Я — Спок - Леонард Нимой

Но я мог вволю бродить по пекинским улицам, потому что в Китае никогда не показывали «Звездный путь» и не слыхивали про Спока или Леонарда Нимоя. Если на меня глазели местные, то только потому, что они интересовались иностранцами. Я наслаждался безвестностью, включая возможность зайти в любой магазин или ресторан без необходимости принимать меры предосторожности.

Собственно, однажды я увидел огромную очередь из местных у ресторана — отличное подтверждение качества еды, как я выяснил — так что я пристроился в очередь и смешался с молчаливой толпой. Внутри я обнаружил, что там продавалось одно — и только одно — блюдо, раздаваемое из огромного котла. Так что, подражая стоящим впереди, я взял тарелку и подал ее повару, который щедро наполнил ее пельменями за огромную сумму в что-то около двадцати центов. Я прошел с ней за большой семейный стол, где семейная пара дала мне место среди своих детей. Это было потрясающе!

За всю мою жизнь пребывание в Пекине больше всего походило на пребывание на другой планете (если не считать фильмов). Как и все остальные, я скоро начал тосковать по контакту с внешним миром. Радио слушать я не мог, потому что оно все было на китайском, и телевиденье было не лучше. Редкие новостные передачи (разумеется, на китайском) предлагали нам только пару картинок, и, хоть газета «Пиплс Дэйли» и печаталась на английском, она была настолько забита дурацкой пропагандой, что годилась только, чтоб посмеяться. Единственной ежедневной газетой на английском, которая чего-то стоила, была азиатская версия «Уолл Стрит Джорнел», так что я стал читать ее.

Именно оттуда я узнал, что в Голливуде пришли в движение силы, которым вскоре было суждено на меня повлиять. Наружу просочился слух о грядущей смерти Спока в новом стартрековском фильме, и некоторые поклонники необычайно громко выражали свое неодобрение. Одна их группа купила рекламный разворот в газете, посвященной киноиндустрии, и этот выпад стал известен по всему миру…

По крайней мере, он проделал путь до Пекина, потому что однажды утром я забрал свой экземпляр «Джорнел» и прочитал заголовок на первой странице:

ФАНАТЫ ЗАЯВЛЯЮТ:

ПАРАМАУНТ ПОТЕРЯЕТ 18 МИЛЛИОНОВ, ЕСЛИ СПОК УМРЕТ!

Далее статья объясняла, как вышеупомянутые фанаты вычислили эту сумму: они предположили, что одни из них вообще откажутся смотреть фильм, другие посмотрят всего один раз вместо обычных трех-четырех, а еще какое-то количество не станет покупать видео и сувениры.

Я был в восторге! Щупальца предполагаемой смерти вулканца оплели полпланеты! За все мое пребывание в Китае я так не хохотал.

СПОК: (сухо) Я не в состоянии понять, почему такая тема, как моя смерть, производит на тебя комическое впечатление.

НИМОЙ: Я не думаю, что она смешна, Спок, я не над ней смеялся. Но вот все остальное просто… (издает смешок.)

СПОК: Я нахожу твое отношение легкомысленным, в лучшем случае.

НИМОЙ: Прости. Но ты же всего лишь выдуманный персонаж!

СПОК: Мы уже имели ранее дискуссию по этому вопросу.

НИМОЙ: Точно.

В последнюю неделю октября в Пекине стало страшно холодно. Резкий ветер налетал с монгольской пустыни, поставляя пыль в городской воздух, и так отравленный углем и дровами, щедро сжигаемыми домами и заводами. Я обрадовался, когда вечером пятницы я снялся в финальной сцене, и в последний раз снял вечно чешущиеся ахметовы усы и бороду.

Утром в воскресенье мой никогда неунывающий водитель отвез меня в аэропорт. Хоть у нас не слишком-то хорошо получалось друг с другом коммуницировать, его манера обращения всегда была настолько доброжелательна, что (хоть это и было строжайше запрещено) я тайком подарил ему несколько мелочей. После множества улыбок, поклонов и многократного обмена рукопожатиями с обеих сторон, он уехал, и я остался один в огромном, холодном пекинском аэропорту. Вообще-то, «холодном» — это преуменьшение, снаружи было не более 40 градусов по Фаренгейту, так холодно, что я мог видеть свое дыхание.

Я добрался до зоны выходов и, к своему изумлению, обнаружил зал ожидания для первого класса. Зал ожидания для первого класса в предположительно бесклассовом обществе? Я благодарно вступил туда, поскольку он располагался на восточной стороне и солнечные лучи, просачиваясь сквозь окна, несли желанное тепло. Я был один и сидел себе тихо, когда вошел уборщик и, увидев меня, начал вопить, размахивая шваброй в одной руке и совком в другой.

— Первый класс! — кричал он на английском, который практически невозможно было разобрать, жестами предлагая мне удалиться. — Первый класс!

Я кивнул:

— Да, я знаю, у меня билет первого класса.

— Первый класс! Первый класс!

Я понял, что попытки общаться с помощью речи бесполезны, и достал билет. Даже не взглянув на него, уборщик издал рык, как медведь, проигравший бой за свою территорию, и ушел.

Культурный шок от возвращения в западный мир объял меня, когда сошел с самолета для пересадки в Токио. Аэропорт был восхитительно теплым и уютным — и все же на стенах, на дюжине различных языков, были развешаны вежливые извинения:

В СООТВЕТСТВИИ С МЕРАМИ ПО СОХРАНЕНИЮ ТОПЛИВА ОТ НАС ТРЕБУЕТСЯ ПОДДЕРЖИВАТЬ ТЕМПЕРАТУРУ В ЭТОМ ЗДАНИИ НЕ ВЫШЕ 68 ГРАДУСОВ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРИМИТЕ ИЗВИНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА.

Поскольку я летел на запад, я приземлился в Лос-Анджелесе в полдень того самого дня, когда вылетел из Пекина — хоть и провел более 24 часов в воздухе. Когда я приземлился в Лос-Анджелесе, студийный водитель отвез меня прямиком на «Парамаунт», где уже шла подготовка к съемкам «Звездный путь II: Гнев Хана». Я разобрался с гримом и костюмом и наскоро повидался с Харви и Ником.

Оттуда я устало отправился домой, где мне предстояло провести выходные, пытаясь вылезти из шкур Морриса Мейерсона и Ахмета и погрузиться обратно в дух обреченного на смерть (ну, или я так я думал) вулканца…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Помни

БУДУ ЛИ Я ДУМАТЬ О ТЕБЕ?

ТолькоКогда умруИ поймуЧто рождаюсь зановоВедь смертьНовое началоИ яумиралтысячи разИногдаНесколько раз на днюЯ узнаюЧто с каждой смертьюПриходит новое виденьеЖизниОщущение чудаБытия и творенияВедь страхГораздо хуже смертиСтрах препятствует открытиямОстанавливает поток созиданияДуши, богоданной человекуСтоит мне позволить своей сутиЗастывшей, закостеневшейПогибнутьЯ возрождаюсьСвободным и освеженнымИ это открытиеЭта победаНад страхом смертиПришлиКогда я думал что мертвИ нашел тебяТак чтоКаждый разПоднимаясьИз пеплаСвоего страхаБуду я благодарноДумать о тебе

«Буду ли я думать о тебе», Леонард Нимой. «А хочешь шикарную сцену смерти?»

Когда я впервые написал эти слова об умирании в прошлой главе, я понял, что они положили начало сюжету, для завершения которого потребовалось три фильма и — вот уж ирония так ирония! — произвели невероятно омолаживающий эффект на мою жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});