Книга о художниках - Карел Мандер

Так как в это время Ян Скорел очень славился заимствованной им в Италии новой и красивой манерой живописи, которая нравилась всем, а Мартину в особенности, то он, хотя и с большим затруднением, добился того, что был принят в число учеников этого мастера, жившего в Харлеме.

Здесь он опять проявил свое обычное прилежание в такой мере, что, наконец, почти совсем сравнялся со знаменитым мастером и до такой степени усвоил его манеру, что их произведения едва можно было различать. Некоторые думают, что Скорел, опасаясь как бы не померкла его слава, удалил от себя своего ученика, по-видимому из зависти к нему. После того Мартин переселился в дом Питера Яна Фопсена в Харлеме, где некогда жил покойный Корнелис ван Беренштейн. В этом самом доме Мартин написал несколько картин, из них одну в задней комнате, возле кровати, представлявшую в аллегорических фигурах натуральной величины Солнце и Луну. Он написал там также две нагие, в человеческий рост фигуры Адама и Евы, которые, как говорят, были исполнены с натуры. Жена Питера Яна Фопсена, очень расположенная к Мартину, не дозволяла называть его просто Мартином, и потому всем, кто приходил и спрашивал, его, она говорила, что его следует называть мастер Мартин, так как он вполне того заслуживает.

Отсюда он переехал к одному золотых дел мастеру, Йосу Корнелису, жившему также в Харлеме.

В числе многих исполненных им произведений есть одна, необыкновенно искусно написанная алтарная картина «Св. Лука», которую он преподнес харлемским живописцам в виде прощального подарка перед своим отъездом в Рим[258]. Картина представляет св. Луку сидящим и пишущим с натуры Марию с Младенцем на коленях. Это произведение, выдающееся по своей превосходной манере живописи, необыкновенной пластичности и отчетливости, в освещенных частях, как и у Скорела, имеет какую-то жесткость очертаний. Фигура Марии с прекрасным, кротким ликом, очень красива по движению; необыкновенно миловиден и Младенец. С ее колен спускается разноцветная, с красивыми узорами в индийском вкусе материя, исполненная так хорошо, что лучше написать нельзя. Св. Лука, лицо которого было написано с одного булочника, представляет очень красивую и мастерски исполненную фигуру. Художник старается следовать патрону живописцев. Палитра в его левой руке кажется как бы выходящей из рамы. Вся картина была написана так, что ее надлежало смотреть несколько снизу. Позади св. Луки стоит фигура, по виду поэта, с венком из плюща на голове, которая, по всей вероятности, представляет собственный портрет Мартина того времени. Хотел ли он этим сказать, что живопись и поэзия две родные сестры и что живописцы должны обладать творческим и поэтическим гением, или он хотел показать, что и сама история о св. Луке есть вымысел, — я не знаю. Далее мы видим превосходно написанного ангела с горящим факелом в руках. Я думаю, что нет другой картины Мартина, где бы были такие очаровательные лица, как в этом произведении. Архитектурное убранство состоит из простых гладких стен; сверху спускается клетка с попугаем, а внизу написан казавшийся как бы прикрепленным воском к стене ярлычок со следующей надписью «Эта картина была подарена на память Мартином Хемскерком. Он написал ее в честь св. Луки и этим показал свое внимание к сотоварищам. Мы денно и нощно благодарим его за щедрый дар, который находится здесь перед нами, и со всем усердием молим Бога, чтоб он никогда не оставлял его своими милостями. Окончена она 23 мая 1532 года». Эту картину магистрат Харлема и теперь хранит в южной комнате Принценхофа, где многие ее смотрят и восторгаются. Хемскерк написал ее, когда ему, как это видно по времени его рождения, было тридцать четыре года. Он отправился затем в Рим, куда уже давно влекло его желание повидать древности и произведения великих итальянских мастеров. Приехав туда, он благодаря рекомендации нашел себе приют у одного кардинала. Времени своего он попусту не терял и не губил его в попойках и других подобных развлечениях со своими соотечественниками, нидерландцами, а усиленно срисовывал античные статуи и произведения Микеланджело. Он рисовал также руины, различные украшения и всякого рода красивые античные предметы, которых в этом городе, представляющем как бы академию живописи, находится великое множество[259].

Почти всегда, когда бывала хорошая погода, он уходил из дому, чтобы рисовать с натуры. И вот однажды, когда по обыкновению он ушел на работу, к нему в комнату забрался без его ведома один знакомый итальянец, вырезал там из рам две написанные на холсте картины и вместе с рисунками, которые он повытаскал из ящиков, унес с собой. Когда Мартин пришел домой, он очень огорчился пропажей картин, но так как этот итальянец уже и раньше был под подозрением, то он прямо отправился к нему и большую часть своих произведений вернул. Однако, будучи от природы очень труслив и опасаясь, как бы итальянец не причинил ему опять какого-нибудь зла, он решил, что оставаться в Риме ему дольше не следовало, и уехал к себе на родину, в Нидерланды, прожив здесь всего только три года. Но, несмотря на такой короткий срок, он нарисовал много хороших вещей и заработал и привез с собой много денег.

Он приехал в Дордрехт, имея от одного хорошо знакомого ему по Риму молодого человека письмо к его отцу, державшему в том доме, где теперь находится пивоварня «Маленький якорь», постоялый двор, который в то время представлял не что иное, как разбойничий притон, где постоянно совершались тайные убийства купцов и других путешественников. Хемскерка принуждали провести вечер здесь, хотя некий любитель искусств, Питер Якоб, также предлагал ему свое гостеприимство. Впрочем, он, найдя судно, в тот же вечер уехал, и, кажется, к великому для него счастью, ибо, как потом обнаружилось, в этом доме нашли целую яму, наполненную трупами. Одна из дочерей этого убийцы бежала в Венецию и жила там с известным живописцем, холостяком Гансом ван Калькаром. Привлеченная по этому делу к суду Сеньории, она рассказала всю правду, прибавив, что сама принуждена была бежать из этого страшного дома, чтобы не видеть больше тех ужасных преступлений, которые там совершались, но что, с другой стороны, по природному чувству, она не могла доносить на своих родителей. После этого она была освобождена.

По возвращении на родину Хемскерк изменил свою прежнюю, скореловскую манеру письма, но, по мнению выдающихся живописцев, не улучшил ее, кроме только того, что не так угловато и резко стал отграничивать освещенные части. Когда один из его учеников передал ему, что про него говорят, что он прежде, подражая Скорелу, писал лучше, чем теперь, после своего пребывания в Риме, он отвечал: «Сын мой, я сам тогда не знал, что писал».

Однако нельзя не видеть разницы в манере его письма при сравнении вышеупомянутой картины в зале Принценхофа с двумя створками складня на алтаре суконщиков[260], на внутренней стороне которых изображены Рождество Христово и Поклонение волхвов, представляющие собой две великолепные, хорошо написанные сцены с многочисленными подробностями, среди персонажей которых можно найти портреты простых людей и автопортрет художника. На наружной стороне створок изображено Благовещение, с превосходно написанным с натуры ликом Марии. Ангел представлен одетым очень своеобразно и изысканно. Его пурпурная исподняя одежда была написана жившим в то время у Хемскерка Якобом Раувартом, о чем я слышал от него самого.

Из этого произведения видно также, насколько хорошим знатоком архитектуры был Хемскерк и как он любил украшения, в противовес часто исходившему из его уст изречению: «Всякий живописец, желающий преуспевать, должен избегать украшений и архитектуры». Здесь мы видим еще одну особенность, а именно что ангел отражается на гладком мраморном полу, как будто он стоит на льду, что действительно бывает на полированных мраморных плитах.

Он написал много больших картин для церквей. В Старой амстердамской церкви были две двойные его створки, на внутренней стороне которых написаны «Страсти Господни» и «Воскресение Христово», а с внешней стороны они были украшены изображениями, исполненными краской бронзового цвета. Произведение это пользовалось большой славой; в середине складня находилась картина Скорела «Распятие»[261]. На главном алтаре в Большой церкви в Алкмаре был написанный Мартином складень, на средней доске которого было изображено Распятие, на внутренней стороне створок — Страсти Господни, а на внешней — житие св. Лаврентия. Все это было исполнено чрезвычайно искусно[262].

Так как очень много его произведений уходило в Делфт, то там их можно было видеть во многих местах, а также в Старой и Новой церквах. В монастыре Св. Агаты был его алтарный образ, представлявший Поклонение волхвов. Эту картину он скомпоновал так, что как на средней, так и на каждой из двух створок было по одному волхву. На наружной стороне створок было изображено Водружение медного змия, исполненное гризайлью[263]. В уплату за это превосходное произведение он выговорил себе сто гульденов годового дохода, так как вообще старался иметь побольше пожизненных пенсий.