Тараканы - Ю Несбё

— Доброе утро, Харри!

— Не особо. Лег спать только в пять утра. Слышал, расследование хотят свернуть?

Лиз вздохнула.

— Судя по всему, наши начальнички снова побеседовали. Твоя повела речь о нехватке бюджетных средств и кадров, а потому захотела немедленно вернуть тебя на рабочее место, тогда как наш осерчал, что мы проигнорировали еще парочку убийств, занимаясь этим делом. Разумеется, речь идет не о том, чтобы закрыть наше дело, а о том, чтобы не считать его приоритетным.

— И что дальше?

— А то, что мне отдан приказ проследить, чтобы через два-три дня ты уже сидел в самолете.

— И?

— Я отрапортовала, что все авиабилеты на январь, как обычно, распроданы и придется подождать как минимум неделю.

— Следовательно, у нас есть целая неделя?

— Нет, мне было заявлено, что, если нет дешевых билетов, надо лететь бизнес-классом.

Харри расхохотался:

— Черти! И они еще говорят о бюджете? А знаешь, они задергались.

Стул под Лиз заскрипел, когда она откинулась на его спинку.

— Хочешь обсудить это, Харри?

— А ты хочешь? — спросил он.

— Не знаю, хочули я, — ответила она. — О некоторых вещах лучше помолчать, не так ли?

— Почему же мы этого не делаем?

Она отвернулась, подняла жалюзи и выглянула в окно. Над ее гладкой макушкой лучи солнца образовали светящийся нимб.

— Тебе известно, сколько в среднем получает новобранец Министерства национальной полиции, Харри? Сто пятьдесят долларов в месяц. В министерстве работает сто двадцать тысяч полицейских, которым надо кормить свои семьи, и мы не в состоянии платить им хорошую зарплату. Тебе не кажется естественным, что некоторые из них могут закрывать глаза на какие-то вещи, ради того чтобы получить прибавку?

— Нет, не кажется.

Она вздохнула.

— Лично я никогда не пренебрегаю служебными обязанностями. Никто не знает, как мне тоже бывают нужны лишние деньги, но я никогда не поступлюсь чем-то ради них. Мои слова, наверное, напоминают клятву скаутов, но кто-то же должен делать свою работу.

— А кроме того, ты несешь…

— …ответственность, да, — устало улыбнулась она. — Кто-то должен нести этот крест.

Харри начал рассказывать. Она принесла кофе, сообщила на коммутатор, чтобы ее не звали к телефону, записывала за Харри, принесла еще кофе, смотрела в потолок, ругалась последними словами и в конце концов сказала Харри, чтобы он уходил, потому что ей надо подумать.

Через час она снова вызвала его к себе. Кипя от ярости.

— Черт возьми, Харри, ты вообще понимаешь, о чем меня просишь?

— Да. И вижу, ты тоже это поняла.

— Я рискую потерять работу, если соглашусь покрывать тебя и этого Лёкена.

— Будет мило с твоей стороны!

— Черт тебя побери!

Харри ухмыльнулся.

Дама, взявшая телефонную трубку в Торговой палате Бангкока, тотчас положила ее, едва Харри заговорил по-английски. Тогда он попросил Нхо перезвонить туда и произнес по буквам название, написанное на первой странице аналитического отчета, найденного в кабинете Клипры.

— Только узнай, чем они занимаются, кто владелец и все такое прочее.

Нхо вышел, а Харри некоторое время еще сидел, барабаня пальцами по столу, а потом сделал новый звонок.

— Холе, — ответили в трубке.

Харри знал, что отец называет их фамилию по привычке, представляясь от имени всего семейства. Словно мать все еще сидит в зеленом кресле в гостиной, вышивая или читая книгу. Харри даже показалось на мгновение, что она тоже участвует в этом разговоре.

Отец только что встал. Харри спросил, чем он намерен заняться сегодня, и с удивлением услышал, что отец, оказывается, собрался ехать на дачу в Рауланн.

— Надо нарубить дров, — сказал он. — Дрова закончились.

Он не был на даче с тех самых пор, как умерла мать Харри.

— А как у тебя дела? — спросил отец.

— Все в порядке. Скоро вернусь домой. Как Сестрёныш?

— Она справляется. Но поваром ей не быть.

И они оба понимающе хихикнули. Харри представил себе, как выглядела кухня после того, как Сестрёныш приготовила воскресный обед.

— Ты должен привезти ей какой-нибудь подарок, — сказал отец.

— Куплю что-нибудь. Тебе-то что привезти?

Наступило молчание. Харри чертыхнулся про себя, зная, что оба они думают сейчас об одном и том же и что Харри не сможет привезти из Бангкока то, что хочет отец. Каждый раз то же самое: когда ему наконец казалось, что он разговорил отца, на самом деле тот опять вспоминал о покойнице и вновь уносился мыслями к ней, замыкался в своем добровольном молчаливом одиночестве. Хуже всего это переносила Сестрёныш, ведь они с отцом всегда были «лучшими-прелучшими друзьями», как он сам говорил. И теперь, когда Харри нет рядом, она чувствовала себя вдвойне одинокой.

Отец кашлянул.

— Ты мог бы… мог бы привезти мне такую тайскую рубашку…

— Да?

— Да, это было бы здорово. И еще найковские кроссовки, они ведь вроде дешевые в Таиланде. Вчера я достал свои старые, они совсем развалились. Кстати, как ты сам, в форме? Сможешь совершить пробежку?

Положив трубку, Харри почувствовал, как к горлу подкатил комок.

Харри снова видел ее во сне. Ее развевающиеся рыжие волосы, ее спокойный, уверенный взгляд. Он ожидал, что дальше произойдет то же самое: из ее рта и глазниц начнут расти морские водоросли. Но этого не случилось.

— Это Йенс.

Харри понял, что спросонья схватил телефонную трубку.

— Йенс? — Странно, отчего это сердце забилась так часто. — Я смотрю, ты любишь звонить в неурочное время.

— Извини, Харри, но у нас неприятности. Руна пропала.

С Харри слетел всякий сон.

— Хильде не знает, что делать. Руна должна была быть дома к ужину, а сейчас три часа ночи. Я звонил в полицию, они известили патрульные машины, но я решил позвонить и тебе тоже.

— Зачем?

— Зачем? Не знаю. Не мог бы ты сюда приехать? Хильде сидит и рыдает.

Харри представил себе эту картину. У него не было никакого желания оказаться свидетелем всего остального.

— Послушай, Йенс, я мало чем смогу помочь сейчас. Дай ей успокоительного, если она не пьяна, и обзвони всех подружек Руны.

— В полиции сказали то же самое. Но Хильде говорит, что у дочери нет подружек.

— Вот черт!

— Что?

Харри сел на кровати. Все равно сон уже пропал.

— Извини. Я буду через час.

— Спасибо тебе, Харри.

Глава 42

Хильде Мольнес была слишком пьяна, чтобы поить ее успокоительным. И, по правде говоря, слишком пьяна для чего бы то ни было, кроме дальнейшей выпивки.

Йенс, похоже, этого не замечал; он метался между кухней и гостиной как затравленный кролик, поднося ей тоник со льдом.

Харри уселся на диван, рассеянно прислушиваясь к той чепухе, которую она несла.

— Она думает, случилось что-то ужасное, — проговорил Йенс.

— Скажи ей, что в восьмидесяти с лишним процентов подобные исчезновения завершаются тем, что пропавший возвращается домой живым и здоровым, — ответил ему Харри, словно его слова нуждались в переводе на ее нечленораздельный язык.

— Да я уже говорил. Но она все равно твердит, что с Руной кто-то расправился.

— Что за чушь!

Йенс присел на кончик стула, ломая пальцы. Похоже, он был совершенно растерян и глядел на Харри почти умоляюще.

— Руна и Хильде ссорились в последнее время, и я подумал…

— …что она убежала из дому, чтобы досадить матери? Вполне возможно.

Хильде Мольнес закашлялась и зашевелилась. Ей удалось приподняться с дивана и хлебнуть еще джина. Тоник закончился.

— Вот какой она бывает, — сказал Йенс, словно ее тут не было.

И все же это она, констатировал Харри. Лежит себе, храпит с открытым ртом. Йенс посмотрел в ее сторону.

— Когда я ее впервые встретил, она сказала мне, что пьет тоник, чтобы не заболеть малярией. Ты ведь знаешь, в нем содержится хинин. Но он, дескать, такой невкусный без джина.

Он слабо усмехнулся и поднял телефонную трубку, проверяя, есть ли гудок.

— В случае, если она…

— Понимаю, — сказал Харри.

Они сели на террасе, прислушиваясь к городскому шуму. Сквозь транспортный гул пробивался рев компрессоров.

— Новый суперавтобан, — кивнул Йенс. — Вкалывают день и ночь. Трасса пройдет вон через тот квартал. — И он показал рукой.

— Я слышал, что в проекте принимает участие один норвежец. Уве Клипра… ты с ним знаком? — И Харри скосил глаза на Йенса.

— Уве Клипра, да, конечно же. Он крупнейший клиент в нашей брокерской конторе. Я провел с ним множество валютных операций.