Этюды о Галилее - Александр Владимирович Койре

движения с необходимостью должны были бы препятствовать друг другу. Он также прав, оценивая объяснение движения разрозненных тел (облака, воздух и т. п.), данное Коперником, как малоубедительное. Однако любопытно следующее: не заметив, что речь идет об общем положении у Коперника и у Аристотеля, он доходит до формального отрицания принципа-аксиомы, на котором основывается это положение: неверно, – говорит он, – что часть, отделившись от целого, сохраняет его свойство. Совсем напротив, можно заключить, что этого никогда не происходит445.

Браге с куда меньшим воодушевлением повторял классическое возражение относительно тел, падающих с высокой башни, и вертикально подброшенных тел446, хотя этот аргумент ему нравился. Он вполне справедливо видел в том наиболее сильный довод сторонников Аристотеля (несмотря на свои нововведения в астрономии, в области физики Браге остается верен Аристотелю). Потому он отказывается принять рассуждение Бруно447.

Если кто-то верит, – пишет он Ротману, – что снаряд, брошенный вверх на борту движущегося корабля, вернется в то же самое место, как если бы корабль находился в покое, то он глубоко заблуждается. В действительности снаряд отклонится настолько, насколько быстро переместится корабль.

Упрямство Браге, казалось бы, говорит не в его пользу. Но будем справедливы, возьмем в расчет то, что с точки зрения последователя Аристотеля, утверждение Бруно несколько неправдоподобно448.

Было бы, однако, недостаточно только отбросить умозаключения Бруно или обратиться к опыту. Поэтому Браге ухитряется обновить классическую аргументацию, введя в нее недавнее изобретение – пушки449.

Итак, что же произойдет, спрашиваю я тебя, – пишет Тихо Браге, – если из большой пушки будет выпущен снаряд по направлению на восток…; и далее из той же пушки, из того же места будет выпущен другой [снаряд, направляющийся] на запад? Можно ли предположить, что оба снаряда прошли бы одинаковое расстояние?

Тихо Браге подводит к тому, что, дабы совершить подобное, данные снаряды должны были бы, так сказать, «знать», что им следует сделать, а именно знать, что им положено подчиняться теории Коперника, согласно которой всякий «земной» объект должен следовать движению Земли. Браге не согласен с этой теорией. Более того, он считает, что даже если мы допустим, что теория верна для тел, движение которых никак не исходит из них самих, ее невозможно было бы применить к случаю с пушечными снарядами и даже к случаю свободно падающих тел. Этот случай, с точки зрения Браге, резко отличается от прочих: движение снаряда насильственно и чрезвычайно быстро; каким же образом это движение могло бы сосуществовать с «естественным» круговым движением без того, чтобы ему не препятствовать и чтобы оно не препятствовало ему? Действительно, как неоднократно было сказано, с точки зрения догалилеевской физики нет ничего менее правдоподобного, чем относительная независимость движений. Допустить подобное – все равно что допустить причину, не производящую следствие. Потому Браге продолжает450, истолковывая нам, насколько странно было бы, что

чрезвычайно быстрое движение, порожденное пушечным порохом вразрез с природой,

и чрезвычайно быстрое и естественное движение Земли сочетались бы друг с другом без сопротивления. В самом деле, согласно Копернику и Бруно451,

в запущенном снаряде заключено три движения. Первое – то, за счет которого снаряд в силу своей тяжести стремится к центру Земли по прямой линии; второе движение, обусловленное общностью природы снаряда с Землей, неустанно повторяет ее вращение; и третье движение <…> за счет силы <…> порохового взрыва <…> производит силу, которая заставляет снаряд направиться в стремительном порыве туда, куда, следуя своей собственной природе, он бы ни за что не отправился. Однако это движение, крайне стремительное, препятствует другому, а именно тому, за счет которого тяжелые тела необходимым и естественным образом падают по прямой линии; потому, лишь пройдя большое расстояние и даже только после того, как эта стремительность иссякнет и постепенно вернется к покою, [лишь тогда] он (снаряд) может коснуться Земли; итак, я спрашиваю, каким же будет действие второго движения (а именно – вращения по кругу) <…> и как получается, что ему абсолютно не препятствует это чрезвычайно тесное взаимодействие, совершаемое вопреки природе? Ибо опыт показывает нам, что снаряд одинаковой величины и веса, брошенный и в одном, и в другом направлении, при равном количестве пороха, при помощи пушки с равной мощностью, пересекает примерно одинаковое пространство земной поверхности как в сторону востока, так и в сторону запада, если он [снаряд], как я сказал, выпущен из пушки под одним и тем же углом, при условии что воздух достаточно неподвижен и что нет случайной причины, способствующей или мешающей его движению. И все же вследствие чрезвычайно быстрого суточного вращения Земли (если таковое имеет место) снаряд, выпущенный в сторону востока, ни в коем случае не смог бы пройти такое же земное расстояние – притом что Земля сама движется вперед него, – как снаряд, который таким же образом был бы выпущен в сторону запада…

Итак, Тихо Браге, будучи верным союзником Аристотеля, полагает, что насильственное движение снаряда препятствует тому, чтобы он упал на землю; он считает, что это движение упраздняет движение свободного падения – не потому, что оно несет снаряд вверх, а просто потому, что оно присутствует в снаряде, и потому, что оно быстрее, т. е. сильнее, чем то движение, которое несет его к центру Земли. Поэтому он не может понять, как возможно, чтобы снаряд, движущийся, по мнению Коперника, естественно и чрезвычайно быстро, как ни в чем не бывало претерпевал воздействие насильственного движения. Браге полагает, что если бы земные тела действительно совершали это движение – более быстрое, чем движение ядра, выпущенного из пушки, – то эти два движения препятствовали бы друг другу.