Старуха 2 (СИ) - Номен Квинтус

— А если он просто с деньгами придет?

— Тогда никакого сена: мужики ему объясняют, что у них план по мясу не выполнен и они лучше подождут того, кто коров продать готов. То есть должны так объяснять, но пока вроде и не приходилось…

— То есть у нас все в этом плане хорошо? Я про продовольствие.

— С продовольствием-то хорошо… однако уже на Украине началось… о чем Старуха предупреждала: люди пухнут, отравленного зерна наглотавшись.

— Это очень плохо.

— Это гораздо хуже, чем можно поначалу подумать. И хуже не потому даже, что люди травятся — пока травунцов все же не особо много. А хуже потому, что местные власти — даже парткомы колхозные — это дело покрывают. Приказом по наркомпроду уже и листовки с разъяснениями напечатали, в каждом селе их роздали и развесили — но люди травиться продолжают. Правда, с новым составом украинского ОГПУ мы общий язык нашли, по рекомендациям Старухи у травунцов детей отбираем, а выживших отправляем на северные стройки… Там парни работают жестко, так может просто побоятся оставшиеся травиться?

— Или бунтовать начнут… — задумчиво проговорил Иосиф Виссарионович.

— Не начнут, менталитет — Лаврентий Павлович это слово произнес чуть ли не слогам, — не тот. Пока арестовывают соседа, им плевать. Но и когда самого его арестовывать станут, соседи не вступятся: им это за развлечение. Тьфу!

— А что Старуха придумала по поводу очистки полей от плевела и прочих сорняков? Она ведь что-то вроде пообещала.

— Пообещала и вроде даже что-то придумала, по крайней мере она на завод Нарышкиной передала карты технологические по производству какой-то очередной дряни. Говорила, что если этой дрянью поля опрыскать за неделю до сева, то все сорняки загнуться. Людям дрянь вроде не особо вредна… да, сеять раньше чем через неделю после опрыскивания нельзя, потому что и семена тоже загнутся. Но через неделю можно, дрянь эта сама по себе исчезнет. Но мало ее завод-то сделать сможет… опрыскивать будем с самолетов, там подробная инструкция расписана как это делать, ну а те поля, что не сможем обработать, нужно будет или под овощи пускать, или, что вроде как лучше, под черный пар отправлять, причем за лето их будет нужно минимум трижды перепахать.

— Это сколько же земли у нас потеряется!

— Не потеряется. К тому же Старуха сказала, что в следующем году урожаи уже неплохими будут… да, надо Нарышкиной орден Ленина вручить: у нее по итогам года получается двести тысяч тонн этого полиакрилата. А с ним поля и в самую засуху в Поволжье дали по восемнадцать центнеров и больше, а уж в нормальную погоду…

— И Старухе тоже непременно…

— Она сказала, что если лишь услышит о каком-то для себя ордене, то уйдет в монастырь, и она не шутит!

— Это почему так?

— А вот потому. Ну, слушай, постараюсь объяснить… ее точку зрения на это…

Тридцать третий год поначалу ничем особо не отметился. Стройки — строились, заводы — работали, народ… Народ был в целом полон энтузиазма, в особенности народ городской: хотя и пришлось ввести продуктовые карточки, по которым продуктов давали лишь бы с голоду не умереть, но в магазинах продукты по более высоким ценам тоже купит было не особенно сложно. Правда, это не доставляло много радости крестьянам, у которых торговля на рынках не особо успешно шла — но если не зарываться, то и крестьянин мог определенную копеечку с рынка домой принести. Впрочем, крестьянину где-нибудь на Украине или в Поволжье и нести на рынок было не особо чего…

А вот «подсобные хозяйства» на рынок поставляли кое-какие продукты. Не особо много, но такие, о каких еще несколько лет назад и мечтать не приходилось! А все «электрификация»… Просто одна «сельская» электростанция, кроме полутора мегаватт электричества, с неизбежностью производила и три с лишним мегаватта тепла. Конечно, в городах это тепло шло (зимой) на отопление домов, а вот в деревнях, где одна электростанция снабжала светом пару десятков деревень, а центральное отопление выглядело сущей бессмыслицей, его потихоньку начали использовать в более полезном для карманов крестьян деле: в теплицах. В теплицах, конечно, и освещение дополнительное требовалось, но с «лампочками Ильича» стало гораздо легче после того, как началось их массовое производство, а вот с электричеством для них… Ночами-то люди даже в деревнях обычно спят и электричества не потребляют, так зачем же электростанцию-то глушить? Ее растапливать все же довольно долго, выгоднее ее круглосуточно гонять. К тому же и лампочки тоже воздух неслабо так греют, так что растениям в теплице хорошо. Разным растениям, например огурцам или помидорам. Или кабачкам, а особенно хорошо там редискам — которые вроде и не особенно дорогие, но растут очень быстро. Конечно, всей стране продукции этих теплиц не хватит, но хоть немного людей порадовать — вполне. Ну кто раньше мог на Новый год себе свежих огурчиков купить? А вот в стране Советов это уже стало вполне возможным…

А чтобы это стало действительно возможным, пришлось очень многим людям очень немало поработать. Вот взять то же стекло: а где его взять-то? Хорошо еще, что в НТК этот вопрос остро не стоял, в составе предприятий Комитета и стекольные заводы были, причем не один. Два завода уже имелось: один — в Рязани (и там же осенью заработал собственный электроламповый завод), а еще один — аж под Новосибирском. Причем оба завода оконное стекло производили по новейшей технологии, разработанной группой выпускников МВТУ (а уж кто их надоумил заняться разработкой такой технологии — история умалчивает). Правда оба заводика объемами производства воображение не поражали, однако на нужды предприятий НТК (и подсобных хозяйств) ее вполне хватало.

А вот Комиссия ВСНХ постановила, что разработчики этой технологии, причем поголовно, должны быть отмечены орденами — и в начале января сразу девять человек в Кремле получили по «Трудовому Красному Знамени». Причем ордена им торжественно вручил лично товарищ Сталин!

Который, выполнив эту приятную (для получателей орденов) работу, пожаловался (тихо, чтобы никто не услышал) Лаврентию Павловичу:

— Ну и что нам с этой заразой делать? Если ее не наградим, эти ребята не поймут…

— А если наградим, то они не поймут еще больше. Потому что Старуха точно в монастырь уйдет.

— Они Старуху не поймут… слушай, это же твои люди. Ты уж как-нибудь по тихому объясни им, что мы про ее заслуги знаем, но в силу определенных обстоятельств, скажем, из-за секретности выполняемых ею работ, мы ей ордена публично вручать не можем. Пусть они, что ли, думают, что Старуха этими орденами с макушки до пят уже увешена…

— Мне тогда работать некогда будет, придется с утра и до вечера разным товарищам это, как попугаю, повторять. Тут Семашко приходил, просил ее к ордену Ленина представить за все ее лекарства. Я ему час объяснял, что Старуха это лекарство не придумала, а просто заметила, что полуфабрикат фенацетина действует так же, но вреда меньше человеку наносит. Но ему же неймется! Ладно, говорит, парацетамол, а этот порошок комбинированный, который она под маркой «Антипростудин» в производство поставила…

— Хороший, кстати, порошок, — усмехнулся Иосиф Виссарионович, — я его уже опробовал. На себе опробовал, о чем не жалею. Но мне товарищи фармацевты наши сказали, что главное в этом изобретении — пакетик из бумаги и алюминиевой фольги с полиэтиленом. И два дополнительных компонета, которые туда добавляются, кроме витамина Ц и этого… парацетамола. Про них-то раньше точно никто не знал, я у врачей специально спрашивал. То есть наверное кто-то знал…

— И я даже знаю, кто именно. Но ведь в монастыре-то она…

— А сейчас она чем занимается? Ну, кроме пороха из дров… а вот чем ее за порох наградить, я даже представить не могу. Орден Ленина — ведь и то маловато будет!

— Пусть это будет нашей самой большой проблемой. А чем она там занимается — узнаем весной. Она и сама точнее сказать не может, но вот два десятка парней их МВТУ у нее работают, спин не разгибая. А маленькую ракету, которую она показывала, они за пару месяцев сделали, так что о том, что она весной собирается показать, я даже думать боюсь.