Лэйси из Ливерпуля - Маурин Ли

Сначала она должна закончить художественный колледж, чтобы было легче найти работу. И еще ей понадобятся деньги. К счастью, Джон не скупился на домашние расходы. Она начала откладывать по нескольку фунтов каждую неделю. Конечно, потребуется много времени, но она уже чувствовала себя увереннее, зная, что ее ждет будущее, где не будет места Джону Лэйси. Она будет свободна.

* * *

— Наша Фиона? О, она живет в Лондоне, — бодро заявила Элис. — Она уехала уже несколько недель назад. Фиона прекрасно проводит время.

— Она работает там в парикмахерской? — поинтересовалась одна клиентка.

Ответила Пэтси О'Лири:

— Да, в шикарном местечке в Найтсбридже, неподалеку от Хэрродса, так уж получилось. — Пэтси невольно передавала ложь, которую скормила ей Элис, чтобы оправдать внезапное исчезновение Фионы.

Элис вышла в кухню, и клиентка подмигнула Пэтси.

— Полагаю, месяцев через шесть или семь она вернется, и население земного шара увеличится на одного человека.

— Ах нет, — с досадой ответила Пэтси. — Только не Фионнуала. Она совсем не такая.

Женщина выглядела пристыженной и сменила тему, выбрав ту, что была Пэтси ближе всего:

— Как поживает ваша Дэйзи Мэрилин?

— О, прекрасно. Вы не поверите, ей всего девять месяцев, а она уже ходит…

Пэтси была права — клиентка не поверила ни единому ее слову.

* * *

Орле достаточно было один-единственный раз намекнуть своему свекру, что ей хотелось бы иметь пишущую машинку, как через неделю тот появился в доме на Пирл-стрит, таща под мышкой старую, видавшую виды машинку «Рояль». Он подмигнул ей:

— В жизни не догадаешься, откуда она взялась!

— Да нет, как раз догадываюсь. — Орла прекрасно знала, откуда возьмется печатная машинка, когда просила свекра достать ее. Задние борта грузовиков оказывались весьма кстати, когда семейству Лэвин нужно было что-то такое, чего они не могли себе позволить. Так у Лулу появился новый велосипед, а у остальных детей — кое-какие игрушки.

— Машинка работает отлично, — заявил Берт. — Я ее испробовал. Сумел напечатать свое имя, хотя на это ушло добрых десять минут. Куда ты хочешь ее поставить, дорогая?

— В гостиной. Спасибо, Берт.

— Не за что, дорогая. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

Орла уже собралась пошутить, что хочет норковую шубу, но придержала язык, боясь, что ее желание будет выполнено.

— А теперь послушайте меня, — сурово обратилась она к детям тем же вечером. — Это не игрушка. Это принадлежит мне . Всем понятно? — Она тщательно, по буквам, выговорила последнее слово: — М-Н-Е. Она принадлежит вашей мамочке.

— А ты не можешь достать игрушечную? — спросила Лулу.

— Не знаю. Надо узнать у дедушки.

— А это для чего, любимая? — поинтересовался Микки, когда пришел домой. Мэйзи и Гэри цеплялись за его ноги, а малыша Пола он держал на руках. Лулу, поставив локти на стол, с подозрительным интересом изучала пишущую машинку.

— Чтобы печь пирожные. — Орла закатила глаза. — Как ты думаешь, для чего она нужна, Микки Лэвин? Чтобы печатать на ней, тупой ты осел. Время от времени читатели посылают небольшие заметки о местных новостях в «Кросби стар», и я подумала, что могу делать то же самое, а ведь есть еще и «Бутль таймс». Я могу даже попробовать написать статью. Конечно, много я на этом не заработаю, но деньги лишними не бывают.

— У нас что, не хватает денег? — встревожился Микки. Каждую неделю он отдавал Орле всю свою зарплату, до последнего пенни, а она возвращала ему пять шиллингов на карманные расходы. Во всем остальном содержание дома и семьи оставалось для Микки тайной за семью печатями.

— Нет, у нас все в порядке. Мы не богатеи, но лишняя копейка не помешает. Это значит, что мы, например, сможем позволить себе каникулы. Поехать в фургоне в Саутпорт.

— Это будет классно. — Темные глаза Микки посветлели.

— Еще бы! — Их взгляды встретились, и у Орлы сладко замерло сердце, хотя в том, чтобы провести каникулы в фургоне в Саутпорте, не было ничего даже отдаленно романтичного. Когда-то Орла рассчитывала, что будет интервьюировать знаменитостей для ведущих газет и журналов. Вместо этого она застряла в маленьком домике в Бутле с мужем и четырьмя детьми. Она не знала, была ли счастлива. Орла не была уверена, можно ли назвать счастьем то, что она имела, но пока и этого было ей достаточно.

* * *

Элис прилагала героические усилия, чтобы приобрести в аренду закрывающуюся парикмахерскую на Стрэнд-роуд.

— Зачем ты это делаешь, мам? — с любопытством спросила Орла. В воскресенье после обеда она решила заглянуть к матери в гости. Микки повел детей в Норт-парк, и Орле стало скучно сидеть дома одной.

— Делаю что, милая?

— Продолжаешь покупать новые парикмахерские.

— Бога ради, Орла. Я приобрела салон Миртл четырнадцать лет назад. С тех пор у меня появился только салон на Марш-лейн.

— Скоро к ним может добавиться и парикмахерская на Стрэнд-роуд. Итого будет три.

Элис пожала плечами:

— Я и сама не знаю зачем. Дело не в деньгах. Полагаю, это доставляет мне удовольствие. Как бы то ни было, наша Фиона ушла, в следующем году Маив выйдет замуж, а Кормак будет учиться в университете. Мне нужно какое-нибудь занятие, чем-то наполнить свою жизнь, если на то пошло.

— Ох, мам! — воскликнула Орла. — Это звучит так грустно.

— Иногда мне действительно бывает грустно. — Элис обвела взглядом комнату, в которой стояла та же самая мебель, которую Орла помнила со времен своего детства. — Я иногда задумываюсь над тем, как бы все сложилось, будь твой отец с нами. Если бы только с ним не произошел тот несчастный случай!

— Я сыта по горло рассказами о том дурацком несчастном случае, — с жаром ответила Орла. — Знаешь, он здесь ни при чем. Все дело в том, как отец повел себя после. В школе у нас была девочка, отец которой потерял на войне обе ноги, но он не срывал зло на своей семье. Люди иногда так странно ведут себя… — Орла умолкла.

— Что значит странно, Орла?

— Когда что-то случается, обнаруживаются худшие, а иногда и лучшие черты людей. Если бы отец не обжег лицо, мы бы никогда не узнали, что он способен повести себя таким образом или что ты сможешь управлять тремя парикмахерскими.

Элис горестно вздохнула:

— Мы были так счастливы до того, как случился тот пожар. С того времени мир рассыпался в прах.

Орла бросилась к матери и опустилась на колени рядом. Она обняла мать за талию и положила голову ей на колени.

— Нет, он не рассыпался, мам. Ты сохранила его для нас. Мы по-прежнему были счастливы, несмотря на отца, — и даже стали еще счастливее после того, как он ушел.

— Чужая душа — потемки, правда? Я считала, что уж о твоем-то отце мне известно все.

— Иногда люди оказываются лучше, чем ожидаешь. — Орле хотелось подбодрить мать. Она чувствовала беспокойство: подобное уныние не было свойственно Элис. — Посмотри на Горация Флинна. Только вчера он принес тебе цветы.

— Я знаю, он по-прежнему иногда приходит в салон. Он скучает по Фионе. Они были друзьями, хотя я не могу представить себе почему.

«Потому что оба они — неудачники», — подумала Орла, но не сказала этого вслух.

— Наша Фиона всегда отличалась добротой, — солгала она. Фиона могла быть настоящей стервой, если была в настроении.

— Если бы она написала! — с болью в голосе воскликнула Элис. — Да, я знаю, она присылает открытки из Лондона, но из них ничего не понять. Я хочу знать, счастлива ли она, где живет, чтобы я могла ответить ей. Я хочу знать, как она там!

Прошло еще два года, прежде чем Элис получила известие о своей дочери. Оно пришло к ней с письмом от Нейла Грини, датированным ноябрем 1960 года.

«Дорогая Элис!

Я помню, что мы договаривались не писать друг другу, но произошло кое-что такое, о чем, я считаю, ты должна знать. Во-первых — и это не то «кое-что», — вчера я развелся с Бабс. Ты можешь подумать, что это не имеет отношения к делу, но это не так. Мой брат Адриан, который по результатам прошлогодних выборов стал членом парламента, пригласил меня на чаепитие в Палату общин, чтобы отпраздновать такое событие.

Я прибыл в Палату примерно в пять тридцать и увидел, что перед зданием собралась толпа женщин с плакатами и транспарантами в руках, и все они выкрикивали оскорбления в адрес любого, кто попадался им на глаза.

На плакатах было написано: «Женщины имеют право выбора» и «В конце концов, чье это тело?» Я вспомнил, что в тот день должен был обсуждаться законопроект о легализации абортов. И хотя я с одобрением отнесся к нему — в отличие от Адриана, который возражал против принятия законопроекта, — сердце у меня упало при мысли о том, что придется прокладывать путь через толпу этих орущих и беснующихся женщин. Мне стало еще больше не по себе, когда одна из них схватила меня за руку и я подумал, что сейчас подвергнусь нападению или, по крайней мере, услышу что-то оскорбительное.