Снесу крышу. Дорого (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

Дарья немного отодвинулась и повернулась к нему корпусом, удерживая перед собой креманку будто щит.

— Не нужно мне рассказывать, что вам больше не с кем заняться сексом, — усмехнулась она и медленно, с чувством, толком, расстановкой облизала ложку и снова погрузила ее в десерт. — И красивее наверняка. Почему именно я?

Паша потер пальцем переносицу от скрипа шестеренок в мозгу.

С одной стороны, Полякова задевал тот факт, что его приравняли к махровому эгоисту. Всё же быть в глазах девушки Прекрасным Принцем приятнее, чем Махровым Эгоистом. Но, с другой стороны, в этом случае не нужно изображать из себя Прекрасного Принца, тратить на это силы и энергию. Нервы, опять же.

Если вдуматься, с «кисками» отношения строились по тому же принципу. Просто никто не говорил правду вслух. Все делали вид, что всё в шоколаде. Они — в надежде, а вдруг повезет, и они его захомутают, — не дурак же Поляков, чтобы верить в их любовь с первого тыка. Паша же — в надежде, что они поймут безнадежность своих притязаний как можно позже. Всё заканчивалось тогда, когда кому-то надоедало играть.

А если не играть?

Дарья же не бежит от него такого, задрав юбку для скорости? Хотя изначально представляет, с кем имеет дело. Может, и не так всё плохо.

Интересно, как далеко простираются ее границы принятия правды?

— Ты пробуждает во мне желание попробовать новое. То, что я никогда раньше не делал.

Дарья поставила мороженное на стол и сложили руки на колени.

— Я не люблю боль. В любом виде. И в тройничках не участвую. Никаких.

На секунду у Паши мелькнула мысль, что сейчас их разговор похож на разговор с элитной проституткой — у обычной кто будет слушать, чего она хочет? Но даже эта мысль почему-то подстегнула в нем… Что-то не самое светлое, из того, что в нем было. Дарья вообще будила… темное. То, что было затолкнуто в дальний-дальний пыльный угол, куда никто не заглядывает. А оно, оказывается, сидело там и ждало. Дашу.

— Я не буду тебе делать больно. Я хочу тебя связать. Ты боишься наручников?

Она склонила голову на бок, будто задумалась.

Но Пашу несло. Будто кто-то открыл кран и выбросил барашек.

— Обещаю, что не причиню тебе боли. Но я хочу — так. С тобой, — он взял Дашину маленькую ладошку и в свои грубые лапищи. — Хочу завязать тебе глаза. Хочу пристегнуть наручниками к кровати. Хочу вылизать тебя всю. Чтобы ты стонала от удовольствия, но сопротивлялась. Я очень сильно этого хочу.

В голове звенело от эйфории. Он просто сказал это, а ему так захорошело, будто он уже дважды кончил.

Даша с непроницаемым лицом смотрела ему в глаза.

— Ты довольна ответом? Я могу задать свой вопрос?

Она кивнула.

— Ты не питаешь иллюзий на мой счет. Ты знаешь, что я — извращенец, раздолбай и прижимистый эгоист. И всё же готова разделить со мной постель. Почему?

Она улыбнулась и потянулась к его уху:

— Паша, ты знаешь, — произнесла она так интимно, что в штанах сразу потяжелело. — Мне нравится твоя идея. Поехали?

Глава 30. Павел

В этот миг Поляков как никогда осознал: выигрыш — не главное. Вот именно теперь вопрос: «Почему я?» встал так остро, что было больно сидеть.

— Может, вторая попытка? — попытался предложить Кощей.

— Проигрывать нужно уметь, — глубоко вздохнув, заявила Дарья. — Или мы сначала должны отыграть обязательную программу? — она мотнула головой на танцполе.

Не в последний раз же. Он еще вернется к этому разговору.

— Ну, если вы больше ничего не хотите…

— А мороженое у тебя есть?

Она смотрела таким взглядом, будто Паша был Дедом Морозом, а ее родители на подарок деньги не сдали.

И «ты» ей удавалось так естественно и органично, так правильно и комфортно, что Кощей решил пока забыть, что она не захотела отвечать на очень простой вопрос. Даже несмотря на то, что он — ответил.

Ладно. Может же, в конце концов, девушка в ее возрасте просто быть стеснительной? Даже если строит из себя крутую.

Не слишком богатый и еще менее приятный опыт общения Паши с женскими особями подсказывал, что обычно где остро, там и больно. В смысле, иглы отрастают не сами по себе. И не от большой любви к жизни и доверия к окружающим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наверное, на этой мысли Кощей должен был остановиться и отвезти Дарью домой. Но не остановился.

Черт!

Да у него руки тряслись от предвкушения! Какое «домой»?! Только вперед!

Таксист приехал быстро, едва они успели одеться.

Паша открыл заднюю дверь, усаживая спутницу, дернулся к передней… Но мысль о том, что он не будет сидеть рядом с ней, вдруг стала невыносимой. Поляков быстро обошел машину и сел на заднее сидение с другой стороны.

И взял Дашу за руку.

Он поглаживал большим пальцем ее ладонь, убеждая себя, что успокаивает девушку. Чтобы она не нервничала. Но в глубине души нехотя признавался себе в том, что хочет ее касаться. Не потому что так принято, не потому что это нужно ей, а потому что это нужно ему.

По ночным пустынным улицам такси долетело мигом. Или для Паши время промелькнуло так, что он не заметил. Он никак не мог сосредоточиться на мыслях. Они разбегались, сосредотачивая всё вокруг в правой руке, там, где его ладонь соприкасалась с кожей Даши.

— Спасибо, шеф! — улыбнулся Поляков водителю в зеркало заднего вида, и пошел выпускать из машины свою жертву.

Добровольную жертву, напомнил он себе.

Чем ближе они подходили к двери, тем сильнее его колотило.

Лишь закрыв на замок входную дверь, Паша поверил, что девчонка не «соскочит».

С момента вопроса про мороженое они не обменялись ни единым словом. Даша молча потянула руку к замку куртки.

— Подожди. Я хочу сам. Я хочу тебя раздеть сам. Полностью.

Она послушно опустила руку.

Поляков поспешно разулся, скинул свое пальто и потянул за язычок молнии. Дарья безвольно стояла перед ним, опустив руки. Не сопротивляясь, не помогая. Как кукла. Только живая.

Паша опустился перед ней на колено и снял один за другим ботинки. Потом поднял на руки и отнес в спальню.

— Подожди, — предупредил он и вынул из-под подушки светонепроницаемую повязку и вернулся. — Ты не передумала?

Дарья на пару секунд застыла, а потом не очень уверенно, но помотала головой.

Поляков повторил снова, чтобы не допустить разночтений:

— То есть мы согласна?

Она кивнула, уже не сомневаясь.

— В любой момент ты можешь попросить меня остановиться. Просто назови меня по имени-отчеству. Хорошо?

Она снова кивнула.

Паша завязал ей глаза. Черт, как ей удается ничего не делать, и быть при этом такой возбуждающей? В джинсах ощущался заметный дискомфорт, но Кощей терпел. Это тоже было частью игры. Он провел руками по грудкам, сжав их на долю секунды. По бокам довел руки до бедер и притянул ее к ноющему члену за ягодицы.

То, что он может сам решить, когда остановить эту пытку, выносило его к небу.

Он потянул наверх Дашину футболку, открывая вид на скромный белый бюстгальтер. Спустил с плеч лямки. Над чашечками появились розовые колпачки сосков. Паша отступил на шаг, полюбоваться.

Руки Дарьи непроизвольно дернулись вверх, прикрыться.

— Стой спокойно, — велел он.

Он послюнявил большие пальцы рук и чуть заметным касанием провел по ареолам, наблюдая, как они сморщиваются в бусинки, а сама грудь поднимается.

Ее колени сжались и чуть перекрестились. Как ему нравились е реакции!

— Поставь ноги шире.

Даша послушно расставил их на ширине плеч.

Кощей смочил пальцы правой руки слюной, чтобы перекатывать между ними сосок, припал ртом ко второму, а левой рукой проник между ног, поглаживая промежность через жесткий шов джинсов. Наблюдать за реакциями Дарьи в таком положении было неудобно, даже если выкрутить голову. Но она тихо выдохнула, и Пашу чуть не порвало от эмоций. Он расстегнул крючки и снял верхнюю часть белья. Ее кожа покрылась мурашками. В спальне было прохладно, и слюна на сосках холодила грудь. Так и было задумано.