Луна над Сохо - Бен Ааронович

— Тогда нужно начать с людей, которые знали их обоих, — предложил я. — Мы можем заниматься этим под предлогом расследования убийства Данлопа.

— Прежде всего вы должны поехать и провести обыск в офисе Смита, — сказал Найтингейл.

— А разве я не нужен вам здесь? — удивился я.

— Я бы предпочел, чтобы вы не видели, что там, в зале, — нахмурился шеф.

Мне показалось, что я ослышался.

— А что там?

— Это самый настоящий ужас, — проговорил Найтингейл. — Доктор Валид уже выслал сюда людей, которые бывали в таких ситуациях и знают, что делать.

— Что за люди? — переспросил я. — И в каких именно ситуациях?

— Судебно-медицинские эксперты, — пояснил он, — специалисты, которые работали, в частности, в Боснии и Руанде.

— Вы имеете в виду массовые захоронения?

— В числе прочего, — уклончиво ответил Найтингейл.

— Но разве я не должен…

— Нет, — отрезал он. — Ничего полезного для себя вы там не увидите. Поверьте мне, Питер, поверьте как ученик наставнику, человеку, который обязан учить и защищать вас. Я не хочу, чтобы вы туда входили.

И я задумался — а точно ли я хочу войти?

— Что ж, — сказал я, — поеду. Заодно пообщаюсь с Бесшеим Тони, вдруг он что-то знает.

— Отличная мысль, — сказал Найтингейл с явным облегчением.

Сержант Стефанопулос отрядила со мной сомалийскую ниндзя-шахидку, которую звали Сара Гулид и которая, как выяснилось, выросла в Госпел-Оук — то есть через дорогу от дома, где вырос я. Училась она, правда, в другой школе. Когда встречаются два цветных копа, первый вопрос, который они задают друг другу, может быть любым. Но вот второй непременно будет звучать так: «А почему вы решили пойти в полицию?»

— Смеетесь? — подняла бровь Гулид, когда я задал этот вопрос. — Тут же можно подраться от души, и это будет совершенно законно!

Обычно, отвечая на этот вопрос, копы почти всегда врут. А идеалиста я могу распознать с первого взгляда.

Несмотря на противную морось, на Олд-Комптон-стрит было очень людно, и нам пришлось как следует полавировать между пьяными. Я увидел неподалеку своего старого знакомого Парди: он заталкивал в полицейский микроавтобус ошалело озирающегося мужчину средних лет, одетого в розовую балетную пачку. Этого мужчину я, несомненно, где-то уже видел. Заметив меня, Парди дружелюбно помахал и уселся на переднее пассажирское сиденье. Если кому и предстояло мокнуть в ближайшие пару часов, то точно не ему.

Слегка надавив на Александера Смита, мы получили от него разрешение на обыск в офисе. И тогда же он передал мне ключи. Но когда мы добрались до нужного дома на Грик-стрит, дверь подъезда была полуоткрыта. Я обернулся к Гулид. Она достала телескопическую дубинку и жестом показала, что пропускает меня вперед.

— Сначала дамы, — проговорил я.

— Старшим надо уступать, — возразила она.

— А я думал, вам нравится драться.

— Да, но дело-то ваше.

Тогда я тоже достал дубинку и первым шагнул на лестницу. Гулид, подождав пару секунд, двинулась следом, футах в пяти позади меня. Когда обыск производят всего два офицера, очень важно сохранять хорошую дистанцию. Тогда, случись что-то с первым копом, у второго будет время, чтобы среагировать рационально и конструктивно. Или — что вероятнее — убежать за помощью.

Дойдя до первой лестничной площадки, я обнаружил, что дверь в офис Смита открыта, а дешевая многослойная фанера вокруг замка разломана в щепки. Подождав, пока поднимется Гулид, я легонько толкнул дверь левой рукой.

Офис был перевернут вверх дном. Все ящики стола выдвинуты, содержимое коробок валялось на полу. Плакаты, висевшие на стенах в рамках, были сдернуты и разорваны. Но бардак, царящий здесь, был тем не менее произведен весьма обстоятельно и даже подчинялся некой схеме. Тут, в Сохо, невозможно поднять шум без того, чтобы кто-нибудь не позвонил в службу спасения. И я подумал: а где же был Бесшеий Тони, когда здесь все разносили? Последнее, впрочем, выяснилось очень скоро: я споткнулся о его ногу. Нет хуже способа обнаружить труп жертвы, чем наступить на него. Я отпрянул назад.

Бесшеий был погребен под грудой бумаг и глянцевых журналов. Видно было только ногу, на которую я наступил, и часть лица — достаточную, чтобы опознать тело.

— О боже, — ахнула Гулид, увидев его, — он мертв?

Осторожно, чтобы не испортить картину криминалистам, я присел на корточки возле Тони и попытался нащупать у него пульс там, где у всех нормальных людей находится шея. Но пульса не было. Гулид принялась звонить сержанту Стефанопулос, а я, натянув перчатки, решил определить возможную причину смерти. Причина была очевидна. Два проникающих ранения груди, почти незаметные на черной майке с надписью «Лед Зеппелин». Одна пуля вошла в букву 3, другая — во вторую П. Раны окружали ожоги, которые могли быть следствием выстрела в упор. Но наверняка я утверждать не мог, так как в моей практике это была первая смерть от огнестрельного ранения.

По мнению Гулид, нам первым делом следовало убраться из разгромленного офиса, дабы не портить улики. Я с ней согласился: как-никак она была представителем отдела убийств.

— Осмотрим верхние этажи, — предложила она, — вдруг преступники еще здесь.

— Вдвоем? — спросил я.

Она закусила губу.

— Да, верно, не стоит. Лучше остаться здесь. Если кто-то попытается уйти этим путем или проникнуть на место преступления, мы задержим его.

— А если с другой стороны здания есть аварийный выход?

— Никто вас за язык не тянул! — Она сердито глянула на меня, похлопывая дубинкой по бедру. Потом вздохнула: — Ладно, пойду проверю, а вы оставайтесь тут и охраняйте место преступления.

— Один? — поднял я бровь. — А вдруг там нет аварийного выхода?

— Да вы что, издеваетесь?

— Издеваюсь, — кивнул я.

Тут ее гарнитура издала булькающий звук. На проводе была сержант Стефанопулос.

— Да, босс?

— Еду по Грик-стрит, — сообщила Стефанопулос. — Там только один труп?

— Вроде того, — сказал я.

— Вроде того… — повторила в трубку Стефанопулос. — Скажите Гранту, что в Вестминстер я его больше не пущу. Не так уж мне и нужны эти сверхурочные. Где вас найти?

— На втором этаже, на лестничной площадке.

— А почему никто не следит за аварийным выходом, если он, конечно, есть? — спросила Стефанопулос.

Мы с Гулид устроили диалог на языке жестов — так обычно все делают, не желая спалиться перед звонящим. «Я пойду», — одними губами проговорил я, и тут хлопнула входная дверь.

— Поздно, — донесся голос сержанта Стефанопулос, — я уже здесь.

Тяжело топая, она поднялась по ступенькам, протиснулась мимо нас и встала в дверном проеме, обозревая место преступления.

— Имя и фамилия жертвы?

Мне пришлось признаться, что я только имя и знаю — Тони, что он работал у Смита охранником и что у него не было шеи. Во взгляде и голосе Стефанопулос сквозило нечто такое, что ясно дало мне понять: она, мягко говоря, недовольна моей работой.

— Питер, вы идиот, — вздохнула она. — Ну как можно было не узнать его фамилию? Все детали нужно выяснять, понимаете, Питер? Все!

Гулид, услышав это, не стала хихикать. От меня это не укрылось, от Стефанопулос тоже.

— Я хочу, чтобы вы, — ткнула она меня пальцем в грудь, — немедленно отправились в Вест-Энд и вытрясли из Смита все, что он знает об этом парне.

— Сказать ему, что он убит?

— Я вас умоляю! — фыркнула она. — Да если он об этом узнает, то будет молчать как рыба — и правильно сделает.

— Я понял, шеф, — сказал я.

Гулид спросила, нужно ли ей ехать со мной.

— Ни в коем случае, — ответила Стефанопулос. — Хватит цеплять от него дурные привычки. И, повернувшись ко мне, рявкнула: — Вы еще здесь?!

Всем известно, что если вас не задержали на входе в такое хорошо охраняемое место, как полицейский участок, то дальше можно разгуливать совершенно свободно, надо только иметь целеустремленный вид и папку с документами в руках. Но проверять это на себе не советую по двум причинам: во-первых, из полицейского участка нельзя украсть ничего такого, что невозможно было бы добыть другим способом (например, купить у не слишком честного офицера полиции). А во-вторых, большая часть полицейских обладают болезненной подозрительностью, граничащей с паранойей. Даже констебль Филипп Парди, полный бездарь и патентованная вешалка для формы. И в тот вечер именно он предпринял очень зрелищную попытку вписать свое имя в памятную книгу лондонской полиции. Позже выяснилось, что события развивались в следующем порядке: Парди, успешно препроводив своего пленника в балетной пачке в камеру предварительного заключения, направлялся в столовую, чтобы заняться «бумажной работой», и вдруг заметил неизвестную женщину европеоидной расы. Она поднималась по лестнице, ведущей к кабинетам для допроса. По записи камеры видеонаблюдения, установленной над лестницей, было четко видно, как Парди окликнул женщину, а когда та не отозвалась, последовал за ней вверх по ступенькам.