Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

– Так пусть же он войдет поскорее! Как благороден Ричард, что не отказывает мне в этом последнем утешении. Я счастлив, что могу побеседовать со святым отцом, с жизнью я уже простился и теперь стою на распутье. Еще несколько мгновений – и я выйду на свою дорогу.

– Я хвалю вас, – с величавой важностью произнес де Во. – Я еще не все передал вам: король Ричард желает, чтобы казнь совершилась до наступления следующего часа.

– Да исполнится воля Бога и короля! – покорно ответил сэр Кеннет. – Я не стану просить об отсрочке казни.

Поручение короля было исполнено, и сэру де Во оставалось только удалиться из шатра. Дойдя медленными шагами до дверей, он остановился, чтобы еще раз взглянуть на шотландца, по-видимому, полностью ушедшего в благочестивые размышления. Суровый воин растрогался до глубины души: ему искренне было жаль молодого рыцаря, сидевшего с поникшей головой на связке соломы. Он не вытерпел и снова вернулся к нему, взял его за руку, закованную в цепь, и мягко заговорил с ним:

– Сэр Кеннет, ты ведь еще так молод, бедняга! У тебя есть отец на далекой родине! У меня тоже есть сын, оставленный мной дома на берегах реки Иртинг. От всей души я желал бы, чтобы он походил на тебя, чтобы его молодость протекла так же хорошо, как и твоя, если бы только не эта несчастная ночь. Откройся мне! Не могу ли я сказать что-нибудь в твою пользу королю?

– Нет, ты ничего не можешь сделать для меня, – печально возразил рыцарь. – Я покинул ночью свой пост, и вверенное мне английское знамя было похищено. Пусть поскорее готовят плаху и меч, а я успею приготовиться к смерти.

– Да помилует тебя Бог! – сказал де Во. – Чего бы только не согласился я отдать, чтобы сохранить тебе жизнь! Зачем я сам сегодня не стерег нашего знамени! Но я хорошо понимаю, что здесь какая-то тайна, да, я это чувствую всем своим существом, но что случилось на самом деле, я не знаю. Это не трусость! Трусы не сражаются с такой храбростью, как ты. Измена? Да нет, изменники не ждут смерти так спокойно! Верно, какая-нибудь хитрость или чье-то коварство вынудили тебя оставить пост. Может быть, чьи-нибудь страстные стоны растрогали твое молодое сердце? Или улыбка и жгучие поцелуи прелестниц обольстили тебя? Не стыдись же меня, старика, ведь мы все не безгрешны. Я прошу тебя, откройся мне, ну, избери меня своим духовником! Я постараюсь поговорить с Ричардом, ведь его гнев скоро проходит и, может быть, все снова будет по-прежнему… Что же ты молчишь? Неужели ничего не скажешь?

– Ничего! – твердо ответил несчастный и отвернулся от старого рыцаря, так дружески отнесшегося к нему.

Сэр де Во окончательно убедился, что ему не удастся ничего сделать, и вышел из палатки. Он удивлялся, почему его так растрогала судьба этого молодого шотландца.

«Ведь в Англии мы считаем их своими кровными врагами, – размышлял он, – ну, а здесь, в Палестине, относимся к ним как к родным братьям».

Глава XVI

То был не ум ее, бесспорно, Она была обыкновенной женщиной, И все ее остроумие Было только женской болтовней.

Песня

Королева Беренгария, дочь короля Наваррского, супруга Ричарда, славилась своей красотой. Густые белокурые волосы красиво обрамляли ее нежное личико. Ей было лишь двадцать, не больше, но выглядела она еще моложе. Она была весела и шаловлива, как птичка. Вместе с тем в ее характере было и своенравие, которое ей охотно прощали за ее молодость. Каждому было приятно исполнять прихоти этого красивого ребенка-королевы. Она любила, чтобы ей воздавали почести, и они приводили ее в наилучшее настроение. Но, как все деспоты, она вела себя так, что чем больше ей угождали, тем больше власти и своенравия она проявляла.

Бывало, подчас ей становилось скучно, желания были все исполнены, и тогда она притворялась нездоровой. Лекари ломали головы, чтобы определить эту странную болезнь, которая называется просто капризом красивой избалованной женщины. Несчастные придворные дамы напрягали все свое воображение, чтобы развлечь чем-нибудь забавным больную королеву. Они придумывали новые забавы, новые туалеты, злословили, сплетничали, одним словом, делали все возможное, и в конце концов их старания не пропадали даром: королева выздоравливала. Самым занимательным развлечением у них было подшутить над какой-нибудь дамой из их кружка. Королеве никогда не приходило в голову, что подобные проказы и шалости не приличествуют ее титулу. Она слишком полагалась на любовь своего мужа, на его могущество и на возможность в избытке вознаградить тех, кто служил мишенью для ее шалостей и насмешек. Она напоминала молодого львенка, свободно резвящегося в пустыне: он не понимает, что, играя, больно царапает когтями более слабых.

Королева Беренгария страстно любила своего мужа, но боялась его вспыльчивого и высокомерного характера. Ричард очень часто беседовал с Эдит Плантагенет, но это внимание мужа к другой не особенно тревожило ее, она сознавала, что ее великий супруг считает свою родственницу более разумной и более серьезной, чем его прелестная жена, но его предпочтение не шло дальше. Беренгария, со своей стороны, очень просто и мило обходилась с Эдит, и о ненависти к ней не могло быть и речи. Королева была так самонадеянна, что ей и в голову не приходило ревновать своего мужа. Но как бы там ни было, придворные дамы скоро заметили, что пикантные остроты в адрес леди Эдит очень быстро излечивают королеву от ее несносных припадков болезни. Они обрадовались этому открытию, и их воображение быстро заработало в нужном направлении.

Леди Эдит была сиротой. Как и английский король, она происходила из знаменитого рода Плантагенетов. Ричард предоставил ей многие привилегии, обеспечивающие первые места при королевском дворе среди придворных дам. Никто из придворных, однако, не знал, в каком именно родстве находились Ричард и Эдит. Она приехала со своей матерью Элеонорой в Мессину в то время, когда там находился Ричард, готовившийся вступить в брак с прекрасной Беренгарией. Король назначил Эдит в свиту молодой королевы, причем всегда обходился со своей родственницей замечательно, приветливо и ласково. Королева тоже, как мы уже говорили, привыкла к ней, хотя подчас позволяла себе по отношению к ней не вполне деликатные выходки.

Долго придворные дамы, окружавшие Беренгарию, в леди Эдит не могли найти ничего предосудительного, чтобы хорошенько осмеять ее. Они слегка потешались над ее небрежным костюмом, некрасивой прической и только, а для их острых язычков этого было слишком мало. Безмолвная преданность молодой леди со стороны рыцаря Спящего Барса не ускользнула от их зоркого внимания и дала богатый материал для ядовитого злословия. Вскоре некоторые придворные дамы отправились с королевой в паломничество, в Энгадди на богомолье, по совету Тирского архиепископа, чтобы помолиться о здоровье заболевшего короля. Одна дама из свиты королевы заметила, что молодой рыцарь не только питает любовь к прекрасной леди, но и пользуется взаимностью с ее стороны. Эта интересная новость сейчас же была передана любопытной королеве, а затем разошлась по всему кругу придворных дам. Королева возвращалась с богомолья веселая и счастливая: она узнала интересную новость, о которой можно будет поболтать долгими свободными вечерами, а кроме того, получила в подарок от свергнутой королевы Иерусалима двух безобразных карликов. Когда они все еще были в Энгадди, королеве захотелось подшутить над сэром Кеннетом. Однако шутка не удалась: когда рыцарь был один в храме, по приказанию королевы туда привели двух несчастных уродцев, совершенно неожиданно для него, а он равнодушно глянул на них и продолжал свою молитву. Вторая же шутка, которую позволила себе королева, повлекла за собой крайне печальные последствия.