Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Женская узурпация власти на выдачу наслаждения вызывает возмущение у каждого справедливого и свободолюбивого мужчины, который не подчинился зомбированию моралью.
Женщины знают, что они сами – рабыни своего анатомически задействованного согласия. Так что своё освобождение они находят в эксплуатации мужской похоти с помощью шантажа, вымогательства и угроз, цедя своё умышленное согласие лишь для мужчин, согласившихся на подчинение женщинам.
Естественно, что мужская борьба за освобождение – это правое дело как и всякая борьба за освобождение, а вот женское порабощение мужчин отказом – это дело порочное, как и всякое лишение свободы.
Вот почему каждый насильник – это революционер, боец, выступающий против своего порабощения женской надуманной недоступностью.
Изнасилование – это главный метод подавления монопольного женского права на согласие, которым она злоупотребляет. И тем самым вынуждает мужчин сделать силовой выбор за неё.
Из истории религий
Согласно католицизму, если в результате изнасилования рождался ребёнок, то он являлся индульгенцией для насильника. А посему, насильник-католик должен был готовиться к изнасилованию, вызнавая, когда у женщины должна произойти овуляция.
Согласно гедонизму, если в процессе изнасилования женщина испытала оргазм, то изнасилование превращалась в любовное приключение. А потому женщина должна быть всегда готова к изнасилованию, обучаясь легко достигать оргазм с помощью мастурбации.
Если женщина испытала оргазм и зачала в результате изнасилования, то все женские цели совокупления оказывались достигнутыми, и насильник возводился в ранг Купидона, насылающего любовь болезненной стрелой, которая, как принято, вонзается неожиданно и не соизмеряется с желаниями людей.
Если женщина в результате изнасилования не получала ни оргазма, ни зачатия, то насильник объявляется преступником и в качестве наказания его отдавали женщинам в тюрьмах для удовлетворения их похоти.
Мёртвое тело насильника подлежало публичному сожжению, и прах развеивался над полями, засеянными маком.
Земля обслуживания
Когда я оставляю машину на станции обслуживания для смены масла, я иду на еврейское кладбище, что в трёх минутах ходьбы. Я проверяю новые поступления.
Белее половины могил – это недавние эмигранты из России, со многими я был знаком, некоторых только знал по имени. Немало там тех, кто моложе меня. Видя это, я невольно испытываю торжество.
Узнать русские могилы легко издалека – на них стоят и лежат живые цветы. Американские евреи цветов не держат – по еврейской традиции на могилу или на памятник кладутся мелкие камешки.
По верованию евреев, когда придёт Мессия, все восстанут из мёртвых. Я представил как взрываются могилы и все ожившие выскакивают из-под земли и идут огромной демонстрацией, типа первомайской, к воротам кладбища. А куда дальше – вот вопрос?
А пока богатые россияне отгородились в отдельный участок, где особо дорогие памятники, сделанные в барако-вампирном вкусе.
Вот свежевырытая могила, ждёт нового мертвеца. Вот таблички с именами на новых могилах, где ещё не установили памятника.
Надписи на памятниках на русском языке помимо английского.
Памятники стоят чуть ли не впритирку один к другому, ни одного деревца между могилами – экономный подход к земле. Это одна из причин, почему территория кладбища задействована ещё лишь на четверть, и кладбищенская целина ждёт пахоты для новых трупов.
Мои родители похоронены не здесь, а на интернациональном кладбище, где большинство, разумеется, христиане, но много евреев, мусульман, буддистов и атеистов. Там, на могиле родителей рассыпят и мой прожжённый прах. "Так закалялась плоть". Так объединится прах.
На "нашем" кладбище могилам живётся гораздо просторнее и красивее: между ними растут могучие деревья, в центре сверкает или туманится озеро, а так же причастные строения, архитектурно прекрасные – и эта красота большого парка мёртвых будет дополнительным стимулом для посещения паломников.
Тут я вспоминаю про машину, которая уже должна ждать меня, умасленная, ухоженная и мокренькая от мыться. Я иду к станции обслуживания, где даже автомобили выглядят живыми. Как космонавт возвращается на Землю с радостью узнавания родной жизни, так и я вернулся к живым людям.
Языкастое язычество
Общеизвестно, что в античные времена все кардинальные философские проблемы были обозначены и, по-своему, решены. Это вызывает удивление и почтение перед столь древней культурой, по-прежнему злободневной.
Также в античные времена половые "извращения" были общеприняты и оптимизированы: мужчина имел жену, которая рожала ему детей, следила за домом и которая была на пьедестале почтения и уважения, но в то же время муж имел наложниц и рабынь, что жена считала само собой разумеющимся. И всё это на фоне изобилия разнообразных проституток.
Чем богаче был мужчина, тем больше у него было наложниц, а главное – рабынь.
В дополнение, женатый мужчина, как и неженатый, мог по-менторски поёбывать юношей, и это считалось нормальным проявлением половой жизни.
Что происходило с женщинами узнать сложнее, поскольку историками и писателями были исключительно мужчины. Но так как мужья замечают свои рога последними, то по очевидной интерполяции, жёны тоже не терялись и вкушали любовников да рабов. Остров Лесбос тоже существовал и на самом континенте.
То есть идея половой верности как таковая если и существовала, то явно прозябала.
Правота античности состояла также и в том, что она, хоть и безуспешно, но активно боролась с христианством, которое, расплодившись, исковеркало человеческие судьбы, объявив еблю грехом, ограничив её пределами брака и, таким образом, сделав людей неврастениками.
К счастью, античное язычество продолжало тлеть, сохраняя даже в христианской стуже тепло человечности.
Вот и теперь, если сексуальные домогательства и сексуальная объективизация женщин подарена нам тлеющей античностью, то преследования мужчин за это есть результат победы процветающей христианской инквизиции.
Нынешняя приемлемость и популярность орального секса, как ни одно другое сексуальное проявление, связано через язык с язычеством. И одно это есть восторженная победа язычества над христианством. Остаётся снова начать открытое поклонение божественным хую и пизде, а не человеческим пророкам.
Генитализм – это светлое будущее всего человечества! (см. ниже)
Неустанная мужская забота об усилении женского оргазма
Мужчины вполне удовлетворены своим оргазмом в том или ином женском отверстии. А вот для женщин клитор важнее для достижения оргазма, чем любое отверстие, хотя они и ценят их высоко, заламывая безумные цены за проникновение в них.
Так как мужчины мало обращают внимание на то, что не приносит наслаждение лично им, женщины вынуждены брать клитор в свои руки.
Вот тут и приходят им на помощь всё те же мужчины, но уже не с половой, а со своей научно-технической мощью.
Идея нового мужского изобретения практична и в то же время супер заботлива о женщинах. Мужчины торжественно вручают женщине волшебный прибор и говорят: Наслаждайся, пока мы шуруем в твоих отверстиях и, благодаря этому прибору, наше всестороннее и одновременное проникновение станет для тебя исключительно желанным.
Клиторальные вибраторы уже несколько лет упорно теснятся усовершенствованным заботливым (уверен, сделанным мужчинами) изобретением для женщин – я назвал это устройство "Клитосос". По-английски он называется Womanizer, Satisfyer.
В отличие от механического возбуждения клитора, что виртуозно делает
- 100 разнообразных оргазмов в течение месяца - Леонид Чулков - Эротика, Секс
- Укрощение тигра в Париже - Эдуард Вениаминович Лимонов - Русская классическая проза
- Письма из деревни - Александр Энгельгардт - Русская классическая проза
- Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин - Биографии и Мемуары / Классическая проза / Русская классическая проза
- Миньона - Иван Леонтьев-Щеглов - Русская классическая проза
- Письма (1866) - Федор Достоевский - Русская классическая проза
- Родительская кровь - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Рассказы - Николай Лейкин - Русская классическая проза
- Письма, телеграммы, надписи 1889-1906 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Скорлупы. Кубики - Михаил Юрьевич Елизаров - Русская классическая проза