Юг в огне - (Бирюк) Петров

- Сазон, - соскочив с лошади, сказал Прохор. - Мчись в штаб и от моего имени прикажи начальнику разведки Куницыну, чтоб послал разъезды по всем дорогам и выяснил обстановку. Понял?

- Так точно, понял, - хмуро ответил Сазон, все еще обиженный на Прохора за то, что тот обозвал его трусом.

- Езжай! Я скоро приеду.

Надвинув на глаза козырек фуражки, Сазон гикнул и помчался в станицу. С гребня по нему стреляли из винтовок.

- Осторожнее, Сазон! - крикнул ему вдогонку Прохор.

Сазон лишь отмахнулся.

Привязав лошадь к дереву, Прохор стал пробираться к заставе, которая, изредка отстреливаясь, затаилась в канаве.

Красногвардейцы лежали в свежевырытых окопчиках у канавы, сосредоточенно всматриваясь в гребень, из-за которого сюда со злым пением неслись пули. Командир заставы, унтер-офицер фронтовик Коновалов, невысокий человек с белесыми длинными усами, доложил Прохору обстановку: на рассвете застава пропустила в разведку троих конников: Дронова, Дубровина и Земцова. Примерно через полчаса застава увидела мчавшихся по дороге в станицу двух всадников, чуть отстав, за ними скакали еще десятка два-три.

Коновалов дал команду заставе подготовиться. Когда первые два всадника приблизились, кто-то крикнул:

- За нами гонятся белые!.. Белые!.. Стреляйте в них!..

Это были разведчики Дубровин и Дронов. Пропустив их, застава дала залп по белым. Те повернули и ускакали.

- А вот сейчас, - рассказывал Коновалов, - белые уже развернулись в цепь и залегли на гребне... Видишь, какую стрельбу учинили, прямо засыпали ружейным и пулеметным огнем... Видать по всему, силы у них большие... Вон там, - указал он правее кургана, плавающего в голубом мареве, - маячит ихняя конница. Сотни две, должно быть... У нас есть потери: трое ранено, один убит...

- Куда вы раненых дели?

- Пока тут у нас, в окопах, лежат... Перевязали их... Под таким огнем их никак в станицу не доставишь...

- В станицу раненых обязательно надо отправить, - сказал Прохор. Там фельдшер есть... Товарищ Коновалов, прошу вас держаться до последнего патрона. Я вам пришлю помощь... а потом мы придумаем, что делать дальше... Я буду наведываться...

- Не беспокойся, товарищ Ермаков, - заверил командир заставы, вглядываясь в сторону противника, - будем держаться... - Не договорив он торопливо схватил висевший у него на шее бинокль, приложил к глазам.

- Гм, - усмехнулся он, указывая на курган, - смотри, какой герой фасонистый... Командир ихний, должно.

Прохор взглянул в свой бинокль. Хотя до кургана было и далеко, но перед его взором ясно предстал на фоне безоблачного, голубого неба стоявший на кургане всадник на серой лошади.

Прохор с минуту смотрел в бинокль. Коновалов тоже разглядывал всадника.

- Дай мне винтовку, - сказал Прохор лежавшему в окопе молодому парню. Тот подал винтовку.

Прохор тщательно прицелился во всадника на кургане.

- Далеко, Прохор Васильевич, - заметил Коновалов. - Тут ведь, пожалуй, версты три, а то и поболе будет.

Прохор не ответил и выстрелил подряд три раза, потом снова посмотрел в бинокль. Он видел, как серый конь взвился на дыбы и стремительно сорвался с кургана.

- Ведь это Константин! - с ужасом вскричал Прохор. - Брат!

- Да, это твой брат, - подтвердил Коновалов и внимательно посмотрел на растерянного Прохора. Лицо Прохора исказилось, словно он хотел заплакать.

- В коня ты наверняка попал, - сказал Коновалов.

Прохор промолчал. Теперь лицо его было суровое, мрачное.

- Я Пошел, товарищ Коновалов, - подал он руку командиру заставы. Держитесь. За ранеными пришлю...

XII

Бойцы были готовы к выступлению. Ждали приезда командира отряда. Каждый понимал, что наступил час жестоких испытаний и кто ведает, кого из них пощадит судьба.

Да, по всему было видно, что дело разыгрывалось всерьез. Со всех сторон станицы стрекотали ружейные выстрелы, металлическим лаем заливались пулеметы. Били пушки. Снаряды, с грохотом взрываясь на станичном плацу, разносили по сторонам смертоносные осколки.

Станица словно вымерла.

Прискакав в штаб, Прохор сейчас же разослал красногвардейцев из резерва на укрепление застав. Санитарам приказал собрать раненых в школу...

В сопровождении своего неизменного ординарца Сазона, все еще продолжавшего дуться, Прохор мчался от одной заставы к другой, всюду наводя порядок, ободряя красногвардейцев.

Весь день белые обстреливали заставы. К вечеру перестрелка стала затихать. Воспользовавшись затишьем, кашевары развезли по заставам кулеш, свежевыпеченный хлеб и воду.

Посланные Прохором разведчики сообщили, что далеко от станицы им отъехать не удалось. Всюду они наталкивались на цепи белых. По всей видимости, их было не менее полка. Прохор задумался. Можно ли его небольшому отряду, насчитывающему более двухсот бойцов, долго продержаться, тем более, что у противника было много патронов, пулеметов и даже пушек. У Прохора же не только пулемета или пушки, но даже лишнего патрона не было.

Прохор мучительно придумывал, как выйти из создавшегося положения.

Все, конечно, получилось просто. Сбежавшие из станицы Свиридов и Адучинов сообщили белому командованию о силах красногвардейского отряда и его вооружении. Эти-то сообщения, несомненно, и заставили белых окружить станицу для того, чтобы захватить всех красногвардейцев в плен.

"Ах, черт побери! - размышлял обо всем этом Прохор. - Надо бы, как только выяснилось исчезновение Свиридова и Адучинова, вывести отряд из станицы и идти на Гашун к Буденному..."

Прохор снова послал разведчиков еще раз прощупать цепи белых с тем, чтобы найти возможность для ночного прорыва сквозь окружение.

Но разведчики вернулись с плохими вестями. Кольцо врага было плотным. Надеяться на прорыв без крупных жертв нельзя было.

Взволнованно расхаживая по учительской, Прохор бодрствовал всю ночь. На полу, утомленные дневными боями, спали Сазон с Дмитрием. Прохор остановился около них.

- Сазон! - тихо позвал он. - Встань, поговорить надо...

Зевая и потягиваясь, Сазон сел на табурет.

- Сазон, дорогой друг, - положил на его плечо руку Прохор.

- Ну, слушаю.

- Все серчаешь на меня, а?..

Сазон промолчал.

- Ну прости, Сазон... Ей-богу, прости!.. Мне показалось, что ты струсил... Ну, сам понимаешь, трусов я не терплю. Прости!..

Веки у Сазона задрожали. Вскипая, он горячо заговорил:

- Я - трус?.. Не доводи меня до гнева, Прохор. Ей-богу, не доводи...

Взглянув на ощетинившегося своего приятеля, Прохор усмехнулся. Вид у Сазона был задиристый.

- Ну, хватит, Сазон, извини меня, - обнял его Прохор. - Убедился я, что ты храбрый, а потому и хочу тебя просить послужить честью для спасения всего нашего отряда...

Сазон насторожился:

- Что ты хочешь от меня?

- Хочу просить тебя, Сазон, - прошептал Прохор, - чтоб ты совершил подвиг, большое геройское дело.

- Ну? - взглянул Сазон на него. - Какое это такое геройское дело?..

- Сазон, - печально сказал Прохор, - попали мы в трудное положение... Сам видишь, тебе нечего об этом говорить... Сейчас же, пока не рассвело, бери самого лучшего станичного жеребца и пробивайся сквозь вражеское окружение. Во что бы то ни стало надо пробиться!.. Мчись, как ветер, прямо на станцию Гашун. Там со своим отрядом стоит Буденный. Я ему напишу, да ты и сам все расскажешь... Проси, чтоб выручил нас... Мы будем держаться крепко, не сдадимся... Но ты, Сазон, понимаешь, патроны у нас на исходе... Выручай, друг... Выручишь, слава и благодарность от нас всех тебе большая будет, а погибнешь, то, что ж, друг дорогой, никуда не денешься. Мы тоже все на смерть обречены.

Сазон молча одевался. Встав перед Прохором, он торжественно проговорил:

- Трудное дело, Прохор Васильевич, поручил ты мне. Но, чего бы это ни стоило мне, хоть головы, а я постараюсь его выполнить... Пиши Буденному. Ежели меня убьют, то отдайте родным коня, а то ж я последнюю лошаденку со двора свел... Пиши! - И, отвернувшись от Прохора, проворчал: - Я тебе покажу труса...

Прохор написал одну записку Буденному, прося его о помощи, и другую Звонареву, чтобы тот беспрекословно выдал из конюшни жеребца Сазону Меркулову по его личному выбору.

XIII

В мае германский отряд генерала фон Арнима торжественно вступил в Ростов. Вначале ехали баварские кавалеристы на грузных, лоснящихся от жиру вороных лошадях, затем, чеканно выстукивая по мостовой коваными каблуками и мерно покачивая щетину штыков, под гром барабанов и звуки фанфар, по Садовой улице проходила пехота.

Толпы нарядной буржуазии, заполнившие тротуары, восторженными криками приветствовали входивших в город "гостей". Дамы посылали им воздушные поцелуи, бросали солдатам букеты цветов. Немцы поглядывали по сторонам с видом победителей, гордо и надменно.

* * *

...На окраине города, утопая в яркой листве распустившихся деревьев, стоял маленький белостенный домик с красной черепичной крышей.