пару ангстремов; игла заиграла багровым сиянием, как тлеющий уголь, — это был инфракрасный совершенный излучатель, вздымавшийся прямо по центру диска впереди. Теплоотвод. Находясь на расстоянии волоска от центра Солнечной системы, он никогда не видел самой звезды.

Брюкс нервно подергал паутину, удерживавшую его у зеркального шара. Сенгупта была пристегнута на своем обычном месте, слева от него, Лианна — справа, за ней — Мур. После того как Дэн решил поговорить о его сыне, старый воин не перемолвился с ним и словом. Похоже, некоторые линии невидимы до тех пор, пока их не пересечешь.

А может, их не видят лишь бесчувственные кретины. Эмпирики всегда открыты для альтернативных гипотез.

Брюкс обрел утешение в виде снаружи, где для невооруженного взгляда царила тьма, но на тактических дисплеях кипела жизнь. Иконки, векторы движения, траектории. Тонкий обод бледно-изумрудного цвета скукожился на переднем экране, плотно стянувшись вокруг носа «Тернового венца»: ненужный светоотражающий зонтик, стертый из КонСенсуса, чтобы не загромождать вид, втянулся в грузовой отсек. Жилые помещения свернули и закрепили для стыковки. «Венец» бесшумно падал; мимо пролетали массивные структуры, видные только в их отсутствие: как тени на фоне пространства, беззвездные силуэты опор и каплевидных транспортеров, бесконечные невидимые антенны, которые выдавало периодическое подмигивание контрольных ламп, натыканных по всей их длине.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});