Его брат хочет тебя (СИ) - Юдина Екатерина

После падения Черный дернулся к нам. Вернее, к Паше. В глазах Чернова-старшего все еще пылала ярость, и он явно хотел закончить начатое. Понимая это, я рванула к Паше и прикрыла его своим телом и руками.

— Уйди, Ника, — взревел Кирилл.

Неожиданно, но увидев, что я перекрывала ему путь, защищая Пашу, он остановился.

— Не уйду, — лихорадочно замотала головой. — Я не дам тебе ничего сделать Паше. Не трогай его!

Такой Кирилл меня панически пугал, но я все равно осталась сидеть на месте. Более того, я ближе придвинулась к Паше, положила его голову себе на колени и впилась пальцами в кофту парня.

— Ника, не мешай, — Кирилл опять зло прорычал. Сжал ладони в кулаки до побелевших костяшек, но пока что ничего не делал. Он просто сверлил своим тяжелым и черным взглядом меня и Пашу.

Я же в этот момент подрагивающими ладонями прикоснулась к лицу Паши, замечая, какие ужасные увечья ему нанес Кирилл. Паша этого не заслужил. Он был добр ко мне, а Черный… Урод… Как он мог такое сделать с Пашей?

Внутри меня мгновенно все стало пылать от злости.

Я притянула Пашу к себе, стараясь делать это очень нежно, чтобы не причинить парню боль. А вот на Кирилла посмотрела с глубочайшим отвращением и гневом, после чего голосом полным омерзения сказала:

— Какая же ты тварь, Кирилл. В тебе нет ничего хорошего. Ты всегда думаешь только о себе. Тебе никто, кроме себя любимого, не важен. Убирайся и оставь Пашу в покое, — я почувствовала, как Паша в моих руках вздрогнул от боли, и я тут же перевела на него взгляд, меняя в глазах отвращение, которое в данный момент испытывала к Кириллу, на сильное беспокойство, испытуемое к Паше. Естественно, Чернов-старший это заметил.

— Значит, влюбилась в него? — спросил Кирилл. В один момент его голос стал стальным. Непроницаемым, но наполненным чем-то наподобие хрипа раненного зверя. Будто хищника ранили, изуродовали тело, вырвали внутренности, но он, не желая показывать боли, говорил ровно. Хрипел на последнем дыхании, но держал голову высокоподнятой.

— Да, люблю, — вспыльчиво сказала. Пашу я не любила, хоть и испытывала к нему теплые чувства. Но я думала, что позже обязательно полюблю, ведь он хороший парень. Поэтому мне не казалось, что я сейчас врала. — Я его люблю. Люблю… А ты… Ненавижу. Знать тебя не желаю! — сказала на эмоциях.

Некоторое время не доносились другие звуки, кроме тишины или стона Паши, лежавшего в моих объятиях. Лишь спустя несколько секунд я отдаленно расслышала робкий голос какого-то парня. Он явно только вошел в зал и был в шоке от того, что тут происходило, но все равно неуверенно обратился к администратору:

— Простите…а я тут…мне всего лишь нужна роспись о получении заказа. Вот этот стол надо было украсить цветами к назначенному времени. Из-за жутких пробок мы опоздали.

На слово «цветы» я отреагировала и поглядела на того парня, который оказался курьером. Он посмотрел на разгромленный стол и сделал правильный вывод:

— Я так понимаю, украшать стол больше не надо?

— Почему же? Надо, — совершенно странно и не понятно отреагировал Кирилл. Он подошел к парню и буквально вырвал букет белых роз из его рук.

В глазах полная пустота и на лице ноль эмоций. Кирилл взял цветы за стебли и я увидела, как на пол полилось несколько капель крови от того, что острые шипы впились в его крепкую ладонь. Но Черный будто бы не замечал этой боли. Он второй рукой подписал бумажку и велел, чтобы украшали стол.

Кирилл поднял букет шикарных роз перед лицом, будто наслаждаясь их красотой, а потом взял несколько бутонов и сжал их в ладони. Жестко сжал, словно собирался измельчить своей силой. А после разжал пальцы и стряхнул лепестки, которые красиво упали частично мне на колени, а частично на грязный пол.

Некогда прекрасные белые лепестки окрасились кровью и помялись. Изуродованные, кровавые теперь валялись под моими ногами.

— Это вновь мои тебе цветы, — объяснил свои действия. — Я заказал сегодня здесь столик. Не знал, что тут еще мой друг репетирует, но, наверное, было бы все иначе, попросил бы его спеть для тебя. Но, думаю, он уже не только спел для тебя, но и сделал своей. Как пожелаешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кирилл ненадолго замолчал, несколько невероятно долгих секунд всматриваясь в меня все такими же пустыми глазами. Безразличными. Мертвыми.

— Скоро еще принесут цветы, — сказал опять Кирилл. — Выбрось их, также, как обычно поступаешь с моими подарками. Выбрасываешь на помойку перед домом? Вот также и сейчас сделай… Это мои последние цветы тебе. Как ты и хотела, я больше не буду появляться рядом.

Кирилл в последний раз странным взглядом оглядел мои руки, которыми я заботливо прикасалась к Паше и пыталась стереться кровь с его лица, а после осмотра с неуместной издевкой прокомментировал:

— Бляяядь…это же надо было докатиться. Сначала своего родного брата отпиздил, теперь друга…

Черный, потеряв к нам с Пашей интерес, развернулся на месте, при этом кроссовками потоптавшись на кроваво-белых некогда прекрасных лепестках, теперь же изуродованными нами.

— Пока, Ника! — Кирилл, засунув руки в карманы штанов, пошел в обратном направлении и лишь напоследок, не оглянувшись, помахал нам с Пашей на прощание.

Глава 29

Голова непривычно гудела, и я была сама не своя от вереницы мыслей. Не получалось сопоставить факты, провести логическую цепочку между событиями. Черный только что ушел из собственного клуба… гордый парень признал свое поражение… выполнил мою просьбу оставить Пашу в покое и позволил мне остаться с человеком, которого я люблю?

Кирилл не тот, кто совершает добрые поступки и оставляет свои обещания не выполненными, он не тот, кто отступается от намеченной цели (а он обещал опустить Пашу) и он не тот, у кого есть жалость будь то к незнакомцу, брату или другу. Он всегда делает всё для себя, считает, что люди созданы для удовлетворения его потребностей и целей, тогда почему сейчас он сделал то, что мне нужно для спокойствия или счастья? Я словно парализованная сидела на полу и пыталась отпугнуть эти мысли о Черном. Нет. Он не тот парень, который бы стал бы заботиться о моих чувствах. Ведь раньше никогда не заботился?!

Едва две официантки помогли мне встать, как первым делом я достала телефон и хотела позвонить в скорую, поскольку тревога за Пашу казалась куда весомее той каши, которая образовалась в голове. Но он отказался от скорой, по той причине, что, если бы врачи приехали по вызову, то обязательно было бы заведено уголовное дело. Паша по непонятной мне логике не стал подставлять Кирилла, а воспользовался помощью администратора, который отвез нас в местный травмпункт.

Кровь на одежде людей. Гематомы на лицах. Пьяные парни, решившие доказать друг другу, кто круче, от этого разбитые носы и открытые переломы. Белые, холодные стены больницы и коридоры, пахнувшие противным запахом лекарств. Огородившись от этих неприятных моментов, и, опустив голову, я бродила около дверей кабинета в ожидании момента, когда Паше, наконец, сделают рентген и обработают раны. Немного позже оказалось, что ему нужно было наложить шов на рану около брови и, пока он был у врача, я вышла на улицу и в стареньком ларьке купила чай. Горький и совсем не вкусный, но согревающий.

Пока бродила по тропинке, усеянной желтыми листьями, и сжимала в ладони картонной стаканчик, смогла немного успокоиться и теперь раз за разом прокручивала в голове то, что произошло в клубе. В то время как была обеспокоена состоянием здоровья Паши я еще могла игнорировать события вечера, но едва осталась одна — как воспоминания нахлынули.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бывает такое, что сразу человек из-за вспышки адреналина и эмоций, может не заметить нечто важное, но позже, при более спокойных обстоятельствах этот утерянный момент обязательно всплывет в памяти. Так и сейчас, вспоминая слова Кирилла, я заметила в них нечто странное. А ведь он разговаривал с Пашей так, будто знал его. И, кажется, назвал своим другом.