Философия и социология гуманитарных наук - Валентин Николаевич Волошинов

идеалистической психологии, служит тенденции: изолировать и замкнуть личность, загнать ее жизнь в узкий безысходный круг субъективно-психического самоизживания. Личность наделяется своей собственной маленькой историей, маленькой природой, разбивается на несколько внутренних персонажей («Я», «Идеал-Я», «Оно») и становится самодовлеющим микрокосмом.

Доводы Лурия, точнее цитаты из Фрейда и фрейдистов, которыми наполнена его статья, ничего здесь изменить не могут. Можно согласиться с тем упреком, который делает Лурия эмпирической психологии – с упреком в психической атомистике. Но из каких элементов строит Фрейд свою цельную личность? Из тех же самых «атомов» эмпирической психологии: представлений, чувств, желаний. Введение бессознательного нисколько не изменило дела. Вообще же понятие «бессознательного» гораздо субъективистичнее понятия «сознание» эмпирической психологии.

Действительно ли фрейдизм, как это утверждает Лурия, вводит психику в систему организма? Не вводит ли он, наоборот, материальный организм в систему психического?

Верно, конечно, последнее. Организм для психоанализа – вторичное явление. В корне неверно изображать учение об эрогенных зонах как объективно физиологическую теорию. Именно тело, по этой теории, вводится в психическую систему личности, а не наоборот; вводится, конечно, не как объективное внешнее тело, а как переживание телесного, как совокупность внутренних влечений, желаний и представлений, так сказать – тело изнутри.

Совершенно неверной является попытка приписать психоаналитическому понятию «влечения» объективный характер.

«Влечения», говорит Лурия, «являются для психоанализа понятием не чисто психологического порядка, но шире – понятиями, пограничными между психическим и соматическим, понятиями биологическими».

Ни один биолог не согласится, конечно, с таким странным определением биологического, как пограничного между соматическим и психическим; даже виталист Дриш не согласится с этим. Ни о каком пограничном понятии между субъективно психическим и объективно материальным не может быть, конечно, и речи. Ибо нет в опыте такой точки зрения, которая могла бы открыть нам такой своеобразный гибрид. Это – чисто метафизическое понятие, одно из основных понятий спиритуалистической метафизики.

Таким образом, в психоаналитическую формулу цельной личности не входит ни одной объективной величины, которая позволила бы включить эту личность в окружающую материальную действительность природы. Не лучше обстоит дело и с включением ее в объективный социально-экономический процесс истории. Ведь мы уже знаем, что все объективные, исторические образования (семья, племя, государство, церковь и пр.) выводятся Фрейдом из тех же субъективно-психических корней, и их бытие исчерпывается все той же игрой внутренних субъективных сил (власть как идеал-Я; социальная солидарность как взаимоидентификация при общности идеал-Я; капитализм как сублимация анальной эротики и пр.).

Подводя итоги, мы может сказать, что фрейдизм как психология цельной личности дает нам изолирующую и замыкающую формулу этой личности, формулу ее субъективного переживания мира, а не объективного поведения в мире.

4. Точка зрения Б.Д. Фридмана.

В работе Б.Д. Фридмана, к краткому рассмотрению которой мы теперь переходим, центр тяжести переносится в иные стороны фрейдизма: на первый план для него выступает проблема образования идеологий.

Марксистскую точку зрения на образование идеологий автор выражает следующим образом:

«Системой неправильных отражений мотивов или источников человеческой деятельности является идеология» (с. 145).

Несколько дальше, после подтверждающей цитаты из Энгельса, автор продолжает:

«Так как всякая деятельность совершается посредством мышления, ибо все, что побуждает человека к деятельности, проходит через его голову, то мышление принимается за источник побуждения. Ошибка „идеологии“ заключается в том, что она допускает независимость мышления („сознания“) от других явлений, которых потому и не исследует. Все дело здесь в том, что истинные движущие силы, побудительные мотивы остаются для „идеологии“ „скрытыми“».

Автор утверждает, что эта марксистская точка зрения на образование идеологий совпадает со взглядами Фрейда на тот же предмет.

«С точки зрения учения Фрейда, – пишет он, – способ происхождения „идеологии“ объясняется механизмом рационализирования, которым обусловлен процесс образования рассудочных систем вообще. При описании этого явления мы уже указывали, что целью его является прикрытие истинных мотивов стремления более высокими, „идеальными“, исходящими первично якобы из „сознания“. То обстоятельство, что действительные источники стремления остаются для личности незамеченными, объясняется связью этого процесса с системой „бессознательного“. Условием образования „системы“, или рационализирования является необходимость избегнуть осуждения, определенной тенденции со стороны „сознательного“, почему возникает необходимость оправдать их».

Но, понимая одинаково процесс образования идеологий, марксизм и фрейдизм, по мнению Фридмана, изучают разные стороны этого процесса и потому прекрасно дополняют друг друга: марксизм изучает источники идеологических явлений, фрейдизм же самый способ, психический механизм их образований.

«Исторический материализм рассматривает общественное „сознание“, как продукт и отражение хода истории, т.е. борьбы различных „желаний“ (интересов) в обществе. Учение Фрейда дает объяснение тому, как совершается процесс образования желаний и отражения их борьбы в головах людей, под влиянием внешних обстоятельств» (с. 152).

Действительно, в понимании механизма образований идеологий между марксизмом и фрейдизмом есть грубое внешнее сходство. Но это сходство особого рода: так бывает похожа пародия на оригинал.

В самом деле, идеология и для фрейдизма является надстройкой, но что же является базисом этой надстройки? – Бессознательное, т.е. вытесненные субъективные влечения, преимущественно эротические. Вот что соответствует в психоанализе марксистскому базису! Все здание культуры высится, по Фрейду, на этом своеобразном базисе вытесненных влечений. Но, более того, самый марксистский базис – экономика – для фрейдистов является тоже только надстройкой, возвышающейся над тем же субъективным базисом (например, приведенное нами фрейдистское определение капитализма). Классовой борьбе, производящей искажение идеологией, соответствует во фрейдизме борьба сознания с бессознательным. Разве все это не похоже на пародию?

Самый механизм образования идеологий втискивается психоанализом в узкие пределы субъективной психики индивида, между тем как для марксизма этот механизм социален и объективен: он предполагает взаимодействие индивидов внутри экономически организованного коллектива. Поэтому ни физиология, ни психология этот сложный объективный процесс образования идеологий раскрыть не могут; менее всего это по силам субъективной психологии. Нам уже приходилось говорить о том, что даже простейшее словесное высказывание человека (вербальная реакция его) не укладывается в рамки индивидуального организма.

Далее, искажающим идеологию фактором для марксизма является отнюдь не субъективная психика; с правильной марксистской точки зрения не только сознание в его высших проявлениях, но и все субъективно-психическое, все то, что является для человека в формах его собственного внутреннего опыта – идеологично; идеологичен самый язык этого внутреннего опыта. Искажающие идеологию факторы носят социальный, классовый, а вовсе не индивидуально психологический характер. Скрытые пружины идеологии – объективные социально-экономические силы – находятся, конечно, вне сознания идеолога, но вовсе не в его бессознательном.

Самый дух фрейдистского учения об идеологиях глубоко враждебен марксизму. Фрейдизм проникнут типично мелкобуржуазным, базарным пафосом разоблачительства «высокого» и «идеального» путем сведения его к низменному,