Вор черной масти - Екатерина Русак

- Я - Фокусник! Может быть, кто-то плохо слышит, о чем я толкую?

Пятнадцать пар глаз смотрели на меня. Но никто не спешил подходить ко мне. Только с дальнего черного блатного угла вышел могучего вида лоб[15], испещренный набойками. Я сразу срисовал наплечные погоны отрицалы, знаки "SS" - "Сохранил совесть", тигриную морду с оскалом и другие воровские метки. Среди них выделялась одна. Это был распространенный девиз блатного: "Не забуду мать родную". Думаете, о матери идет речь, которую любит заботливый сын? А вот и не угадали! О воровской семье, которую он уважает и чтит как мать. Как и клятва, которую произносят блатные: "Мамой клянусь! "

Здоровяк-урка подошел к скорчившемуся на полу уркагану, внимательно посмотрел на меня и сказал лежащему:

- Все, Вася, увянь[16]! Хватит бакланить[17]. Тер я с тобой, чтоб ты не рыпался, только не просек ты! И наказан по-братски[18] правильно.

- Но я...

- Бродяга догнал, что ты - фраер блатованый[19]. Он более зубастый.

И уже обращаясь ко мне, сказал:

- Извини, Фокусник, попутали рамсы[20], кто в хату[21] вошел. Вася припотел[22] в понятиях мало сечет. Он - духарик[23], только на басок брать умеет[24]. Ну, хватит баланду травить[25]. Меня Вадимом Белкой кличут. Покандёхаем[26], освещу твое место на шкарытаре[27]. С воли?

- С нее! Загостился я там! Давненько дома не был, - отозвался я, оглядываясь вокруг. - Неплохая хата. Теплая.

Сидр я оставил у входа. Потом заберу. Белка прошел в угол, где находились воровские шконки. Показал мне на нижнюю:

- Твоя.

Я покачал головой:

- Народ тут душевный. Не мое место, Белка.

Белка не понял.

- Поясни, Фокусник.

- Сам все срисуешь.

Я не спеша снял пиджак, под которым открылась жилетка - знак серьезного вора. Жилетка в то время - это примерно, что малиновый пиджак "крутых" в начале девяностых. Медленно стащил с себя жилетку, снял бобочку[28], перекинул майку через голову. Повернулся к Белке:

- Дыбай шнефтами[29]!

Белка пробежав взглядом по моим росписям, а увидев колымские звезды, даже потерял дар речи. Потом уважительно посмотрел мне в глаза:

- Силен ты Фокусник! Я против тебя пацаненок сопливый, хотя и четвертую ходку делаю. Опять лажа[30] вышла. Извини, не понял. Пойми, никто не знал, что ты свалишься сюда.

Белка явно страдал, проклиная себя, что не въехал в масть.

- Кочумай[31], не в обиде я. Хевра[32] у нас небольшая, но крепкая должна быть. Мы - одной масти, - сказал я. - Мы тут не ху..и мериться должны, а вместе свои воровские права защищать.

Третий вор, уже пожилой, который до этого не вступал в разговор, сказал:

- Я - Котька Ростов. Слышал я о тебе, Фокусник. Не ты ли в Москве от Воркутинских воров в сорок седьмом на блаткомитете против ссученых хипеш поднял?

- Я.

- Вот за это спасибо тебе каждый честный вор скажет. И я первый. Я за тебя, Фокусник, где хочешь, подпишусь. Правильный ты вор! Кореша, ядрена мать, кого к нам в хату занесло! Никто из бродяг не поверит! Это же сам Фокусник!

Последнюю фразу Котька произнес чуть ли не благоговейным голосом, отказываясь верить, что встретил собственной персоной живую легенду воровского мира!

Теперь я мог читать Котьку Ростова как раскрытую книгу. Так ссученный вор никогда не скажет. Я был действительно рад. Свой человек Котька, в доску! И хата то, что надо - абиссиния[33].

Вася припотел, уже оправившись от моего тумака, стоя сзади, обалдевши, в полном ступоре, разинув рот, наблюдал за тем, как суетясь, встречали меня старые воры. Белка быстро закинул свое спальное бельишко на первый ярус и, показывая на верхнюю лежанку на нарах, сказал:

- Твое место по праву, Фокусник!

Белка даже вспотел от усердия. На его лбу выступили капельки пота. В его глазах я выглядел как грозный генерал-полковник с проверкой, стоящий напротив войскового лейтенанта-первогодка.

Второй ярус - особо блатной. Разборки обычно происходят на первом. На втором лишь идет игра в бой[34] и вставать с него надо только в крайнем случае. Поднять шишкомота со второго яруса - особое дело. Поднять напрасно - ответ держать надо. Это мелочи блатной иерархии. Вам их знать не обязательно.

- Вот за это спасибо, Белка, - ответил я дружелюбно. - Где там я мой сидор оставил? Хочу я со своими новыми корешами бациллу[35] разделить и спиртяги хряпнуть.

- Неужели пронес? - с надеждой спросил Вадим Белка и, повернувшись к Васе, сделал страшные глаза: - Мухой тарань сидор Фокусника сюда! Такой человек[36] в нашей хате, а ты...

- Ничего нет невозможного! - заржал я и двое воров меня дружно поддержали, сразу поверив, что в сидре для них припасено не кислое угощение.

- Мы тут все теперь на наркомовском пайке[37] торчим, - хмыкнул я. - Но сегодня, кореша, харэ нищего по мосту тащить[38], двигаем от страстей[39], гуляем!

Котька Ростов развалил[40] толстой нитью, выдернутой из полотенца хлебный кирпич на ровные дольки, копченую колбасу наломали, на свет появилась армейская фляжка со спиртом.

Вася припотел был с нами за "столом" четвертым. Хотя он не был вором, но тюряга имеет свои неписаные законы и он, сидя с нами в одной камере, принадлежал к нашей хевре. С ним, по нашему закону, я был квит. Он сморозил глупость, я - ответил, он признал неправоту. Вот и все.

Но я его предупредил:

- Ты по бритве ходишь[41], Вася! Арестант сегодня пошел не в масть[42]. Тяжеловесы и ссученые воры. На пороге хаты заделают, вякнуть не успеешь! Проколка[43] сейчас другая. Каинов[44] много. Не продешеви, не будь тундра тундрой[45]!

Вася опустил голову. Что возразишь, если сам пахан носом в дерьмо тычет? Но за дело! Урок серьезный. Кровью пахнет. Это не шутки. Но Вася правильно просек, что поддержка была чисто дружеской и не обиделся на меня.

Прочие зэка из фраеров, не удостоившись приглашения от блатных и не рассчитывающие на подачку с нашей стороны, недовольно хмурились, но не возмущались и старались не смотреть на нас.

Мы не спеша выпивали и закусывали. Курили мои папиросы. Я узнал, что Белка - краснушник[46] на товарных поездах, а Котька Ростов - скрипушник[47], тоже многосрочник, и идет уже в лагерь в восьмой раз. Вася припотел попал в тюрьму по второму кругу за мошенничество. Но слова о своих делах все произносили тихо, словно посылая их прямо в ухо спрашивающему. Лишнего не говорили. Подробности и имена подельников опускали. Извечная привычка таиться и опасаться наседки.

Но подробности никто не спрашивал. Могли расценить как проявление интереса. А где интерес, там и кум[48].

- Ну, Фокусник, ты прямо в цвет попал[49], - с удовольствием повторял Белка, принимая градусы в свой желудок. - Ничтяк[50]!

- За что тебя Белкой обзывают? - спросил я, разливая неразбавленный спирт в кружки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});