Молчание - Чарльз Маклин

Вспомнил! Фильм называется «Шарада». Хватит херней маяться, Эдди. Возьми себя в руки.

— Миссис Уэлфорд? — Он бросает взгляд на Карен и, видя, как она красива, понимая, как близки они к трагической развязке, задумывается — всего на секунду, — не обманула ли его интуиция в первом впечатлении о ней. Но он верит этой женщине, и слова складываются сами собой: — Что бы ни случилось, миссис Уэлфорд, я хочу, чтобы вы знали: делая свою работу, я вовсе не собирался подвергать риску ни вас, ни вашу семью.

Карен что-то пробормотала в ответ, но Хендрикс не расслышал.

Дверь открывается. Мэрион сидит в постели. Она в розовом пеньюаре, купленном им вчера в магазине «Лорд и Тейлор», — кусок красивой жизни, которую он так давно ей обещал, что это уже не смешно, но на экране не Мэрион… На экране — Одри Хэпберн с тревожно распахнутыми глазами.

Господи боже мой! Не Мэрион… Хендрикс отводит глаза и видит тот же кадр, отраженный в стеклах идиотских очков Доната, — она ничего не знает. У него вырывается вопль отчаяния.

— Она не имеет к этому никакого отношения! — Он наваливается на Доната, таранит его в плечо, пытаясь привлечь его внимание, и расплескивает кофе.

— Сколько вы хотите, в бога душу мать?! — орет он и видит, что Рой-Рой отворачивается от окон. — Посмотрите у меня в кармане, в куртке… я написал ей записку. Мы можем кончить дело миром. Можем договориться.

Донат ставит чашку на пол, спокойно вытирает колени, берет со стола тяжелую стеклянную пепельницу — и как шарахнет ею по физиономии Хендрикса.

Голова Эдди откидывается назад, из носа брызжет кровь.

— Договориться… — слышит он эхо своего голоса.

Тсс, тсс…

На помощь приходит Рой-Рой. Встает за диваном и, схватив беднягу за шею, запихивает ему в рот галстук. Потом отматывает кусок серебристой упаковочной ленты с рулона, болтающегося у него на запястье, как браслет, и быстро закрепляет кляп, а остаток липучки наматывает в несколько слоев на голову детектива.

Раз-два — и готово.

Из глаз и из носа течет. Из одной ноздри улиткой свисает кровавая сопля, другая практически забита. Дышать приходится медленно, поддерживая открытым проход в потоке крови и гноя, подавляя панику и вымаливая у этого подсасывающего пузыристого клапана хотя бы ничтожную добавку воздуха.

Такое дыхание требует дисциплины.

Он чувствует, как Карен пытается встать с дивана, но Донат грубо пихает ее на место. Не отрывая глаз от экрана. Потом, продолжая все так же таращиться на Хэпберн и Гранта, лезет рукой под сиденье и достает пистолет для укладки уплотнителя.

— О боже, нет! — слышит Хендрикс голос Карен.

Металлический каркас, в котором крепится картридж с наполнителем, и насадка — вот и все, что нужно, чтобы зашпаклевать шов. Эдди знает Доу Корнинга, производителя этих инструментов. Их фирма находится в Мичигане, недалеко от того места, где он родился.

Унизительное тепло между ног Хендрикса сигнализирует, что он потерял контроль над мочевым пузырем. Неумение сдерживаться, скажете вы, но он и так слишком долго терпел.

Тянул до последнего и вот не успел принести Карен извинения за то, что он навлек на нее беду. Это я взял деньги из камеры хранения, я тот самый человек… Но у него еще есть записка с предложением разделить добычу с ребятами Виктора, она здесь, в правом кармане куртки. Если бы Карен нагнулась за спиной Доната, она смогла бы достать ее и передать ему. Это их единственная надежда.

Перехватив ее взгляд, Хендрикс пытается объяснить ей это, наклоняя голову набок, растопыривая пальцы связанных рук.

А она сидит и смотрит. Думает, наверное, что он борется за дыхание или тужится.

Надо было это предвидеть. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что живым он рано или поздно будет меньше полезен Виктору, нежели мертвым. Как-то раз, почти сразу после знакомства, Мэрион предложила ему погадать. Все, что он помнит, это что она постоянно заставляла его снимать карты. Снова и снова.

Интересно, знают ли Виктор и его астрономы о сизигии — редкой расстановке планет, которая, по утверждению метеорологов, вызывает разрушительные приливы вдоль всего Восточного побережья? А ведь Мэрион предупреждала, что в городе воцарится хаос, наступит период насилия и безумия.

Как будто ее предсказание что-то изменило!

Хендрикс думает о Мэрион, о том, как она останется без него и ей не с кем будет поделиться своими воспоминаниями, хотя он не сказал бы, что не боится за ее будущее.

Рой-Рой берет в «клещи» его голову, а напарник вставляет насадку пистолета ему в левую ноздрю — к счастью, в забитую — и начинает выдавливать наполнитель, который все не лезет и не лезет — должно быть, засох. Хендрикс видит, как напряглись сухожилия на костлявой руке Доната. Наконец что-то прорвалось: сухой сгусток пулей влетел в ноздрю, и замазка пошла. Ее так много, что она лезет наружу, стекая по серебристой ленте и шарами плюхаясь на мокрые колени детектива.

Он успевает сделать последний глубокий вдох, прежде чем Донат зашпаклевывает ему вторую ноздрю.

Том ставит бокал на столик в холле, рядом с ремингтоновским ковбойчиком. Наливает еще бренди. Должно быть, она обошла дом сзади (только так можно объяснить, почему шлепанец Неда валялся на террасе) — на всякий случай, чтобы не столкнуться с ним, когда он будет возвращаться от Дэвенпортов.

Карен все спланировала, все рассчитала. Сбежала с бала в назначенный час, как эта долбаная Золушка. Хейнс, разумеется, ее ждал, помог перенести мальчика в фургон, который она, по всей вероятности, оставила на береговой дороге, и, конечно, уехал с ними — как тать в нощи.

Если Серафим не достал этого сукина сына раньше.

Отхлебывая бренди, Том краешком глаза заметил что-то непривычное в статуэтке: рука ковбоя, объезжавшего дикую лошадь, была как-то странно изогнута. Он потрогал бронзовую конечность, и, к его изумлению, миниатюрная широкополая шляпа, которую наездник держал в правой руке, отвалилась и упала ему на ладонь. Том положил ее на основание статуэтки, но в следующую же секунду в сердцах смахнул испорченную вещицу на ковер.

Потом вышел на террасу, захватив с собой бокал и бутылку. Устроив на парапете мини-бар, он сел на стул, извлек из кармана пиджака портативный телефон и стал нажимать на светящиеся кнопки. Интересно, снял ли детектив прослушку с телефона в Овербеке? Если сразу повесить трубку, звонок нельзя будет отследить.

Или можно?

Он должен узнать. Это ничего не меняло, но ему надо было удостовериться, что он опоздал и уже ничего не предотвратить.

Сидя в темноте, он смотрел на первые ракеты, взмывавшие в небо из Нонсача, обрызгивая золотом низкие облака далеко над проливом Лонг-Айленд.

В трубке раздавались длинные гудки.

Глухари не пытались остановить Эдди Хендрикса, когда он сполз с дивана на колени, потом поднялся и, чуть не свалив телевизор с подставки, в бешеном остервенении заковылял на кухню.

Карен видела, как этот жирный коротышка зашел за стойку и повернулся спиной к плите, пытаясь дотянуться руками до краников. Она услышала, как вспыхнул газ. Увидела, как запрыгали язычки пламени. С мокрым шипением они из синих стали оранжевыми. Счет шел на секунды. За телом Хендрикса теперь ничего не было видно, но по тошнотворному запаху паленого мяса Карен поняла, что он держит связанные запястья над горелками. Потом он вдруг развернулся и — хотя до него уже, вероятно, дошло, что лента была огнеупорная, — сунул залепленный рот в кольцо голубого огня.

Она не слышала телефонного звонка.

Слышала лишь негромкий звук, закупоренный в глотке детектива, сдавленный крик, заглушавший все прочие звуки, крик, от которого ее бросило в дрожь, когда Хендрикс с горящими волосами и вылезающими из орбит глазами снова вышел на середину комнаты. Она видела, как Рой-Рой посторонился, уступая ему дорогу, посмеиваясь над его шутовскими ужимками. Натолкнувшись на стул, Эдди плюхнулся на пол.

Снова зазвонил телефон.

Карен мельком взглянула на Доната, по-прежнему тихо сидевшего рядом, прилипнув глазами к экрану.

С трудом поднявшись с дивана, она подбежала к Хендриксу и опустилась возле него на колени, словно желая утешить умирающего. Но она мало что могла сделать. Разве что попытаться подолом сбить пламя с его головы. С того, что осталось от затейливо зачесанных прядей, искристо тлеющих теперь вдоль естественной линии роста волос.

Поняв после третьего звонка, что нужно дотянуться до телефона, прежде чем заработает автоответчик, Карен подползла к камину, обогнув еще дергающееся тело Эдди, и спихнула трубку с рычагов.

— Помогите ради бога, — прорыдала она в микрофон; пятки детектива барабанили по полу в метре от ее уха, непроизвольно отбивая вечернюю зорю. — Тут убийство.