В оковах страсти - Дагмар Тродлер

— Тогда… тогда дай мне свою руку. — Она схватила мою правую руку и начала внимательно изучать ее. — Сюда так редко заходят гости — позволь мне немного почитать по твоей руке. — Своим тоненьким указательным пальцем она поводила по разным линиям, а потом многообещающе улыбнулась. — Ты выйдешь замуж за принца и будешь очень богата. Да, я вижу это совершенно ясно. Жизнь в золоте и шелке. Твой принц получит в наследство королевство в стране солнца, когда умрет его старый отец. Ты подаришь ему много сыновей, ты станешь королевой для всего народа!

Я с недоверием посмотрела на нее. Женщина, из уст которой звучала такая чепуха, не могла быть ведьмой. Принц и я! Что между нами общего?

— Ну и фантазии, — рассмеялась я. — Принц… в горах Эйфеля!

Она взглянула на меня и покачала головой.

— Над моими предсказаниями еще никогда не смеялись. — Она опять взяла мою руку. — Я отчетливо вижу это. — Она указала на линию, проходящую рядом с большим пальцем. — Это твоя линия жизни, ты доживешь до старости. А как раз над ней находится королевская корона. Смотри, вот эта черточка.

— О Грета, ни один принц-христианин не возьмет в жены дочь моего отца, — все еще смеясь, сказала я, погружаясь в изучение линий на своей ладони, по которым Грета смогла узнать о золоте, шелке и принце. Я же видела только грязь и засохшую кровь в бороздах кожи, делавших мои руки похожими на сморщенные руки старухи.

Ну, а что касается старости… Я знала лишь несколько человек, доживших до глубокой старости. Еврейского врача, дедушку-кузнеца да повивальную бабку из нижней деревни. Они были настолько стары, что никто и не знал, какими они были в молодости. Я попыталась представить, как буду выглядеть в старости — седовласой, согнутой в три погибели от тяжелого труда, беззубой и высохшей, с усталым морщинистым лицом, с детьми, держащими меня за подол юбки. В кресле — ворчливый, вечно раздраженный, в дурном настроении супруг, какой-нибудь Ругтерт фон Хахтбург или астматик Штадтфогг фон Аахен… Пресвятая Матерь Божья. Мужчина… почему я не мужчина? Тогда я смогла бы путешествовать в далекие страны и обучаться астрологии или искусству исцеления, как мастер Нафтали. И люди спрашивали бы у меня совета и с глубоким уважением произносили бы мое имя.

— А теперь твою руку молодой человек.

Я очнулась от своих мыслей и улыбнулась Эрику. Болтовня Греты стала даже нравиться мне.

— Слушай внимательно, Эрик, наверняка она пообещает тебе богатую невесту и корону… — Мой голос осекся, когда я встретилась с его взглядом. Твердый, как сталь, казалось, он проходит через мою голову, прокладывая, будто нож, себе путь сквозь мои мысли…

Грета тут же взвизгнула и отбросила его руку от себя, словно ядовитое насекомое.

— Помилуй меня, Господи! — Широко распахнув глаза, она показала на него указательным пальцем, отскочив еще немного в сторону. — Руки твои по локоть в крови! Беда нависла над твоей головой — несчастьями усеян твой путь! — Она, задыхаясь, схватилась за горло. — Прочь из моего дома, уходи, пока беда не пала на мою голову, вон… Пусть он покинет мой дом, о Господи, заступись. Прости мне мои грехи и отведи от меня несчастье, сохрани и помилуй…

Она дрожала всем телом. Эрик, ничего не говоря, наблюдал за ней, и когда она начала кричать, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Пошли, — испуганно попросила я, — давай уйдем.

Одной рукой он схватил узел, а другой уже тащил меня из пещеры к лошадям солдат, привязанных к дереву.

— Пошел вон! Сгиньте! Пошел-вон-сгиньте-пошел-вон-сгиньте… — гоготал сын травницы, высунув свою отвратительную голову из пещеры.

Мы уже сидели в седлах, когда Эрик еще раз бросил взгляд на лаз-вход в пещеру не в состоянии взять в толк, что произошло. И тут на выступе скалы появилась Грета. В диком обрамлении белых, как снег, волос, стоящих дыбом.

— Уходи, чужестранец, подальше от меня, не хочу иметь с тобой никаких дел… Смерть идет за тобой по пятам! — И, как оружие, будто защищаясь, она опустила свои растопыренные дрожащие пальцы над головой Эрика. — Ты будешь сеять кровь и слезы — и не найдешь успокоения, потому что Бог не знает жалости к язычникам! Скройся с глаз моих как можно быстрее.

— Исчезните! — Гортанный голос маленького рахитика донесся до нас, когда лошади галопом устремились в лес.

Эрик погонял своего коня, повинуясь желанию убежать от фурий. У меня совсем не было времени размышлять об этом, я изо всех сил старалась удержаться в седле и не потерять при этом из вида Эрика. Он гнал через густой подлесок, не щадя лошадей, все вперед и вперед. Только раз удалось мне взглянуть в его лицо, и я испугалась. Оно было бледным и искаженным, глаза буквально сверлили меня, как две пуговицы, бессознательно, растерянно, безмолвно. Пронзительный крик маленького человечка звучал в моих ушах снова и снова, а слова Греты крепко засели в моем сознании. «Смерть идет за тобой по пятам…» И я тоже вовсю припустила свою лошадь.

Глава 7.

Ясень я знаю по имени Иггдрасиль, древо, омытое влагою мутной.

Росы с него на долы нисходят над источником Урд, зеленеет он вечно.

(Старшая Эдда. Прорицание вельвы 19)

Мы скакали до самых сумерек. Наконец Эрик придержал свою лошадь и подъехал ко мне. Хлопья пены падали на землю.

— Сделаем привал. Это земля вашего отца.

В его голосе звучал холод, и он избегал моего взгляда. Между деревьями виднелась кривая хижина, а рядом на просеке лежали остатки угольной кучи. Пахло горелой древесиной.

За хижиной журчал ручей. Эрик спешился, лег на траву и опустил руки в воду. Вода! Мне вдруг очень захотелось пить. Я тоже спешилась и присела на корточки рядом с ним. Запах воды, свежий и прохладный, казалось, лишь разжег огонь в моем пересохшем горле. Дрожа, я опустилась на колени и попыталась, так же как и Эрик, зачерпнуть воду прямо руками, но это мне не удалось. Они были такими затекшими и бессильными, что не могли удержать воду, и она струями лилась сквозь пальцы на мою одежду Я пыталась набрать воды снова и снова, но казалось, что мой рот набит песком, а язык прилип к нёбу. Вода блестела и сверкала передо мной благородной влагой, я вдыхала ее запах…

— Пейте, Элеонора!

Он протянул мне пригоршню, и я все пила и пила из его ладоней, ощущая, как бесценная влага орошает мое горло… В какой-то миг я поперхнулась, а когда откашлялась, его уже не было. Но теперь я чувствовала себя намного лучше и поднялась с колен.

Эрик осматривал хижину угольщика. Она была заброшенной, и, когда он отворил дребезжащую дверь, крыша с грохотом провалилась. Он отбежал подальше, чтобы облако пыли не накрыло его.