«Если», 1998 № 08 - Нэнси Кресс

— В этом году Рахула является Образцовым Сарьянцем.

Из дальнейших расспросов Фрэнк узнал, что у сарьянцев сложилась модельно-ролевая структура общества. Каждый год верховные иерархи нации, должным образом выбранные методом газетных опросов, уединялись в древнем монастыре высоко в горах. Там, посовещавшись, они принимали решение, кто будет ролевой моделью года для жителей Люминоса. Рахула был избранником этого года, носителем образцового облика сарьянской культуры, которому стремились подражать все остальные сарьянцы.

Эта традиция, как узнал Фрэнк, имела некоторые интересные особенности. То, что делал Образцовый Сарьянец, хотели делать и все остальные. Его убеждения мгновенно становились убеждениями остальных, а мысли — думами всех местных эрделей. Но если что-то казалось ему несущественным, того же мнения искренне придерживалась и вся планета.

Прошла уже неделя с момента его прибытия на Люминос, а Фрэнк так и не смог добиться какого-либо отклика на свои предупреждения о грозящей сарьянцам опасности ихтонского вторжения. Его упоминание о привезенных двигателях было выслушано с вежливым безразличием. Итог подвел Рахула, с которым Фрэнк сидел в кабине своего корабля, куда пригласил гостя на чашку чая.

— Мы только-только подошли к идее научно-технического прогресса, — объяснил Рахула, — и наконец начинаем осознавать силу научных идей и радость творчества. Это подобно тому, как если бы мы вдруг проснулись и поняли, что стоим на пороге эры галактической истории. Неожиданно перед нами раскрылись радостные светлые горизонты — и тут вдруг появляетесь вы и начинаете говорить о какой-то опасности.

— Прошу прощения, — ответил Фрэнк, — если благодаря мне вам пришлось понять, что вы просто бараны, которых ведут на заклание.

— Я понял смысл вашей метафоры, — сказал Рахула, — но в данном случае речь идет не о том. А может, именно об этом — не знаю. Мне понятно одно: не совсем красиво с вашей стороны появиться здесь посланцем всесильной космической цивилизации и тут же начать пугать нас нашествием каких-то хищных тараканов.

— Так вы все-таки обратили внимание на то, о чем я талдычу вам всю эту неделю? — удивленно воскликнул Фрэнк.

— Да, конечно. Но, честно говоря, Фрэнк, ваша новость слишком серьезна, чтобы принять ее всерьез. И кроме того — если и в самом деле нужно что-то предпринимать, то вам и карты в руки!

— Возможно, я не сумел правильно обрисовать положение — ответил Фрэнк. — Мы с нашими союзниками делаем все возможное; война не на жизнь, а на смерть с ихтонами длится уже не один год.

— Может быть, все это и в самом деле очень серьезно, — недоверчиво произнес Рахула.

— Но ведете вы себя совершенно несерьезно, — заявил Фрэнк.

— И это все, что вы хотели мне сказать?

Фрэнк отрицательно покачал головой:

— Я пригласил вас на корабль для того, чтобы еще раз попытаться убедить в исключительной опасности. Медлить нельзя, существование вашей расы под угрозой.

— Проще предположить, что вы несколько преувеличиваете угрозу, исходящую от ихтонов, — ответил Рахула, — или же что вы пьяны, наглотались наркотиков или просто сумасшедший. Нам трудно поверить, что целая раса может быть уничтожена в течение пары недель со дня начала вражеского нашествия и мы не сможем ничего с этим поделать. Придут ихтоны — ну что же, мы заключим с ними сделку. Мы неглупая раса и как-нибудь вывернемся.

— Мысль о том, что с ихтонами можно договориться — это прекраснодушная иллюзия. Я вам кое-что покажу, — сказал Фрэнк и коснулся панели управления. Послышался ровный гул хорошо заправленных моторов, и Рахула удивленно приподнялся в кресле. Большой чуб светлых шелковистых волос, собранных в узел у него на лбу, распрямился с шорохом змеи, выползающей из своей старой кожи.

— Вы запустили двигатели! — вскричал он.

Приглашаю вас немного прокатиться, — спокойно произнес Фрэнк.

Люки космического корабля захлопнулись с громким лязгом, и послышался гул множества оживших механизмов. На панели управления стало вспыхивать и гаснуть множество красных и зеленых индикаторов, но вскоре их свечение стало ровным.

— Но я не хочу никуда лететь!

В кабину ворвался шум генераторов и высокий писк вспомогательных моторов; на индикаторных транспарантах над панелью управления зажглись яркие надписи. Среди внезапного гула и грохота можно было различить слабые пощелкивания электронных устройств.

— Немедленно выпустите меня из корабля! Через пятнадцать минут у меня назначена важная встреча, — потребовал Рахула.

— Вы должны собственными глазами увидеть то, что я хочу вам показать, — ответил Фрэнк. — Думаете, даже с насекомыми сможете договориться? Сейчас я вам покажу, что представляют из себя планеты, по которым прошли орды ихтонов.

— Но я не просил вас ни о чем подобном! — возмущенно воскликнул Рахула; корабль, не обращая никакого внимания на его гневные тирады, пробил верхние слои атмосферы Люминоса и исчез в бездонной мгле космического пространства.

Чтобы выйти к выбранному Фрэнком месту, потребовался всего лишь один подпространственный прыжок. Этим местом была система одинокой планеты и трех ее спутников, обращавшихся вокруг красного карлика.

Еще издали по глубокому сине-зеленому цвету появившейся в поле зрения планеты Рахула понял, что она имеет кислородную атмосферу, а значит, на ней существует жизнь. Но по мере приближения становилось ясно, что все живое было стерто с лица планеты. Когда корабль перешел на бреющий полет, Рахула с удивлением обнаружил, что в воздухе совершенно нет птиц. Корабль пролетел над высушенным дном когда-то существовавшего на планете океана; воду ихтоны цистернами вывезли в другие свои владения. Местность почти полностью превратилась в пустыню, покрытую многокилометровыми шрамами карьеров; безжалостные механизмы перемололи древнейшие граниты в мелкую пыль в поисках ценных ископаемых и редкоземельных элементов, и теперь огромные клубы пыли поднимались в воздух, обволакивая горные массивы грязной густой пеленой. Время от времени в глаза бросались мелкие озерца, не полностью уничтоженные осваивавшими свою новую планету ихтонами. Увеличенное изображение показывало, что вода в них заражена вредной флорой.

Они проносились над самой поверхностью на высоте верхушек деревьев, но ни одного дерева уже не осталось. Под ними миля за милей с гипнотизирующим постоянством проносились печальные пейзажи каменистой и опустошенной, тоскливо однообразной земли. Этому пейзажу, монотонному и ужасающему, казалось, не было конца, и наконец Рахула не выдержал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});