Буря (СИ) - Медведская Евгения

Сахана посмотрела на портрет Астарии, явно не единственный из сохранившихся, но самый дорогой для Алкида. Его мать была очень красива. Черты лица были тонкими и правильными, глаза большими, волосы черными – этим Айрина пошла в нее. Портрет был явно написан ребенком, но очень талантливо. В уголках губ пряталась нежная улыбка. Похоже, что мама смотрела на дочку гордым и любящим взглядом, когда та писала это. Удивительно как маленькая девочка смогла ухватить этот момент и передать его бумаге.

— Я именно такой ее помню, –сказал Алкид тем голосом, которым люди говорят об очень давней утрате. Такой давней, что испытывать боль и скорбь уже неприлично, хотя это никак не отменяет их существования. – Мы были счастливы, пока она была жива. Ее смерть сломала отца, сделала меня главой семьи, но, как ни странно, дала мне трех братьев.

Сахана вопросительно посмотрела на мужчину, и он продолжил.

— Мать Нормана была случайной женщиной Сафроса. Она принесла ребенка недельным младенцем. Сказала, что не может и не хочет ему ничего дать. Что хочет быть свободной, хочет, чтобы отец оставил его у себя, или даже выкинул, если сочтет обузой. Как видишь, Нормана мы оставили. Сложно было только принять его как брата – я долго испытывал к нему отеческие чувства. Василя и Марка родила отцу вторая жена. Долго их брак не продлился, зато общаются они по сей день. У нее отношения с отцом намного проще моих… – в голосе Алкида прозвучала горечь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Твой отец живет где-то в другой части великолепной страны Раглас?

— Мне иногда кажется, что ему не нужен дом. Он перебрался сначала на Запад, потом уже на Юг. Большую часть жизни он провел здесь, на Севере с мамой и никуда не выбирался, а теперь не может усидеть на одном месте. Меняет дома, города, женщин. Любит тепло. На Север не ступал с тех пор, как уехал через несколько лет после гибели матери.

— И вы больше не общаетесь?

— Общаемся, – Алкид убрал портрет, проведя пальцами по любимым чертам. –Он иногда подстраивается под мой график разъездов и возникает на пути внезапно. Иногда пишет мне. При этом мы всегда говорим только об Айрине. Ее он любит больше всех своих детей. Мысль о том, что мы потеряем ее так скоро, убивает его до такой степени, что он не может ее видеть. Она напоминает ему маму. Однажды Сафрос сказал, что из-за ее болезни ему кажется, что он снова ищет в горах жену, роет снег, промерзает до костей, только чтобы увидеть, что опять опоздал.

Алкид очень хорошо владел собой, но Сахана отметила, что он старается смотреть в сторону, а не на нее. Она молчала, не зная, что сказать ему в утешение. Он больше ничего не говорил. Наконец, мужчина сел работать с бумагами, а Сахана устроилась в кресле с книгой. Некоторое время они были увлечены своими занятиями.

— Сахана, – наконец сказал мужчина. – Подойди ко мне.

Она нехотя поднялась с кресла и отложила книгу. Алкид отодвинул бумаги в сторону и усадил Сахану перед собой на стол.

— Признайся, ты плакала из-за меня? Ты можешь честно мне сказать. Если ты терпишь что-то или притворяешься из-за страха перед тем, что я твой хозяин, то не надо. Наши отношения уже давно перешли все возможные черты.

При этих словах женщина судорожно вцепилась пальцами в край стола. Каждый раз напоминание об этом вступало в конфликт с картиной мира.

Она собралась было сказать Алкиду о своих подозрениях насчет Нормана и него самого, но случившаяся истерика слишком ее истощила. Сахана поняла, что не сможет отличить ложь от правды и примет любую удобную версию, которая достаточно утешит и успокоит.

— Алкид... то, что ты делаешь со мной мне нравится, – она вздохнула, набираясь смелости. – Мне было хорошо, и я не притворялась.

— Скажи, что тебя тревожит, – еще раз попросил он, поднимаясь и опираясь руками о стол с двух сторон от нее. – Я… – он оказался на уровне ее глаз, – люблю тебя.

С этими словами он нежно поцеловал, стараясь не быть напористым. Сахана обвила его шею, затем кончиками ногтей провела по затылку, зарываясь в волосы. Она решила дать себе еще немного времени для того, чтобы побыть слепой и счастливой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И я, – шепнула она.

Алкид обнял ее, стараясь быть нежным и почувствовал, как она широко развела ноги, впуская его между них.

— Сахана, – прошептал он, прижимаясь к ней своим сильным телом, – я не железный и сейчас возьму тебя, если ты не прекратишь.

— Ты уверен, что меня это пугает? – с полуулыбкой спросила она, соблазнительно отклоняя голову назад и убирая волосы с шеи.

Глаза Алкида потемнели. Его губы коснулись ее кожи чуть ниже уха, давая почувствовать свое тяжелое дыхание. Рукой он захватил ее волосы, еще сильнее выгибая изящное тело. Наконец, она почувствовала жадный, болезненный поцелуй там, где под кожей билась голубоватая жилка и застонала. Ее ноги обхватили его, прижимая к себе.

— Я буду делать, то, что мне нравится, – угрожающе прошептал он. – Если тебе не захочется – скажи. У меня много желаний, связанных с тобой, выберу то, которое принесет удовольствие нам двоим...

— Мне захочется, – прошептала она в ответ. – Интересно узнать побольше о твоих желаниях.

Алкид стянул с нее платье через голову и снял с себя рубашку.

— Обожаю твой запах, – прошептала она, привлекая его к себе и лаская спину, руки. Его тело напрягалось буграми мышц от ее нежных прикосновений. Она наслаждалась его красотой и силой. Он снова поцеловал ее, освобождая от одежды.

— Хочу, чтобы ты легла, – он обошел стол с другой стороны и потянув ее за волосы положил спиной на гладкую деревянную поверхность. – Свесь голову вниз, – попросил он. Сахана оперлась ногой на край стола и приняла нужную позу.

Алкид наклонился к ней и снова поцеловал, затем выпрямился и мягко вошел в ее рот членом. Его рука погладила ее горло, обнажила грудь и стала по очереди ласкать соски, пока женщина ублажала его губами. В такой позе он входил довольно глубоко в ее горло, поэтому давал передышку и держал очень спокойный ритм. Наигравшись с ней так, он снова обошел стол и подтянул ее на самый край. Ее трусики полетели на пол и Сахана застонала, чувствуя, как его член входит в нее. Алкид потянул ее на себя, чтобы она села и поддерживал за талию, входя глубоко в ее лоно резкими толчками. Ее руки он сначала держал за спиной, потом стянул своим ремнем. Сахана всхлипнула, но ощущение беспомощности только обостряло ее чувства.

— Посмотри на меня, – велел он, захватывая волосы у нее на затылке. Сахана встретилась с ним уплывающим от удовольствия взглядом и увидела полные страсти темные глаза. Она вскрикивала от каждого толчка внутри нее, не смея отвернуться и чувствуя, как сходит с ума от такой открытости. Он остановился, выжидающе глядя на нее.

— Пожалуйста, еще, – прошептала она, – я хочу еще.

Она извивалась всем телом, насколько ей позволяла его хватка. Ей очень хотелось обнять его, но связанные руки не давали такой возможности. Низ живота пульсировал, между ног все набухло и стало невозможно чувствительным. Каждое движение мужчины вызывало у нее всплеск желания. Каждое прикосновение рук, губ, взгляда сводили ее с ума. Когда он впился в ее губы полным безумного желания поцелуем и проник языком в глубь рта, Сахана не выдержала и кончила, вжимая его в себя ногами как можно глубже. Алкид снял ремень с ее рук, положил ее на спину и теперь стянул руки впереди. Ее ноги он раздвинул шире, приподнимая таз выше, захватил их под коленями, немного опираясь и снова вошел. В таком положении он проникал глубже и сильнее, затрагивая какие-то чувствительные точки у нее внутри. Сахана шептала его имя, на ее губе выступили капельки пота, глаза закрылись. Алкид положил ей руку на шею, прижимая к столу и в несколько резких движений пришел к оргазму.

Он освободил ей руки и обнял, прижимая к себе. Сахана сомкнула объятия у него на спине и расслабилась, замирая от счастья и нежности.

— Ты моя, – не желая отпускать ее, сказал он. Они так и стояли, не в силах оторваться друг от друга. Женщина все сильнее ощущала, нарастающую тревогу. Предчувствие, что им больше не будет так хорошо, омрачало этот день как тяжелые тучи, принесшие бурю.