Осел и морковка (СИ) - Анна Стриковская

Вэнь подтвердил мою догадку. Он сосредоточился на лице, а фигуру менять не стал. Это мне не очень понравилось. В пути лучше скрыть свою женственность, а то на нее слишком много любителей находится, не отобьешься.

Старичок успокоил: мы пойдем под его обычной защитой. Это и не полог незаметного в полном смысле и не невидимость. Скорее разновидность отвращающих чар, настолько тонкая и сложная, что обычными амулетами не распознается. Каждый увидит то, что его абсолютно не интересует, и пройдет мимо. К примеру, грабители увидят нищих, которых грабить без толку. Стражники увидят знакомых, у которых незачем проверять документы. Любители женщин увидят неаппетитных мужиков. Даже безумца, обуреваемого жаждой крови, которому все равно, кого убивать, и то эти чары обманут. Он увидит нечто неодушевленное: деревья, бревна, что‑то, что не вызовет у него никаких чувств.

Конечно, есть ситуации, когда полог приходится снимать. Например, в трактирах: там иначе еды не допросишься. Но на дороге стать никому не интересным — отличная идея.

Поэтому Вэня и изумило то, что я увидела его как есть. Сначала он отнес это к моей магичекой силе, но вот ночью подумал и пришел к другому выводу.

— Ты не хотела никому зла, Динь, а кроме того, обладаешь пытливым умом, тебе интересно и радостно узнавать новое. Поэтому против тебя магия просто не нашла нужным сработать.

Мне это объяснение показалось притянутым за уши, но польстило самолюбию. Если мы под таким пологом пойдем вместе, я бы предпочла, чтобы магия не делала ни для кого исключения. Лучше бы заклинание работало без сбоев, так надежнее.

Пока я готовила завтрак, Вэнь возился с осликом и повозкой. Когда все было готово, мы перекусили, остатки взяли с собой и взгромоздились на ящик, пристроенный меду двух колес. Я предлагала, что пойду пешком, назечем ослу тащить лишнюю тяжесть. Но дедуля успокоил мою совесть. Ослик отлично потянул бы повозку вдвое тяжелее, он хоть и маленький, а сильный. К тому же все тяжелое Вэнь убрал в пространственный карман, так что вес не чувствуется. И к тому же он не может допустить, чтобы девушка шла, а он ехал. Пусть он старый, но все же мужчина.

Против этого у меня возражений не нашлось и мы тронулись в путь.

Ослик весело бежал за морковкой, расписной золотистый тент прикрывал нас от палящих лучей солнца, ветерок ласково обдувал и мне вдруг показалось, что все горести и трудности остались в прошлом. Впереди — манящая приключениями дорога.

* * *

Едва жуткий визг Симонетты затих под сводами крепости, дверь в комнату Армандо была сорвана с петель в нее ввалилась целая толпа под предводительством Арангела. Обычно спокойный мужчина сейчас был вне себя. Увидев дочь, так и не надевшую рубашку, в постели рядом с Армандо, он произнес громовым голосом:

— Что здесь происходит?!

Глаза Арангела метали молнии, казалось, сейчас в комнате все воспламенится. Армандо прикинул, какие чувства владеют мужчиной, увидевшим свою юную дочь в постели с любовником, и посочувствовал магу. Это дало ему силы сохранить спокойствие.

Выглядывающая из‑за плеча мужа Дорилина пыталась подавать девчонки знаки глазами. Армандо уставился на нее и она тут же скисла. Отвела взгляд и отстранилась, сделав вид, что она тут ни при чем. Тогда Армандо раскрыл наконец рот и с саркастической улыбкой ответил нависавшему над ним разгневанному Арангелу:

— А ты не видишь? Твоя жена отправила твою дочь на прохождения инициации, которая и совершилась ко всеобщему удовольствию.

— Как ты мог? — Снова загремел Арангел.

— Если честно, не помню. Мы, вроде, вместе с тобой выпивали, веселились, а затем в какой‑то момент я отключился. Пришел в себя здесь, рядом девочка, и все признаки совершившегся налицо.

Уважаемый маг воспринял слова Армандо превратно: как обвинение.

— Ты меня обвиняешь? Меня, отца? — Арангел занес над незадачливым любовником здоровенный кулак, который бы неминуемо опустился бы ему на череп, если бы парень не оказался ловким и шустрым.

Благословляя собственную предусмотрительность за то, что успел натянуть штаны, он рыбкой нырнул за кровать. Светить перед публикой голым задом не хотелось. Уже оттуда он выдал следующую реплику:

— Ни в коем случае, почтенный. Ты отличный отец и благородный человек, ты никогда не стал бы принимать участия в таком деле. Но вот твоя жена…

— Ты обвиняешь Дорилину в том. Что она плохая мать?

— Ни в коем разе. Она — отличная мать. Решила осчастливить дочку мужем и научила ее, как это сделать. Арангел, Дорилина — ведьма. Их представление о том, что хорошо, что плохо, отличается от общепринятого. Вспомни и подумай: невинность для ведьмы в возрасте Симонетты — зло. Ты же мудрый человек — не пытайся мерить своих жену и дочь общими мерками.

— Я и не мерю! — взвился Арангел.

— А что ты тогда кричишь? Все произошло ко всеобщему благу. Твоя дочь теперь инициированная ведьма и может развивать дальше свой дар. Зачем устраивать из этого цирк для всех, живущих в этой крепости?

Слова про цирк оказались тем ушатом холодной воды, который образумил взбесившегося мага. Он вытолкал из комнаты всех, кроме Доры, вернул на место выбитую дверь и запер ее заклинанием изнутри.

Сам сел в кресло, стоявшее около столика, тяжело оперся на столешницу и вперил в осторожно поднявшегося с пола Армандо тяжелый взгляд.

— А теперь поговорим спокойно.

Доре махнул рукой:

— Одень свою дочь! Стыдоба! Смотреть противно!

Та шустро метнулась к кровати, загородила Симонетту юбками и быстро натянула на нее не только рубашку, но и платье, при этом тихо шепча что‑то той на ухо.

Армандо тоже подобрал с пола свои вещи и худо — бедно оделся. В одних подштанниках ему было неуютно и он с трудом держал себя в руках, подавляя панику. А сейчас от его спокойствия и уверенности в себе зависело его будущее.

Он опустился напротив Арангела на табурет и приготовился отбиваться дальше.

В результате мужчины расположились за столиком, на котором обычно сервировали завтрак, а дамы, наконец полностью одетые, расположились рядышком на кровати. Другой мебели для сидения в комнате не было.

Симонетта казалась растерянной. Она старательно выполнила все инструкции матери, но долгожданного финала не последовало. Вместо предложения руки и сердца она наслушалась речей о том, какая она дура, причем не только от Армандо, но и от матери. Та такие гадости успела нашипеть ей в ухо, что девочка не знала, куда глаза девать.

Дорилина же сидела с гордо поднятой головой и смотрела на мужчин с выражением превосходства. Ей ли, настоящей ведьме, бояться мужчин? Они у нее всегда по ниточке ходили да и теперь так будет. Поорут друг на друга и сделают, как она скажет. А Симонетта… Она бросила косой взгляд на дочь. Хорошенькая, но какая же курица! Она, Дора, такой никогда не была. А все Арангел. Вырастил дочку в тепличных условиях, она совсем не готова к взрослой жизни. Вот и тут только опозорилась. Возбуждающего подлила, а приворот сделать не сумела.