Отец (не) моего ребенка - Ольга Висмут

за его плечом коридор, Виктора, который сидит на полу, прислонившись спиной к стене, и Эльвиру, протянувшую ему носовой платок. Виктор прикладывает платок к разбитому носу.

– Отпустили, – мрачно подтверждает Владимир.

Я быстро собираю вещи. Бросаю все в чемодан. А у самой на сердце становится тепло. Вова за меня заступился. Может, он и правда неравнодушен ко мне?

На подкорке сознания так и крутится робкая мысль: а что, если нам все же попробовать? Дать шанс. У меня отношений давно не было, я никому ничего не должна. Почему бы и нет?

– Все? – Вова смотрит на чемодан в моих руках.

– Да, а где Стас?

Он берет чемодан из моих рук.

– Зачем тебе Стас?

– А кто меня в город отвезет? Ты? – спешу за ним к выходу.

Его лицо вмиг становится хмурым.

– Зачем? – спрашивает он.

– Как это зачем? Домой, – улыбаюсь.

– Куда домой? Обратно в деревню?

– Нет. У меня же квартира есть в городе. Помнишь, ты меня подвозил как-то? Как раз оттуда до больницы недалеко, – поясняю.

– Ты не поедешь домой, – говорит он после минутных раздумий, когда мы проходим мимо Эли и Виктора. – Я решил, что ты поживешь у меня. Так будет лучше.

Хлопаю ресницами, пытаясь осознать смысл этих слов. Мы уже выходим в холл, когда сказанное окончательно доходит до мозга.

– Подожди, я же сказала, что между нами ничего быть не может.

– А я настойчивый, – тут же говорит Вова. – Мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.

– Спокойнее?

О чем он вообще?

– Да, и за тебя, и за ребенка.

Его взгляд скользит по моему животу. Внутри разливается странное щемящее чувство. Глаза щиплет от слез.

Может, откинуть все предрассудки?

– Я тебе безумно благодарна, – шепчу.

Голос дрожит.

Вова внезапно обнимает меня и прижимает к себе. Утыкаюсь носом в лацкан его пальто, и меня окутывает приятный запах парфюма. Знакомый запах. Кожа, мята, белое дерево…

Я бессовестно хлюпаю носом.

– Все-все, – шепчет Вова. Гладит по голове, как я сама недавно гладила Настю. – Все будет в порядке. Нам пора уходить отсюда.

Киваю. Стираю с лица слезинки.

Все хорошо. Мне нравится, как меня обнимает Вова.

В холл выходят Эля и Виктор. Последний продолжает прикладывать к носу платок в красных пятнах.

– Если ты еще не забыл, – цедит Эльвира, – то ребенок внутри нее – наш.

А сама смотрит то на меня, то на Вову. Что-то мне этот взгляд очень не нравится.

– Еще раз, – говорит Вова таким тоном, будто смертельно устал, – для особо одаренных. Я забираю Катю именно ради ребенка. Он должен развиваться в покое. К сожалению, атмосфера этого дома оставляет желать лучшего.

– Но наш договор!.. – Эля пытается возмутиться.

– Оплачен моими деньгами, – жестко перебивает Вова. – Правда, Витек? И этот дом, и ваша машина, и вся прислуга и даже это платье на тебе, Эля, оплачено моими деньгами. Потому что свои вы еще в Штатах спустили на бирже.

Эля дергается, как от удара. Растерянно смотрит на Виктора. Тот медленно покрывается бурыми пятнами. Упс…

Кажется, кое-кто только что узнал правду?

– Но… но… – лепечет она. – Витя, скажи, что это неправда!

Витя молчит.

Я же не могу сдержать счастливую улыбку. Только она тут же меркнет, едва встречаюсь взглядами с Виктором. Становится страшно от того, как он смотрит. Но я нахожу в себе силы, чтобы сказать:

– До свидания.

И мы с Вовой выходим из дома.

Не могу поверить, что я свободна. До родов так точно.

50

Мне все-таки удается уговорить Вову отвезти меня домой. Делает он это с явной неохотой. А по пути я еще прошу его заехать в супермаркет, потому что внезапно вспомнила: в квартире нет продуктов, да и запасы бытовой химии надо пополнить, пока есть такая возможность.

На лице Владимира мелькает довольная улыбка, когда наш автомобиль останавливается возле магазина. Рад, что пришлось задержаться?

– Это у меня есть, – достаю из тележки средство для мытья посуды, которое он туда бросил. – Я всегда покупаю чуть больше.

– Ладно, – покладисто говорит Вова.

Он вообще себя странно ведет. Взял тележку, возит за мной, стоит мне только потянуться за чем-то на полке, как он успевает схватить товар раньше меня и сунуть в тележку.

Я с опаской кошусь на его подозрительно довольное лицо.

Что он задумал?

– Что ты любишь? – спрашивает внезапно, когда мы проходим витрину с тортами и пирожными.

– Э-э-э… в смысле?

– Ну, девочки любят сладкое. Ты что предпочитаешь: бисквит, эклеры или “наполеон”? Или, может, шоколадную “Прагу”?

– Да я вообще-то сладкое не люблю, – признаюсь со вздохом.

– А что любишь? – удивляется он.

– Рыбу… вяленую, – смотрю в сторону, лишь бы не встречаться с ним взглядами, – маринованные грибы, огурчики… Ну такое все, солененькое.

– А-а, – Вова с умным видом кивает. – Это из-за беременности.

– Нет, я и раньше это любила.

Витрина с тортами закончилась. Начались витрины с колбасами и рыбой. Ох, какая красивая форель лежит! Длинной с мою руку! И видно, что свежая.

Стоит только взглянуть на нее – и слюна заполняет рот, напоминая, что уже время ужина.

Сглатываю и быстро отвожу взгляд от витрины. Сейчас не время деньги транжирить.

Заворачиваю за угол стеллажа, не заметив, что Вова отстал вместе с тележкой. Иду вдоль полок, ищу крупы подешевле. Гречка она и есть гречка, какую бы цену на нее не поставили. А мама меня всегда учила, что не стоит переплачивать за красивую упаковку.

Набираю в руки несколько пакетов и оглядываюсь в поисках Вовы. Куда он пропал?

Тот появляется с другой стороны стеллажа, с довольной улыбкой во все лицо, но уже без тележки. В руках – пустая корзина.

– Оставил на кассе, – поясняет, забирая у меня крупы в корзину. – Все взяла или еще что-то нужно?

– Вроде все… – морщу лоб. – Если что-то забыла, то завтра схожу.

– Нет, – Вова сразу становится серьезным, – сама никуда не ходи. Позвонишь мне. Если я буду занят, то Стаса пришлю. Все поняла?

И говорит со мной таким тоном, будто я ему что-то должна.

– Это приказ? – поднимаю