Сопрано. Закулисная история легендарного сериала - Майкл Империоли

в новинку. Что показалось вам странным?

Джэми-Линн: О да. Буквально до начала «Сопрано» я никогда не была на съемочной площадке. В свой первый день работы над пилотом я думала, что моей дублершей была другая претендентка на роль, боялась, что они все еще выбирают, кто будет играть Медоу. Я находилась в такой растерянности.

Стив: Каково это было, когда вы впервые появились на экране?

Джэми-Линн: Я со своей семьей жила на Лонг-Айленде и переходила во второй класс старшей школы. Помню, как пришла на читку за столом. В столь юном возрасте есть некое преимущество: ты не хочешь показать, что не понимаешь, что делать. Ты нервничаешь, но притворяешься, пока у тебя все не получится. По крайней мере, таков мой характер. К счастью, вы, ребята, все были такими милыми и доброжелательными, а я сидела за столом, смотрела на актеров, на то, какие все были замечательные, и думала: «Вау, нечто важное происходит в моей жизни прямо сейчас».

Майкл: А потом, со временем, когда Джим и Иди играли ваших папу и маму, вы чувствовали родительскую атмосферу, исходящую от них? Раскрылось ли в итоге это ощущение между вами?

Джэми-Линн: Думаю, да, особенно с Джимом. Со мной трудно сблизиться, и в том была моя вина. Я долгое время держалась замкнуто. Джим был человеком, который видел меня насквозь и в своей специфичной, милой, особенной манере во все вмешивался, выспрашивал. Он стал тем, кому я со временем открыла много личного. Да, он определенно воспринимался как еще одна отцовская фигура – просто человек, на которого я могла рассчитывать, который будет рядом и никогда не станет злиться или надоедать. Это было что-то вроде: «Если я тебе понадоблюсь, я всегда тут».

В четвертом или пятом сезоне был момент, когда я переживала развод, то, что мне диагностировали рассеянный склероз, и многое другое, о чем не говорила никому, а Джим взял все на себя.

Майкл: У вас диагностировали рассеянный склероз в двадцать лет, в самом начале работы над «Сопрано», но вы долгое время не говорили об этом публично. Но Джим вам очень помог?

Джэми-Линн: Он послал своего тренера по актерскому мастерству Сьюзэн Эстон работать со мной, просто чтобы убедиться, что обо мне позаботятся. Такие мелочи с его стороны просто удивительно помогали.

Стив: Он не притворялся. Ему действительно было не наплевать.

Джэми-Линн: Абсолютно.

Майкл: Что бы вы назвали одним из ваших самых ярких воспоминаний обо всем этом?

Джэми-Линн: Хороший вопрос. Мне особенно нравилось, когда у нас были общие сцены, когда я могла поработать со всеми вами, ребята.

Стив: Это единственное, чего люди не понимают. Несмотря на то что мы все вместе участвуем в сериале, вы мало кого видите. Иногда я не встречал Майкла или кого-нибудь другого целый месяц. Не думаю, что у нас с вами была хоть одна сцена вдвоем.

Джэми-Линн: Нет. Но когда речь шла о сцене похорон или ужина, мне очень нравилось работать со всеми вместе. Потому что мы видели друг друга на мероприятиях и за столом на читках, но общаться и работать с вами, лучшими из лучших, по моему мнению, значило для меня очень много.

Мне также нравились молчаливые сцены с Джимом и Иди, потому что я равнялась на них как на актеров и они очень меня подбадривали. После выхода в эфир той или иной серии Иди всегда звонила мне, если ей нравилось то, что я сделала, просто чтобы сказать, как она гордится мной. Такие вещи очень много значат.

Стив: Есть ли какая-нибудь одна конкретная сцена, которая вам запомнилась?

Джэми-Линн: Самая сильная сцена в моей жизни – режиссером был Джон Паттерсон, которого я обожала, пусть он покоится с миром, и знаю, что мы все его любили, – когда я сталкиваюсь с Джимом и называю его «мистер мафиозный босс». Это было такое гипнотическое чувство, которого я никогда раньше не испытывала как актриса: «Мы делаем нечто действительно крутое».

Майкл: Невероятная сцена. Из серии «Без показа». Вы перечите Тони так, как никогда раньше, и он приходит в ярость. Честность, которую вы оба привнесли в эту сцену, потрясает.

Джэми-Линн: Джеймс наклонился к моему уху и сказал: «Ты ненавидишь этого человека, ты в ярости от него». Это был реально сильный момент, из тех, к которым ты стремишься как актер; они кажутся настоящими, и тебя трясет после окончания. Одна из любимых сцен, в которых мне довелось сниматься.

Майкл: Вы сказали мне сегодня утром, что только что впервые в последние пару недель посмотрели первый сезон «Сопрано».

Джэми-Линн: Да, как молодая девушка я стеснялась и просто не хотела его смотреть. Я также очень благодарна, что дождалась этого момента, потому что 17-, 18-, 19-, 20-летней девушкой я бы его не посмотрела. Сейчас я вижу его как 39-летняя женщина и очень высоко оцениваю. На днях я взглянула на своего мужа, сижу, смотрю и думаю: «Черт возьми, я была частью этого. Так круто, я очень горжусь». Особенно когда смотрела пилот. Я думала, что мой вклад был очень маленьким, но когда увидела серию, то почувствовала: «Вау, у меня важная роль». Я очень рада, что прошло столько времени. Сейчас я в том возрасте, в котором Иди играла Кармелу.

Майкл: Все так причудливо.

Стив: Я понимаю, о чем вы говорите. Я ненавижу смотреть на себя. В сериале есть несколько актеров, которые, вероятно, любуются на себя по кругу целыми днями.

Джэми-Линн: Сирико?

Стив: Я не буду называть имен.

Майкл: Оглядываясь назад, что вы думаете о Медоу и о том, кем она была как личность? Видите ли вы сходство между Джэми и Медоу, а также различия?

Джэми-Линн: Я была очень похожа на ту молодую девушку, стремившуюся вести взрослые беседы так, будто она все знает. Потому что мне страшно хотелось уважения и возможности называть вещи своими именами. И по сей день я не люблю, когда кто-то дает мне уклончивые ответы. Мне нужна правда, я смогу с ней справиться. В этом я очень похожа на Медоу.

Ее влияние на родителей было довольно значительным, и я сейчас вижу это, будучи матерью. Лучший день моего ребенка – это мой лучший день, а его худший день – мой худший день. Я это понимаю. До меня недавно дошло, какую проблему она создала для них обоих, будучи их ребенком. Наверное, нормально, что я не соображала этого тогда, просто жила и действовала, как настоящий подросток.

Майкл: Одним из