Господин Целитель - Виталий Башун

– Но в пределах станции! Не так ли?

– Увы. Но недельку вы сможете забыть обо всем этом.

– Вы правы, профессор, назюзюкаться в сиську и забыться – что еще нам остается?

– Это уж как вам будет угодно. Запрет на спиртное персонально для вас я сниму. На недельку.

– И на том спасибо.

На тот момент я так и не понял – то ли это тело и есть тот самый тупой кабан; то ли оно предназначено для кабана, но что он будет с ним делать тогда; то ли еще что?

На следующий день два механических слуг довольно бережно вынули меня из бочки, перетащили в соседнее помещение и усадили в глубокое, мягкое кресло. Снова опутав проводниками с нашлепками. Водрузили на голову шлем, защелкнули фиксаторы и бесшумно выкатились из помещения.

Двое знакомцев заняли места за длинным дугообразным столом с множеством кнопок. Перед ними тут же взвились несколько больших иллюзий головного мозга, органов тела, каких-то графиков и схем. Шесть оставшихся свободными мест по краям заняли их подчиненные.

– Все готовы? – спросил седой.

– Все-е-е-е. Га-ато-овы… – протянул его напарник.

– Дон Томас, прекратите ерничать. К серьезному этапу переходим. Итак, раз все готовы, – немного торжественно возгласил седой, – начинаем внедрение личности. Всем предельное внимание!

Через несколько секунд в мозг тела стал вливаться поток сведений. Я, конечно, не успел поучиться у графа Гиттериана работе с мозгом и структурой знаний, однако, как работают наши кристаллы по передаче сведений или навыков, представляю неплохо, но то, что я увидел… Это было нечто. Если опять вернуться к аналогии с лесом, то сам процесс был похож на лесопосадку методом забивки свай. Хорошо хоть большинство деревьев вбивали корнями вниз, но даже их умудрялись высаживать через одно место: сосны, допустим, в тенечке, а ели на пригорке, где солнышко поярче.

Процедура продолжалась довольно долго. С частыми остановками, проверками состояния организма и реакций. Я не вмешивался, резонно решив, что сейчас необходимо продемонстрировать то, что ожидается от тела, а уж потом я смогу заняться самоорганизаций в более спокойной обстановке и, главное, без контроля "докторов". Кто их знает, что они там могут отследить с помощью механизмов? При этом я все-таки потихоньку готовил план усвоения передаваемых знаний и предпринял незаметные шаги к перехвату контроля. Хотя было бы что перехватывать – результатом такой работы может стать не более чем, кукла, имитирующая человека, да и то определенное время. Возможно, имитирующая достаточно достоверно для окружающих, но недостаточно, чтобы предотвратить относительно скорый распад личности.

Пять дней в меня вливали знания и три дня корректировали то, что получилось. Потом тело освободили от всех датчиков, перенесли в изолированную палату, где уложили в мягкую койку, соединили с капельницей, питающей организм раствором глюкозы и минеральных веществ, прикрепили датчик контроля сердечной активности и на двое суток оставили в покое. Воспользовавшись относительной свободой, я плотно занялся разбором, доставшегося "богатства". Ох, и пришлось же повозиться, разгребая эту свалку.

Не хочу влезать в подробности, как я усваивал знания и воспоминания вбитой в тело личности. Скажу только, что дело это получилось очень непростым, поскольку мне предстояло максимально достоверно играть роль… наследного принца могущественной звездной империи. Вот так вот и здрассте ваше высочество!

Персона сия к двадцати годам, мягко говоря, не блистала эрудицией, а по характеру… я бы сказал, что дон Томас был даже излишне деликатен в своих определениях. Структура знаний оказалась проста и примитивна. Связи малочисленны и слабы. А эмоциональная сфера и побудительные мотивы к деятельности ограничивались стремлением утвердить свое превосходство самыми простыми путями. Принц был искренне убежден, что мужское достоинство находится только в штанах и нигде иначе. Если затаскивать в койку всех подряд, не взирая на пол и возраст, то ни у кого не возникнет сомнений, что принц – настоящий мужчина. Предпочитал он, правда, девочек четырнадцати-пятнадцати лет, но не гнушался и мальчиками, услышав как-то по глобовизору рассказ о том, как вожак обезьян утверждает свое превосходство над претендентами на его пост. Недолго думая – потому, что просто нечем – он взял этот метод на вооружение. С окружающими был груб и спесив. Обожал командовать и не терпел пререканий. Подчиненным приходилось ужом изворачиваться, чтобы более-менее достойно выполнять свои обязанности вопреки идиотским приказам своего начальника. Впрочем, дело, порученное его заботам папенькой-императором, было такого рода, что наломать большую поленицу дров принцу вряд ли удалось бы.

Сравнив, доставшееся мне тело с воспоминаниями принца, внешних различий я не обнаружил. Рост примерно сто девяносто сантиметров, тощая анемичная фигура, бледное узкое лицо, не лишенное аристократичного благородства черт почти полностью скрытых одутловатостью щек, мешками и темными кругами под мутными рыбьими глазами. Единственно, волосы чистого золота красивыми локонами ниспадали на плечи. За ними явно ухаживали с гордостью и любовью. Короче говоря, над телом мне еще предстоит долго и упорно работать, чтобы привести его в приемлемое состояние и подготовить его к слиянию с магией.

Свою личность я развернул полностью, ассимилировав воспоминания принца и задвинув их подальше из чистой брезгливости. Жаль, что выбросить их никак нельзя. Если профессора заподозрят, что опыт не удался, то… А что будет тогда? Ведь мне до сих пор неизвестно – это тело принца или нет? Если принца, то зачем проводилась эта операция? Хотя… может, он сошел с ума, "сдвинулся по фазе", как здесь говорят, а внедрение – попытка вернуть ему "резервную копию" рассудка?

В общем и целом, нельзя мне пока выходить из роли, даже некоторые поведенческие привычки придется оставить. Однако долго играть роль принца я просто не смогу. Люди близко знающие его быстро заметят различия, а прорываться с боем… могу, конечно, но куда? Снова сворачиваться в клубок и дальше в полет? Так и долетаться можно. Остается одно – ждать дальнейшего развития событий и стараться играть убедительно. Жаль, что я не окончил факультет лицедейства.

– Как считаешь, дон Томас, получилось у нас? – немного неуверенно спросил седой.

– Думаю, все, что могли, мы сделали, дон Стефан, – непривычно серьезно ответил его напарник. – Остальное в руце божией.

– Сколько он подержится?

– Думаю, максимум два года. Скорее полтора. И то потому, что личность этого борова донельзя примитивная. Честное слово, лучше бы нам робота поручили запрограммировать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});