Грехи матери - Даниэла Стил

В полночь раздался звонок от Лиз.

– Не хочу тебя огорчать, – сдержанно заговорила она, – но мне звонил Джон. Алекс сбежал. Случилась какая-то ссора, и когда они пришли домой, его не застали. Он тебе не звонил?…

Лиз знала, какие доверительные отношения связывали внука с бабушкой.

– Они не хотели, чтобы я тебе звонила, но я подумала, что должна это сделать.

– Он здесь, – спокойно ответила Оливия. – А Джон тебе сказал, в чем причина ссоры?

– Нет. Может, что-то со школой? – с удивлением предположила Лиз. – Но он беспроблемный ребенок…

– Дело гораздо серьезнее.

Оливия не хотела злоупотреблять доверием Алекса, но раз он открылся родителям, она решила сказать Лиз:

– Это моя ошибка. Я посоветовала ему быть искренним с родителями. Он гей. А Джон, похоже, пришел в ярость, оскорблял его, говорил, что стыдится его. Я велела Алексу оставить записку перед уходом. Он сказал, что оставил, но, видимо, соврал. Говорит, что не хочет возвращаться.

– Черт! Как Джон может быть таким глупым? Они мне не сказали правду, но явно были напуганы. Они интересовались, не звонил ли он Софи. Я связалась с ней, но она уверяет, что Алекс не звонил. Вот я и решила поговорить с тобой. Я рада, что он у тебя. Я сообщу Джону и Саре.

– Скажи, чтобы они сюда не приезжали. Мне надо сперва самой с ними поговорить. Он хочет бросить школу.

– Ни в коем случае! – испугалась Лиз. – Он поставит крест на колледже!

– А Джон с Сарой поставят крест на его жизни, если ошибутся в этой ситуации. У него навсегда останется рана. Возможно, она уже есть. Алекс был ужасно подавлен, когда я встретила его в Нью-Йорке.

– Ты его встретила в Нью-Йорке? Как здорово ты поступила, мама!

– Он мой внук, и я его люблю. Мне не важно, гей он или нет. Джону надо бы это тоже как можно скорее усвоить.

– Может, я завтра съезжу и поговорю с ними.

– Будь так добра. Он всегда тебя слушается.

– Сообщу, что Алекс у тебя.

Джон позвонил Оливии спустя десять минут.

– Как он у тебя оказался?

– Позвонил, и я его пригласила. Я велела оставить вам записку. Сожалею, что он этого не сделал.

И Оливия продолжила, высказав сыну то, что у нее накипело:

– Вы с Сарой должны заняться налаживанием отношений с собственным ребенком и обдумать то, что ему наговорили. Он имеет право на человеческое отношение с вашей стороны.

– А он тебе рассказал, что произошло? – с дрожью в голосе спросил Джон. – Я застал его целующимся с парнем в бассейне! И он признался, что гей.

– А ты бы пришел в ярость, если бы застал его целующимся с девушкой? Нет. А ему не нравятся девушки. Его тянет к мужчинам. Вот такой он.

– Он в своем возрасте пока еще не знает, каков он.

– Знает. Как и ты знал в его возрасте. Что, если бы я тебе сказала, что мне за тебя стыдно, потому что тебя тянет к женщинам? Мог бы ты это изменить? И захотел бы?

– Он не гей!

– Гей! – сказала Оливия твердо, с полной уверенностью. Она была как львица, защищая своего внука. – Ты не имеешь права утверждать, какой он. Он лучше знает!

– А ты сама как об этом узнала?

– Он мне летом рассказал. И я убеждала Алекса открыться тебе и Саре. Я его уверяла, что вы поймете. Он так не считал. И мне за вас стыдно, потому что он оказался прав. Если бы я могла предположить, что вы так себя поведете, я бы отсоветовала говорить вам. Я вас люблю, но я в вас очень разочаровалась. Алексу нужна наша поддержка, всех нас. Если его не поддержит семья, то кто же?

– Я не собираюсь поощрять его отношения с мальчиками в моем доме.

– Значит, он не должен жить с вами, раз гей, хотя имеет на это право?

– Что люди подумают?

– Распрощайся ты со средневековьем, ради бога! Если ты этого не сделаешь, они подумают, что ты та еще сволочь, и будут правы. А что Сара? Она такая же замшелая в этом вопросе, как ты?

– У нее сердце разрывается. Она теперь постоянно плачет.

– Он тоже не переставая плачет, и у него больше причин для этого, чем у вас. Его отец – идиот. А у Сары по какому поводу сердце разрывается?

– Во-первых, она не может больше рожать, а теперь у нее никогда не будет внуков. Она в полном отчаянии.

– Внуки у нее быть могут. Сейчас многие геи заводят детей, собственных или усыновленных. Но это к делу не относится. Дело сейчас в Алексе, а не в Саре. Вам требуется консультация психотерапевта, чтобы примириться с этим для блага Алекса.

– Когда ты стала такой продвинутой?

– Когда он мне сообщил. А теперь я вам говорю, что не позволю ему возвращаться к вам, пока вы оба не возьмете себя в руки и не станете к нему относиться нормально. – Джон был шокирован ее заявлением. – И можете подать на меня в суд, если вам это не нравится. Я не пущу внука домой при таком отношении к нему родителей. Вы нанесете ему серьезную травму.

– Он ее уже получил.

– Значит, ему тем более нужна ваша помощь.

– А как он будет посещать школу, живя в Бедфорде?

– Сообщи учителям, что он заболел. Он хочет бросить учебу.

– Этого нельзя делать!

Джон был возмущен.

– Я ему то же самое сказала. Но домой я его не отправлю, пока вы не возьметесь за ум. Так что Алекс пока остается здесь.

– Поговорим завтра, – сказал Джон и повесил трубку. По крайней мере они знали, что сын в безопасности.

Встав на следующее утро, Алекс всё еще выглядел подавленным. Оливия приготовила ему завтрак и сообщила в офис, что будет работать дома. Лиз поехала повидаться с Джоном и Сарой. Потом позвонила матери и рассказала, что те постоянно плакали. Они в тот день не пошли на работу. Лиз тоже посоветовала им обратиться к психотерапевту, и Сара при ней позвонила кому-то из университета. На следующий день обоим назначили консультацию.

Вечером Оливия повезла внука в кино, а потом на ужин в один из ресторанов в Бедфорде. Это ему пошло на пользу. Придя домой, он выглядел уже лучше. Но от его родителей по-прежнему не было никаких вестей. Они позвонили сыну только на следующий день. Джон с Сарой посетили психотерапевта, который назначил сеансы по корректировке взаимоотношений на следующий месяц, в присутствии Алекса или без него, как он захочет. Специалист ясно сказал, что взаимопонимание с сыном целиком зависит от них самих. Джон вел себя так, будто похоронил кого-то из близких. На самом же деле он расстался со своими иллюзиями. Его единственный сын был жив и здоров и по-прежнему нуждался в отце и матери.

Оливия осталась с Алексом и на следующий день, а потом пригласила его к себе в офис. У нее были назначены совещания, и требовалось ее присутствие. Она знала, что Джон взял неделю отпуска, так что Алекс не мог с ним встретиться. Услышав об этом, внук согласился поехать с ней.

Филипп удивился, увидев племянника в офисе:

– Как папа? Его не было всю неделю.

Филиппу сказали, что Джон болеет.

– Не знаю. Я его не видел, – резко ответил Алекс. – Я живу у бабушки.

Для Филиппа это стало очередным сюрпризом. Те дни вообще были полны неожиданностей. Он сообщил Алексу, что расстался с Амандой. Алекс, в свою очередь, рассказал, что он гей, а отец не может с этим смириться, поэтому он живет у бабушки, которая к этому относится нормально. Филипп явно был этим шокирован и тут же позвонил брату, чтобы обсудить ситуацию. В принципе Филипп был согласен с матерью и Лиз. Он считал, что Джон должен примириться с этим. Потом он пригласил Алекса на обед. И к концу дня настроение у юноши улучшилось, по пути в Бедфорд он стал более разговорчив. На следующий день он опять сопровождал бабушку. Джон позвонил матери в офис и сообщил о намерении приехать в Бедфорд в субботу. Оливия сказала, что если он агрессивно настроен к сыну, то лучше ему остаться дома. То же самое говорил и психотерапевт.

Когда Сара с Джоном приехали, вид у них был опечаленный, но с сыном они вели себя корректно. Начались слезы, взаимные упреки, вопросы, но в конце концов Джон обнял Алекса и сказал, что любит его. И это было главным. А в воскресенье Оливия отвезла Алекса обратно в Принстон. Внук сказал, что попробует вернуться домой и посмотрит, изменилась ли ситуация к лучшему. Оливия заметила, каких усилий стоило Джону вести себя подобающе. Смириться с ситуацией за сутки оказалось непосильной задачей, но Алекс видел, что дядя, тетя и бабушка приняли его таким, каков он есть, а значит, и родители со временем примирятся. Алекс был готов жить с этим. В понедельник он пошел в школу и ежедневно звонил бабушке. Он сказал Оливии, что, проведя два дня в офисе «Фабрики», еще больше захотел работать у нее в будущем.

– Тогда лучше тебе не бросать школу и поступить в колледж, – заметила она, а он рассмеялся. Оливия не шутила, она имела в виду, что бизнес стал более сложной сферой деятельности, чем прежде.

– Да, я знаю, – согласился Алекс и доложил, что родители ведут себя спокойнее. Они стараются. Оливия могла просить их только об этом, и они справились. Это испытание укрепило ее связь с внуком. Она была его защитницей и союзницей.