История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика - Алексей Михайлович Величко

вынашивают никаких коварных планов, на что Симеон с грубым простодушием ответил архиерею: «Ты поглупел!»[321] Тем не менее Симеон так и не решился на масштабные действия, способные окончательно разделаться с Византией. К чести императрицы Зои, она сумела восстановить против болгар сербов, и уже в 917 г. начались первые вооруженные столкновения между двумя народами. Правда, Симеон имел осведомителей при дворе Сербского князя Петра (892–917) и опередил сербов. Он вторгся в Сербию и в 917 г. заточил ее князя в болгарскую тюрьму, где тот и скончался. В течение 5 лет болгары были абсолютными хозяева Балкан, но так и не смогли взять Константинополь[322].

Несколько лучше развивались дела на Западе. Там от имени малолетнего Константина Порфирородного были заключены соглашения с Римским епископом Иоанном X и герцогом Беневента Пандульфом. Грекам удалось также заручиться поддержкой правителей Сполетто, Салерно, Неаполя и Гаэты, которым присвоили титулы патрикиев. В июне 916 г. греческий флот блокировал Гарильяно с моря, а Римский папа и герцог наступали с суши. Арабы укрылись на вершинах гор и оттуда смотрели на приближающихся врагов. Но в августе 916 г., страдая от недостатка пищи и воды, мусульмане сдались — так закончила свою историю арабская колония Гарильяно, наводившая ужас на Италию в течение 30 лет[323]. Впрочем, как и ранее, успехи чередовались с неудачами. Пользуясь тем, что греки заняты войной с Симеоном, восточные арабы в 918 г. завладели несколькими городами и даже сумели захватить крепость Региум в Италии.

Шаткое положение царской власти и Византийской империи в целом продолжало оставаться таковым до 919 г. Началось с того, что Феодор, воспитатель царевича Константина VII, заподозрил паракимомена Константина в желании сделать своего зятя Льва Фоку царем путем женитьбы на императрице Зое. Еще и ранее ходили упорные слухи, будто бы августа была слишком расположена к молодому мужчине, и указанная выше комбинация в принципе могла состояться в действительности. Мальчик, с первых дней своей жизни видевший вокруг лишь интриги, грозящие его жизни, не стал отвергать совет воспитателя найти себе надежного помощника и пресечь готовящийся (или просто гипотетически возможный) заговор. Ведь от нового брака мог родиться другой наследник, да и Лев Фока едва ли согласился бы занять второстепенное положение, став императором. В качестве единственно надежного «защитника» одинокого Константина Порфирородного Феодор назвал Романа Лакапина.

Роман, этнический армянин, родился в 870 г., в Каппадокии, в местечке Лакапин, отчего и получил свое прозвище. Происходил он из простых крестьян, трудом, мужеством и умом добившись высших должностей при царской особе. Говорят, некогда его отец имел честь спасти жизнь императора Василия I Македонянина в бою с сарацинами. Царь не забыл своего спасителя и предоставил тому место в гвардии. Но карьеру его сын должен был делать самостоятельно. Не лишенный талантов, Роман поступил на царскую службу и к 30 годам уже занимал должность стратига Самосской фемы. А в 912 г. сменил сановника Гимерия на посту друнгария — верховного адмирала имперского флота. Он был прекрасным отцом и хорошим мужем, и его жена Феодора к описываемому времени подарила Роману шестерых детей; позднее она родит еще двоих[324].

По-видимому, это обстоятельство — скромность происхождения и принадлежность к военной элите — и предопределило его кандидатуру: Константину VII внушили, что Роман никогда не сможет стать ему соперником; и он поверил. Чтобы не возвращаться к характеристике этого человека, сразу отметим его главнейшие черты. Как выходец из скромного сословия, Лакапин не отличался образованностью, особыми талантами и знанием придворной жизни — для высшего света Римской империи он так до конца и не стал «своим». Вспоминая о своем невольном опекуне, повзрослевший Константин Порфирородный впоследствии писал, что Роман Лакапин был ненавидим, порицаем и поносим синклитом, народом и клиром. «Господин Роман василевс был простым и неграмотным человеком, не принадлежал ни к тем, кто с детства воспитан в царских дворцах, ни к тем, кто с самого начала следовал римским обычаям. Он был не из царского и не из знатного рода, а потому он многое вершил деспотично и крайне самовластно, не повинуясь ни запретам Церкви, не следуя заповедям и повелениям великого Константина»[325].

Впрочем, вернемся к описываемым событиям. Когда предложение Феодора было тайно передано Роману, тот первоначально отказался, поскольку прекрасно понимал, что означает для него вступить в схватку с всесильным паракимоменом Константином и его родственниками. И точно — тайна переговоров скоро перестала быть таковой для паракимомена, который явился к Лакапину и потребовал срочно отправиться с флотом по назначению. Хитроумный армянин сделал вид, что во всем подчиняется сановнику. Несколько успокоившись, Константин спросил, нет ли у Романа видных телом и лицом гребцов, способных служить при царской особе, — друнгарий флота ответил утвердительно и предложил паракимомену пойти и посмотреть кандидатов, уже отобранных им. Но когда они вместе подошли к судну, флотоводец отдал громким голосом приказ, и его матросы схватили Константина. Вельможу отправили под арест, и все просьбы императрицы, обращенные к Роману Лакапину, оказались тщетны. Для всех было ясно, что политическая жизнь императрицы уже завершилась. И когда ее посланцы прибыли к Лакапину с требованием освободить паракимомена, народ забросал их камнями. Ответ на вопрос «Почему случился бунт?» дал воспитатель царя Феодор: «Лев Фока погубил римлян, а паракимомен Константин — дворец». Это был прямой намек на страшное поражение, постигшее византийцев при Льве, и надоевшее всем всевластие паракимомена Константина.

Убедившись, что Константин уже не опасен, а авторитет его матери и Льва Фоки сильно пошатнулся, молодой император приказал явиться к нему во дворец патриарху Николаю и магистру Стефану. Он объявил им, что лишает мать царской власти и принимает бразды правления государством в свои руки. Зоя бросилась во дворец, умоляя сына не забирать у нее царского титула, но тот был непреклонным, единственно разрешив ей проживать при себе во дворце. Последняя надежда августы Лев Фока тонко почувствовал ветер перемен и тотчас послал гонца к Лакапину с предложением дружбы, высказав попутно мысль о желательности породниться семьями. Роман ответил ему согласием[326]. А тем временем группа придворных насильно постригла императрицу в монахини под именем Анны, отправив в дальний монастырь.

Но и теперь никто не верил никому, и каждый думал только о себе. Явившись 25 марта 919 г. во главе флота в гавань Вуколеон, Лакапин фактически стал хозяином положения. Естественно, юный царь встревожился, а патриарх Николай категорично отказывался признать Лакапина добропорядочным гражданином, утверждая, что перед ним — бунтовщик. Чтобы Мистик не мешал,