Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой - Александр Колмогоров

Насыщенный бурными событиями на приграничных с Китаем и Маньчжурией реках, амурский период жизни Дмитрия Афанасьевича растянулся на долгих 6 лет. С открытием навигации 1896 года он командует одним из первых, собранных англичанами, пароходов-буксиров «Иван Вышнеградский» на линии Хабаровск-Благовещенск. Но в начале августа, показав себя с лучшей стороны, назначается официальным начальником экспедиции по обследованию реки Сунгари до Харбина.

Военно-разведывательный характер предстоящего похода, замаскированного под торгово-коммерческое предприятие, определялся наличием в команде фотографа и генерального штаба штабс-капитана барона А. П. Будберга с задачами оценки сил китайских военных гарнизонов и исправления карты реки, не менявшейся с 1860 года. Будущий генерал-лейтенант, автор «Дневника белогвардейца (Колчаковская эпопея)»[366], в «Сибирских воспоминаниях (1895–1904 гг.)»[367] так отзывался о своём старшем коллеге: «…Лухманов оказался очень интересным собеседником, незаменимым балагуром-рассказчиком, певцом, поэтом, очень распорядительным и решительным капитаном…»

До 20 сентября мелко сидящий в воде пароход «Святой Иннокентий» из-за позднего выхода успел добраться только до Таюза, и был вынужден повернуть обратно, опасаясь попадания в ледовый плен на пути возвращения в Хабаровск. 10 октября по Амуру пошла шуга, но Уссури была ещё чиста. Капитан благополучно сдал отчёт по экспедиции и, добравшись на «Иннокентии» до места зимовки в затоне у станции Иман, вновь принял буксир «Вышнеградский» и занялся его «вымораживанием» для зимнего ремонта.

В феврале 1897 года штаб Приамурского военного округа ввиду предстоящего образования Амурско-Уссурийской казачьей флотилии, предложил Д. А. Лухманову принять (по личному указанию командующего генерал-лейтенанта С. М. Духовского) должность её командира и капитана одного из новых колёсных пароходов «Атаман» с окладом в 250 рублей в месяц. Явившись в Хабаровск и поставив условием перевода погашение «Амурским обществом» старых долгов по командировке в Японию, Дмитрий Афанасьевич очень быстро получил деньги и в тот же день подписал договор со штабом.

В зиму 1899/1900 годов в Китае вспыхнуло «боксёрское» восстание и к февралю приняло угрожающие размеры. Захват повстанцами Пекина породил напряжение на пограничном Амуре. Дошло до обстрела Благовещенска и пароходов на реке. В условиях начавшегося Китайского похода русских войск казачья флотилия занялась разрушением военных укреплений противной стороны. В операции по захвату и ликвидации крепости «Четвёртая падь» в одном из ущелий хинганского участка принимал непосредственное участие и командир флотилии с экипажем своего парохода.

Командуя «Атаманом» до середины февраля 1901 года, побывав на нём во всех казачьих станицах от Нерчинска до устья Амура и заслужив благодарность нового командующего округом генерал-лейтенанта Н. И. Гродекова и орден Св. Станислава 3-ей степени, капитан Лухманов перешёл на службу в водный округ путей сообщения командиром инспекторского парохода «Амур».

Как когда-то в Астрахани, он и здесь предложил свои педагогические услуги Благовещенскому речному училищу и в 1900–01 годах преподавал в нём судовую практику и лоцию, совмещая их с основной работой.

В архиве Марии Адамович сохранилась дарственная фотография брата (Владивосток, 1900 г.). На обороте портрета 33-летнего красавца-капитана во весь рост в белоснежной морской форме (с кортиком у бедра) можно прочесть и автограф-шарж, говорящий сам за себя о его владельце:

Что толку мне в науках,На что мне ум, талант,Когда я в белых брюках:So schick und elegant!

Чтобы расслабиться от жёсткой военной дисциплины, Дмитрий Афанасьевич в конце октября наконец-то решился взять отпуск без содержания и съездить в Петербург к матери, фотография которой всегда стояла на его письменном столе в зрелые годы жизни. Не к жене с детьми, которых он оставил в Астрахани, а именно к матери, питая к ней с детства необъяснимо-болезненное чувство любви. Боготворя её и никогда не осуждая её поступков, замужеств, разводов, фактически лишивших всех детей полноценного родительского семейного счастья, он, казалось, предчувствовал, что материнские гены, вспененные морской романтикой, проявятся в его судьбе аналогичными бурями страстей. И они не заставили себя ждать…

Длительная разлука моряка с женой оказалась не тем ветром, который раздувает чувства в пламя, а тем, что гасит случайные отношения, обрекая на страдания ни в чём не повинные детские души. Много позже в одном из писем к Борису Адамовичу жена Дмитрия Лухманова (Надежда) признавалась: «…Я не обвиняю Митю. Во многом была виновата моя молодость и неопытность…»[368]

Существует мнение, что любить женщин «по-настоящему» могут только моряки, поэтому в каждом порту их и ждут жёны… К 1900 году относится знакомство Дмитрия Афанасьевича во Владивостоке с семейством морского чиновника И. Р. Баженова, где он встретил незамужнюю сестру хозяйки дома — Веру Николаевну Де-Лазари — из многодетной семьи начальника омского жандармского управления[369]. Свидания с 25-летней стройной девушкой, очень похожей на гречанку, вскоре переросли в отношения с далеко идущими последствиями…

Из письма Веры Николаевны Дмитрию Афанасьевичу от 24 июня 1901 года:

Родной, милый Митюшка! Продолжается вторая половина второй части нашего романа. А третья будет в декабре. Всего 6 месяцев осталось нам мучиться. Ты забыл у нас мелкие вещи, в том числе и свои жеребячьи духи. Вся совсем, совсем твоя Веруся[370].

В конце ноября громадный океанский грузо-пассажирский пароход Русского Восточно-Азиатского общества «Маньчжурия», на который ДА. Лухманову удалось наняться на один рейс дублёром старшего помощника, вышел из Владивостока. В начале января 1902 года корабль бросил якорь в одесском порту, откуда до столицы было уже рукой подать…

Во главе Московского военного госпиталя

К апрелю 1895 года вторая семья В. М. Адамовича значительно пополнилась.

После первенца Владимира Елизавета Семёновна родила в Москве ещё троих детей — дочерей Ольгу[371], Татьяну[372] и младшего сына Георгия[373]. В отличие от своих незаконнорожденных детей от первого брака, новое поколение наследников отец решил учить польскому языку. По воспоминаниям младшей дочери для них на лето приглашали польку — выпускницу Московского университета.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});