Сестры лжи - К. Тейлор

Ее голос уже не громче шепота.

– Да, я знаю.

– Какая-то сволочь хочет довести тебя до психушки… И знаешь, у них кое-что получается. Сама посуди: ты же теперь от теней шарахаешься. Вот и полиция начала задавать вопросы; еще неизвестно, куда это заведет. Эмма, я в тюрьму не хочу.

– Они знают, где я работаю! Номер мобильника! А если им теперь в руки попадет мой домашний адрес?

– Значит, сваливай. Совсем.

– Не могу.

– Почему?

Меня тянет признаться, что я попросту не хочу уезжать. Потому что мне тут нравится. Нравится быть Джейн Хьюз. Нравится работать с животными и… У меня вдруг словно пелена с глаз спадает. Мне нравится та жизнь, которую я строю вместе с Уиллом. Если я уеду, то потеряю все. Сама стану ничем. Придется изобретать себя заново, начинать с чистого листа.

– Я очень хочу тебе помочь, – тем временем говорит Ал, и в ее голосе я слышу лязг металла, – но ты прежде всего должна успокоиться. Те, у кого имелся хотя бы повод желать тебе дурного, – все они мертвы.

– Ты уверена?

– Да!

Это звучит настолько безапелляционно, что мне хочется ей верить. Отчаянно хочется думать, что так оно и есть.

– Если что случится, сразу позвони, – говорит она. – Лады?

– Хорошо.

Наступает долгая пауза.

– Эмма? Тебе никогда не хотелось отмотать время назад?

– Каждый день.

Телефон в моей руке умолкает, и я сижу долго-предолго, не отрывая глаз от пола. Потом разворачиваюсь в кресле и кладу ладонь на мышку. Экран вспыхивает, я на автопилоте перемещаю курсор на кнопку «Пуск», оттуда – на список недавних документов. Прокручиваю его, отыскивая мой последний рабочий файл, и тут соображаю, что он почему-то уже не на самом верху, а значительно ниже. Выше его перечислено с полдюжины других вордовских документов, которые лично я не открывала. В частности, моя автобиография, моя же служебная характеристика и даже список контактов всех наших сотрудников. Уж не знаю, как там насчет проверки почты, но под меня Ангарад точно копает.

Глава 36

Пятью годами ранее

– Ал… Ал, просыпайся!

Я осторожно трясу свою подругу за плечо. Ее волосы пахнут костром, сигаретами и пивом. В двух шагах от нас, мягко похрапывая, лежит Дейзи. Кругом полно других сонных тел; кто-то спит в одежде, сунув спальный мешок под голову на манер подушки.

– Ал, – тихонько тормошу я ее вновь.

С легким стоном она отталкивает мою руку и поворачивается на другой бок.

Со стороны главного корпуса доносится какое-то буханье.

– Ал! – Я зажимаю ей рот ладонью и щиплю за тыльную сторону кисти. – Ал, да просыпайся же!

Она вздрагивает и пытается отбиться.

– Это я, Эмма… Эмма, говорю. – Я снимаю ладонь с ее лица. – Слушай, разговор есть.

– Эмма? – невнятным со сна голосом переспрашивает она.

– Тс-с! Тихо! – прикладываю я палец к губам, затем показываю в сторону душевой.

Ал кивает и медленно встает; взяв толстовку с капюшоном из стопки вещей, что сложены у нее на рюкзаке, она идет на выход. Я следую по пятам, выбирая дорожку между лежащими женщинами. Когда добираемся до входа в душевую, она нерешительно останавливается, я показываю на самую дальнюю кабинку, и Ал вновь кивает.

– Какого хрена? – шепчет она мне в спину, пока я прикрываю дверь. – Я думала, ты меня удавить хочешь!

– Нам надо бежать. – Я сбрасываю одеяльце с плеч и накидываю на голову капюшон. – Немедленно.

– Почему?

Она бросает взгляд на дырку в гофрированной крыше. Оттуда брезжит красноватое сияние: вот-вот встанет солнце. Еще полчасика, и наступит белый день. Тогда мы будем как на блюдечке.

– Фрэнка убили.

– Что?! Ты совсем обал…

Я зажимаю ей рот.

– Тс-с! Тихо ты, говорю! Обещай, что перестанешь орать.

Ал послушно кивает, и я снимаю ладонь.

– Фрэнка поставили на колени, связанного. Он и давай кричать, что уезжает обратно и что сообщит про них в полицию. Айзек его непрерывно бил. А Йоханн попробовал вмешаться, но тут Фрэнк проехался насчет Линны, и Айзек ударил его топором. А потом ему отрубили голову. Он сейчас там, на берегу. Кровищи – целое море.

– Господи… – Глаза Ал широко распахнуты от ужаса.

– Слушай, – хватаю я ее за плечо, – уходим, прямо сейчас. Айзек сказал что-то Йоханну насчет его «очереди» на меня, а еще они упоминали тебя. Я не знаю, что этот Айзек задумал, но нам надо уносить ноги.

– Эмма… Как я могу знать, что ты не подсадная?

– Чего-о?!

Она отстраняется, вжимаясь спиной в перегородку.

– Ты же прошлой ночью с Айзеком переспала.

– Да. И сожалею об этом.

– Сожалеешь? То есть легкое движение плечиком, огорченный вздох: «Ничего не поделаешь»? Примерно так, что ли?.. Ты Паулу видела?

Я мотаю головой.

– Эмма! Айзек ее исхлестал! Привязал в сарае, взял плеть и давай охаживать. И это он называет «детоксикацией»! Ты что, последние две недели с завязанными глазами ходила?

– Ну-у… я знала, что она сидит под замком, и следы у нее на запястьях видела, но…

– Но ты все равно с ним переспала?

– Да! В смысле, нет!.. Я…

– Так, стоп. – Она прижимает пальцы к вискам и зажмуривается. – У меня от этой коммуны уже крыша едет. Линна говорит одно, ты – другое, Дейзи просто в истерике…

– Есть кое-что еще. Я только что нашла электронные письма от Линны к Айзеку. Так вот, она его еди…

Со стороны спальни доносится довольно громкий скрип, и мы с Ал встревоженно переглядываемся, затем смотрим на закрытую дверь кабинки, напряженно вслушиваясь. В дортуаре кто-то кашляет, затем вновь напоминает о себе половица, и, наконец, раздается еле уловимое поскрипывание дверных петель.

Запах обрушивается на меня сразу, заполняя весь мир: здесь и гарь, и пот, и мускус, и кровь. Я таращусь на Ал, она – на меня. Лицо белое, круги под глазами кажутся лиловыми, будто синяки.

– Айзек… – одними губами даю понять я.

И тут две вещи происходят одновременно: с грохотом распахивается дверь кабинки, и на мне виснет Ал. Она целует меня как бешеная, заваливая на перегородку, пока ее руки шарят по всему моему телу. Я силюсь вырваться, но она прижала меня плотно, всем своим весом, да еще хватается за мои джинсы в районе пояса. Карманы, что ли, обшарить хочет?.. Внезапно правое бедро ощущает что-то жесткое. Я лезу туда рукой, но Ал ее сразу сбивает.

– Ай-яй-яй, – слышу я суховатый смешок Айзека. – Вот уж не ожидал… – Он отдергивает Ал от меня. – Ах ты, шельма! – грозит он пальчиком; на губах поигрывает улыбка, от которой бросает в дрожь. – Не лезь без очереди… Ну, а тебе, – Айзек хватает меня за волосы, наматывая их на руку, – тебе мне есть что показать.

Я успеваю заметить лицо Ал, когда он выволакивает меня из кабинки, толкая на выход.

– Я тебе верю, – беззвучно, одними губами говорит она.

Глава 37

– Ты неправильно понял! – Я все пытаюсь вырваться, когда Айзек выводит меня из женского дортуара на дорожку, но хватка у него железная.

– Да? А как я должен это понимать? – насмешливо интересуется он, затаскивая меня в коридор главного корпуса, пересекает его и выталкивает на дворик.

Я уже не знаю, что говорить, поэтому мы идем молча сквозь плодовый сад, затем лесок. А слов я подобрать не могу оттого, что сама толком не разобралась, что это было; единственная неоспоримая вещь – резкая боль у меня в правом бедре, к тому же усиливающаяся с каждым новым шагом. Судя по всему, тот поцелуй был всего лишь прикрытием, пока Ал что-то запихивала мне в карман. По мере приближения к реке, о чем свидетельствует усиливающийся рев водопада, меня все сильнее охватывает новый страх. Зачем он меня туда тащит? Неужели Айзек знает, что я видела, как он расправился с Фрэнком? Может, заметил, как я убегала?..

– Ну? Готова? – спрашивает он, когда мы пересекаем мостик.

– «Готова»?..

– К детоксу.

Ногу уже судорогой сводит, а он все так же безжалостно тащит меня к сараям. Я сую руку в карман, где боль всего сильнее, но вместо мягкой ткани пальцы натыкаются на что-то неподатливое. Что-то холодное и жесткое. На нож, который мне вложила Ал.

* * *

– Нет, Айзек, нет, – взмаливаюсь я, упираясь пятками в землю и силясь вырвать руку, едва не ссаживая себе кожу на запястье. – Я не хочу!

Он проворачивает ключ.

– Так ты ж еще не знаешь, что будет.

Я кричу, когда он распахивает дверь и заталкивает меня внутрь, обрывая мой крик ладонью. Притиснув к стене, запирает сарай изнутри.

– Эмма, – говорит он, пока я что есть сил извиваюсь и пихаюсь, – успокойся! Я ничего тебе не сделаю, пока ты будешь вести себя нормально.

Я замираю.

– Ну вот, так-то лучше, – кивает Айзек, несколько секунд просто держит, затем начинает потихоньку отпускать, заодно сдвигая меня так, чтобы сам он стоял спиной к двери, а я – перед ним. С улицы сочится слабенькое, предрассветное сияние, разгоняя сумрак внутри сарая. – Всё? Успокоилась?

Я киваю, однако руки у меня до сих пор сжаты в кулаки.