Екатерина Медичи - Владимир Москалев

Но если Марго ненавидела дю Гаста, то и он в свою очередь испытывал к ней отнюдь не дружелюбные чувства. А началось все с того, что у одной из придворных дам, красавицы необыкновенной, уступавшей в этом отношении лишь Маргарите Валуа, внезапно заболел и умер супруг. К той даме, Алоизе де Сен-Поль, на следующий день после похорон явился дю Гаст и предложил свои услуги по части утешителя женского пола. Алоиза ответила категоричным отказом, но дю Гаст был излишне настойчив, за что и получил увесистую пощечину. Восприняв это как оскорбление, паршивец в присутствии всего двора назвал мадам де Сен-Поль шлюхой, которая якобы не постеснялась на его глазах отдаться сразу троим, в то время как тело ее мужа едва остыло. Услышав об этом из уст фрейлин королевы-матери, Алоиза залилась слезами и бросилась искать защиту у принцессы Ангулемской, своей лучшей подруги. Диана, недолго думая, явилась к Маргарите и поведала ей о гнусном поведении дю Гаста. Когда Маргарита вновь увидела того в окружении придворных, она громко назвала его подлецом и бесчестным негодяем и тотчас потребовала от него извинений в адрес Алоизы. Дю Гаст смертельно побледнел под устремленными на него со всех сторон любопытными взглядами и в бессильной злобе сжал кулаки, но все же, скрипя зубами, выдавил из себя слова извинения, боясь, как бы история не достигла ушей короля. Алоиза рассыпалась в благодарностях принцессе Маргарите, а дю Гаст затаил на нее злобу.

Итак, удостоверившись в том, что сестра короля, обнаружив в нем низкую и подлую душу, возненавидела его, что способствовало всеобщему презрению к нему, дю Гаст стал обдумывать план мести. А когда заметил пылкие и недвусмысленные взгляды, которыми обменивались Марго и Гиз, понял, — час его пробил.

Однажды утром дю Гаст вошел в спальню к герцогу Анжуйскому, когда тот только встал с постели и был отнюдь не в добром расположении духа.

— Мой принц, вы уже изволили встать?

— Да, и я ужасно голоден, поэтому собираюсь позавтракать. Хочешь, пойдем со мной.

— Конечно, только прежде мне хотелось бы поговорить с вашим высочеством на весьма щекотливую тему, касающуюся вашего семейства.

— Дело идет опять о каких-то происках моей матери? — поморщился юный герцог. — Оставь, дю Гаст, тебя это не касается.

— Речь пойдет не о вашей матери, а о вашей сестре.

— О Марго? Ты имеешь ввиду те пламенные взгляды, которые она бросает на Гиза? Но ведь я запретил ей даже смотреть в его сторону!

— Напротив, мой принц, вам надлежит всячески поощрять эти взгляды и даже устраивать влюбленным тайные свидания.

— Как! Ты хочешь, чтобы я своею собственной рукой положил Марго в постель Гиза? Свою сестру — этому негодяю! Да ты просто скотина! Клянусь мессой, еще одно слово — и я убью тебя!

Дю Гаст хорошо знал, что Маргарита была любовницей Анжу и предвидел эту вспышку гнева. Знал он и о ненависти своего господина к лотарингскому принцу, а потому лишь криво усмехнулся, выслушав тираду брата короля, и совершенно спокойно ответил:

— Монсиньор, тем самым вы добьетесь цели, которую поставили перед собой в отношении герцога Гиза. Но, если мой совет кажется вам плох, вы можете убить меня, а сами отправляйтесь завтракать. Но помните одно: чтобы отомстить врагу, надо сначала стать его союзником, а потом, снискав его доверие, уничтожить неприятеля его же собственным оружием.

Кажется, об этом говорил Макиавелли.

Анжу немного остыл, поразмышлял. Потом подошел к фавориту и положил руку ему на плечо.

— Ну-ну, я пошутил, не сердись, дю Гаст. Говори, что ты там задумал.

— Проявите к Гизу пламенное дружелюбие, выразите желание породниться с ним, сведите его с вашей сестрой, устройте им несколько любовных свиданий, у нее от этого не убудет, а затем, когда сердца влюбленных разгорятся как следует, залейте их водой.

Анжу хмурился, ничего не понимая.

— Что ты хочешь этим сказать, дю Гаст? Объясни!

— Станьте союзником Гиза, — вкрадчиво заговорил фаворит, — он утратит бдительность и будет рассчитывать на вашу помощь. Но в один прекрасный день вы заявите королю, что отношения возлюбленных зашли слишком далеко и что именно таким путем Гизы стремятся занять престол, а его самого скинуть с трона. Поверьте, гнев короля будет страшен, и он изгонит Гиза.

Анжу задумался. То, что предлагал этот интриган, было весьма любопытно. Гиз в последнее время что-то чересчур стал надменен и спесив, не мешало бы указать ему его место, тем более что по этому поводу уже неоднократно высказывалась сама королева-мать. Но дю Гаст, этот-то чего хочет?

— Ты о чьих интересах заботишься, рабская твоя душа? — спросил герцог.

— Разумеется, о ваших, монсеньор!

— Что же я выиграю от всего этого?

— Вы и сами это прекрасно знаете, мой принц. Гиза удалят — и не станет полководца, оспаривающего у вас славу победителя при Жарнаке и Монконтуре. К тому же вы отомстите сестре, разбив ее сердце и повергнув ее в уныние.

— Отомщу Марго?

— Разумеется, ведь до Гиза она спала, гм… в вашей постели. Ну а когда ее сердце остынет, в нем сразу же отыщется место для ее возлюбленного брата, которым она столь легкомысленно пренебрегла.

— Хм, — пробурчал герцог Анжуйский, — совет хитреца и подлеца одновременно… Однако он неплох и, мне кажется, над ним стоит поразмыслить. Но теперь признавайся, какова твоя выгода во всем этом? Ведь не из одного желания помочь мне ты выдумал эту игру!

— О, монсеньор, ведь дело идет о чести вашей семьи! Я радею только о вашем благе, а также о процветании династии Валуа, с которой могут затеять междоусобную войну могущественные принцы Лотарингского дома. Вспомните борьбу Людовика XI и Карла Бургундского за французский престол. Разве вам хочется повторения такой же войны? Не мало ли нам войн с гугенотами?

— Да-да, пожалуй, ты прав, дорогой дю Гаст… Но идем завтракать, позже мы вернемся к этой теме и обсудим план дальнейших действий.

— Немного времени понадобилось для того, чтобы план утвердился и начал претворяться в жизнь. И Анжу, сам не свой от ревности, ежедневно приводил к своей сестре Гиза и, изображая при этом самую любезную улыбку на лице, называл лотарингца своим братом. А Гиз, не чуя фальши и не видя Дамоклова меча, уже висящего над его головой, ослепленный любовью, бросался в объятия Маргариты Валуа, не ведая, что их подслушивают и за ними подглядывают через потайные отверстия, проделанные в стенах и потолке. Но вскоре Анжу перестал приводить к сестре ее любовника. Вот тут-то, согласно замыслам дю Гаста, ей потребовалась помощь посредника, который относил бы ее возлюбленному любовные послания. В этой роли должна была выступить некая мадемуазель де Ла Мирандоль, лучшая из фрейлин Маргариты, ее близкая подруга и поверенная во всех амурных делах.

— Дю Гаст не ошибся и на этот раз. Король по просьбе Анжу приказал учредить строжайший надзор за покоями Маргариты. Зная об этом, м-ль де Ла Мирандоль, которую уже несколько раз обыскивали, когда она выходила из покоев принцессы, относить любовные записки поручала своей служанке Полете. На девушку никто не обращал внимания как на заговорщицу, поскольку не было у нее явного воздыхателя или жениха. Именно ее и соблазнил дю Гаст, сделав своей любовницей. Полетта не отличалась ни красотой, ни какими бы то ни было другими женскими достоинствами. Однако интриган имел вполне определенную цель, и это оправдывало его самопожертвование в его собственных глазах. Дело в том, что герцогу Анжуйскому было нужно тайное письмо, которое писала его сестрица своему возлюбленному. Оно послужило бы доказательством измены Маргариты дому Валуа, а также могло лишить герцога Гиза головы. На нем сейчас и сконцентрировалась вся игра, господина и его фаворита, которые с нетерпением ждали, когда же попадет к ним в руки желанный документ.

И это случилось одним прекрасным вечером, когда дю Гаст зашел по обыкновению в комнату к Полетте.

— Ну что, — спросил он как всегда, — опять два-три слова, и не к чему придраться? И снова неизвестно, кому предназначалось письмо?

— О нет, на сей раз нет, — горячо зашептала Полетта, вешаясь ему на шею. — Принцесса, кажется, перестаралась, и письмо это не оставляет сомнений в ее страстной любви к герцогу.

— Ты его прочла?

— Да, как всегда.

— Где оно?

— Здесь, — и Полетта указала на грудь.

— Давай скорее сюда.

Дю Гаст быстро пробежал глазами записку, и злорадная улыбка растянула его губы. Теперь честь Маргариты Валуа была в его руках. Настал час мщения, который он так долго ждал. Действительно, Маргарита, не видевшая своего возлюбленного уже несколько дней, написала это письмо в таких выражениях, которые не оставляли сомнений в пламенной любви и яснее ясного указывали, что адресовано оно было именно Генриху Гизу и никому другому.