Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - Сергей Юрьевич Нечаев

официально скрепить этот договор своей подписью.

Потом, когда все было благополучно завершено, он возвратился в Париж и был незамедлительно сделан министром иностранных дел и кардиналом, что должно было свидетельствовать об особом к нему благоволении. Двум таким мощным католическим державам, как Франция и Австрия, нетрудно было получить для де Берни в Ватикане кардинальское назначение. Кроме того, аббат де Берни, хотя и слыл врагом иезуитов, но принимал в свое время активное участие в продвижении наверх венецианца Беццонико, который сделался Римским папой под именем Климента XIII.

Помимо получения портфеля министра иностранных дел, де Берни был назначен еще и командором ордена Святого Духа, а также получил титул графа, который пожаловал ему лично король с целью обогатить новоявленного кардинала. С этой же целью король назначил бывшему аббату пенсион из собственной казны, выделил помещение в Лувре и ко всему этому прибавил еще несколько аббатств со всем их имуществом и доходами.

* * *

Французский народ, поначалу несказанно обрадовавшийся заключению франко-австрийского союза, уже через полгода начал в нем стремительно разочаровываться. Дело в том, что в мае 1756 года, когда мадам де Помпадур еще не успела закончить поздравлять саму себя с важной политической победой, Англия начала боевые действия против Франции, а в августе прусский король Фридрих II без объявления войны вторгся в Саксонию. Австрийцы сразу же устремились на помощь саксонцам, но их вмешательство было недолгим — пруссаки разбили их в Богемии. Россия и Швеция не замедлили вмешаться в разгорающийся конфликт, и вскоре практически вся Европа оказалась втянутой в кровавую бойню.

Франция, связанная с Австрией соглашением о взаимопомощи, тоже ввела в действие свои армии. Так началась Семилетняя война — одна из самых разрушительных в истории Франции.

На первых порах военные действия были для французов вполне успешными. Маршал де Ришелье ночью высадился на средиземноморском острове Менорка, являвшемся важной морской базой английского флота, и взял Порт-Маон. Эта операция позволило французам чуть позже оккупировать Корсику.

Язвительная маркиза де Помпадур отозвалась о подвигах де Ришелье следующим образом:

— Герцог берет города, как соблазняет женщин. Еще бы, техника ночных штурмов ему очень хорошо знакома.

Но, чтобы вести войну на суше и на море, нужно было очень много денег, и правительству пришлось в спешном порядке вводить новые налоги. Ощутив это на себе, французский народ взглянул на франко-австрийский союз с уже куда меньшим энтузиазмом, чем это было раньше. Теперь простые люди не упускали случая, чтобы высказать все, что они думают о маркизе де Помпадур, несшей, на их взгляд, всю полноту ответственности за навалившиеся на них беды. Они возмущенно кричали:

— Из-за какой-то шлюхи нам приходится платить!

Подобное заявление было достаточно резким, но вполне отражало правду жизни: благодеяние — это семя довольно редкой породы, плодом которого очень часто оказывается неблагодарность.

В конце 1756 года народное недовольство перекинулось и на Людовика XV. Все стали говорить, что он «потерял лицо и пошел на поводу у своей фаворитки». Появились язвительные памфлеты на эту тему. В одном из них прямо говорилось: «Уничтожить короля, повесить де Помпадур!» Когда это прочитали монарху, он воскликнул:

— Если так будет продолжаться, я дождусь своего Равайяка!

Поясним, что имел в виду король: Равайяк был фанатиком-католиком, убившим в 1610 году французского короля Генриха IV.

* * *

Поднявшись высоко, то есть сделавшись графом, министром, кардиналом и просто богатым человеком, Пьер де Берни вдруг тоже стал замечать, что союз с Австрией представляет собой дело достаточно сомнительное, и что Семилетняя война, ставшая его следствием, оказалась не только разорительной для Франции, но и вредной для его собственной популярности. Поняв это, он начал вести переговоры о мире, подразумевая в глубине души, что для его заключения можно пойти даже на нарушение союза с Австрией.

Узнав об этом, маркиза де Помпадур перестала считать кардинала своим союзником и стала рассматривать его как человека, которого неплохо было бы свергнуть с той высоты величия, на которую она сама же его и втянула.

Случилось так, что в это время французским посланником в Вене находился тридцатисемилетний граф Этьен-Франсуа де Стенвилль. Прежде он служил в армии, где имел чин генерал-лейтенанта инфантерии. Этот лотарингец имел некрасивое, но зато умное лицо, был вызывающе горд и по характеру чрезвычайно дерзок. Впрочем, дерзость не вредила ему, как многим, а, скорее, приносила пользу. Кроме того, он весьма нестрого соблюдал те правила, которые политика и дипломатия обычно относят к числу обыкновенных добродетелей, и, по-видимому, больше любил внушать к себе страх, нежели уважение.

Благородный кардинал де Берни, не ожидая никакого подвоха, не нашел ничего лучше, как обратиться к де Стенвиллю, посвятив его в свои миролюбивые планы, связанные с заменой прежней проавстрийской политики.

Быстро сообразив, что к чему, граф де Стенвилль и не подумал колебаться, чью принять сторону — кардинала де Берни или маркизы де Помпадур, с которой он находился в прямой переписке. Конечно же, имело прямой смысл взять сторону влиятельной маркизы! Но он пошел и дальше, показав депеши кардинала де Берни австрийской императрице Марии-Терезии и представив ей своего начальника человеком нерешительным и впавшим в уныние, а потому — опасным для общего дела. От таких людей всегда одни неприятности, а следовательно, надо использовать максимум влияния, чтобы согнать де Берни с его места.

Австрийская императрица, найдя в графе де Стенвилле такого доброго соратника, не колеблясь пообещала ему министерство кардинала де Берни, увольнение которого было уже решено в Вене задолго до того, как сам Людовик XV догадался, что доверие к его министру подорвано.

Маркизу де Помпадур кандидатура графа де Стенвилля тоже вполне устраивала. Она его знала еще со времен замужества за Шарлем д’Этиолем. К тому же, де Стенвилль был родственником герцога де Гонто, старого друга Жанны-Антуанетты. Когда тот их познакомил, они не