Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь - Ульяна Михальцова

подрасти, то совсем немного, – ласково закончил Тополь.

– Да она у нас самая низенькая. Роста ей точно не хватает, – хихикнул Лёня.

Дуб стукнул его веткой по загривку.

– За что? – возмутился Лёня.

– Мы не про обычный рост говорим, – усмехнувшись, пояснил другу Коля.

– А про какой? – не понимал Лёня.

– Он точно толковый малый? – спросил у Коли Дуб, указав веткой на Лёню.

– Тупит иногда, – признался Коля. – Но это он просто не выспался и плохо ориентируется в том, что здесь происходит, – вроде как по секрету, полушёпотом сообщил Коля, но все его слышали и в ответ на это добродушно усмехнулись.

– Чего это я туплю? – надулся Лёня. – Ничего я не туплю. Катька на самом деле низенькая очень. Будто младшеклашка. Но задавастая слишком и всех жизни учит, – жаловался Лёня.

– Пора тебе на пустошь, – оценивающе глядя на Лёню, сказал Дуб. – А то ты мне всё меньше и меньше нравишься.

Катя стояла с обиженным видом, но в этот момент встревожилась.

– А что это за пустошь? Что там нужно делать? – спросила она.

– Пустошь совести – прекрасное место, – махнула своим пушистым хвостом белка. – Когда-то там была каменная вежа, исконным порядком выложенная.

– Вежа? Это что? – удивился Лёня.

– Это башня, – пояснила белка. – Ступени её поднимали человека вровень с вершиной Великой горы. Так человек мог достичь величия духа, равного жизни целого рода. Но потом исконный порядок был разрушен, камни разлетелись на сотни вёрст. Величие духа стало почти недостижимо для смертного человека, – с грустью закончила свой рассказ белка.

– А разве есть бессмертные люди? – удивилась Катя.

– Есть те, кто принял на себя ответственность за целый род и стал духом. После смерти древо испускает дух, и тот поднимается на Великую гору, – пояснила белка.

– Хотя раньше мы сгорали в очистительном огне и мгновенно поднимались на гору, – печально проговорил Тополь.

– Да, мне про это рассказывали, – оживился Коля. – Раньше здесь была огневая река, а теперь вместо неё овраг, в который я и упал. Перейдя этот овраг, попадаешь на полигон умирающих деревьев.

– Это простое кладбище, – вздохнул Дуб.  – Как у людей. Только обычно нас никто не навещает.

– Как грустно, – вздохнула Катя.

– А я никогда не был на кладбище, – проговорил Лёня. – Мы только как-то мимо проезжали. И кто-то спросил, что это за странные такие штуки за железной оградой. Нам объяснили, что это кладбище, что там людей хоронят. Бррр, – встрепенулся всем телом Лёнька.

– Порядки наши забыли, вот и хоронят как могут, – заворчал Тополь.

– Какие порядки? – спросил Коля.

– В старину усопшего клали в лодку, обложенную хворостом и сухим деревом, таким, в котором жизни уже нет, – заговорил Дуб. – Поджигали и пускали на воду. Если не было реки рядом, то на горе сжигали. На холме, на пригорке. Чтоб душа человека летела в небо, за землю не держалась. Потом брали саженец древа по поре года, такого древа саженец, который усопший любил, и сажали в саду или в лесу. И тогда приходили к этому древу дети и внуки, чтобы навестить, о жизни своей рассказать, посоветоваться. И древо то приходящим отвечало, потому как живое, а всё живое человека и выслушать может и правильное решение подсказать, – закончил Дуб.

– А при рождении ребёнка тоже сажали дерево, в саду или во дворе, – скакала по веткам белка. – И по тому, как оно росло, было понятно, насколько крепок здоровьем ребёнок. А когда человек из дома уезжал в дальние страны или просто в ближайший город, то по дереву этому можно было узнать, не болеет ли человек в чужой стороне. Если дерево какую язву приобрело, значит, и на теле человека язва. Если усыхать начинало или надвое от молнии разделялось, значило, что при смерти человек или угроза какая серьёзная. И семья, побросав все дела, спешила на помощь, – приятным голосом рассказывала белка.

– Теперь понятно, почему вы тоже здесь выглядите как деревья! – воскликнул Коля. – Потому что дерево – это жизнь. И чем больше деревьев, тем больше жизни! – радовался своей догадке Коля.

– Но люди всегда брали деревья для того, чтобы строить дома, – напомнила Катя. – В старину все постройки были деревянными.

– Были, – подтвердил Дуб. – Но человек тогда рубил не всё подряд. Были особые люди, которые умели выискивать в лесу те дерева, которые уже можно было рубить. И всегда спрашивали разрешения. И лес благодарили, – сказал Дуб.

– Жертвовать собой во благо других может не каждый, – добавил Тополь. – И не от любой жертвы строение будет стоять долго. Каждый удар топора должен быть хорошо взвешен, и ни одна жертва не должна быть напрасной. Срубленное дерево гнить не должно, а вместо срубленного нужно посадить другое, молодое. Так идёт обновление жизни, так свершается извечный коловорот, – закончил Тополь.

– Я такой сказки ещё никогда не слышал, – вдруг восхищённо проговорил Лёня. – Когда у меня будет свой дом или хотя бы квартира, я обязательно во дворе посажу несколько деревьев. Просто так, про запас. За себя и тех, кто будет со мной рядом жить. Во взрослом же возрасте тоже можно своё дерево посадить? – спросил он у деревьев.

– Можно, – усмехнулся Дуб.

– Я тоже деревья посажу, – улыбнулась Катя.

– А я целый сад или маленький лес, – соревновался с сестрой и другом Коля.

– Вы сперва на пустошь сходите, – усмехнулся Тополь.

– А что, нам тоже можно? – обрадовалась Катя.

– А чего б не сходить? – хитро улыбнулся Тополь.

– И чего нам там нужно делать? – поправив штаны под мешковиной, спросил Лёня.

– Собирать камни, что же ещё? – махнула ярким хвостом белка.

– Мусор всякий собирать мы умеем, – обрадовался Лёнька. – Это несложно.

– А где эта пустошь находится? – спросила Катя у деревьев, не очень воодушевлённая перспективой собирать камни.

– Векша вас проводит, – ответил Тополь.

– Векша? – удивилась Катя.

– Они так белку называют, – пояснил Коля. – Волк у них хортом зовётся, вяз карагачом, а тополь осокорем, как я понял.

– А зачем так? – встрял Лёнька.

– Это их стародавние названия, – ответил Коля.

– Ага, понятно, – кивнул Лёня. – Так как белку звать?

– Векша, – ответила Катя.

– Понятно. Так что, пойдём? – спросил Лёня. – Только мне в этой мешковине неудобно будет камни собирать, – пожаловался он.

– Да мне в юбке и в парике тоже, – подхватил Коля, а потом повернулся к Дубу. – Можно мы у вас свои костюмы оставим, чтоб не испортить? Нам их ещё вернуть надо.

– Кладите. У меня дупло большое, – улыбнулся Дуб.

– А вы с нами не пойдёте? – спросил Коля.

– А разве деревья могут ходить? – изумился Лёня.

– О, ещё как! Мы тут с Рюриковичем столько всего обходили, даже через реку воспоминаний вброд шли, я его на