Его брат хочет тебя (СИ) - Юдина Екатерина

После того, как парень понял, что нет смысла беспокоиться обо мне, в ту же секунду со вздохом расслабленно откинулся на подушку, предоставив моему любопытному взгляду свое почти обнаженное тело. Лишь белая тонкая простыня прикрывала ноги и бедра парня, хотя мне показалось, что оно не прикрывало, а больше подчеркивало линии его тела, в том числе его возбужденное состояние.

Паша оказался обнаженным по пояс, растрепанным и немного сонным, но таким притягательным. Особенно казались притягательными его большие ладони и руки, которые могут быть очень ласковыми и доводить до оргазма. А еще надо признать мне очень нравились его широкие плечи, которые служили своеобразным гарантом безопасности и спокойствия. Не парень — а услада для глаз...

— Соскучилась? — заметив мое внимание, Паша насмешливо приподнял один уголок губ. А затем немного мстительно положил руки за голову, позволяя своему телу еще сильнее вытянуться и показать рельефность, отсутствие лишнего веса. Свою идеальность.

— Я тоже скучал. Хочу…тебя…сейчас уложить в свою кровать, — Паша говорил очень тихо, но проникновенно. И пусть в его комнате горел только ночник, поэтому очень сложно разглядеть в темноте его глаза, но все его тело и голос излучали порочное возбуждение, которое сбивало с мыслей.

А Паша продолжал нашептывать:

— Я бы крепко обнял твое тело, а потом завалил тебя вот сюда на лопатки. А ты бы была, конечно, беспомощная и немного пьяная… но невероятно податливая и доступная, — после этого Паша отнял руку от головы и медленно опустил ладонь на матрас, показав то место, где сейчас должна лежать я.

— А потом я бы поцеловал тебя в шею. Ты дрожишь, когда тебя там целуешь. Сейчас чувствуешь мой поцелуй?

Аккуратным движением я собрала волосы с правой стороны лица и убрала их себе за спину, чтобы не закрывали шею.

— Ты вот здесь сейчас поцеловал? — спросила у Паши, пальцем указав на особую точку за моим ухом, которая действительно была очень чувствительна на поцелуи и, если ее касаться, меня пробирало до дрожи.

— Здесь, — подтвердил он, при этом мужской голос опустился совсем до шепота. От его ответа я действительно, как наяву почувствовала его губы на моей шее и мгновенные мурашки. — А теперь я поцеловал ниже…

Пришлось послушно опускать палец вдоль шеи и интересоваться — там ли он поцеловал. Но каждый раз его поцелуй оказывался не там, куда я показывала, а неизменно ему требовалось опустить мою руку все ниже и ниже, устремляясь по моему телу, хотя бы моей рукой, поскольку своей он не мог дотянуться через расстояние.

Он невидимо целовал в плечо, в ключицы. Но только для этого прежде понадобилось ослабить поясок халата и приспустить его с плеч, правда, разумеется задержать ткань на груди (на сосках), подразнивая воображение парня. Паше показалось мало. Ему потребовалось еще ниже меня поцеловать, в ответ я намеренно делала вид глупенькой девочки (отказывалась понимать, куда еще ниже целовать) и не спускала халат с груди.

Когда парень «поцеловал» каждое плечо и каждый миллиметр ключиц, то больше не выдержал игр. Его голос предательски дрогнул и показал возбуждение в тот момент, когда Паша строго подтолкнул меня к действиям:

— Хочу поцеловать твою грудь и почувствовать, как ты потекла от меня. Ника… а ты мокрая?

Наверное, это предел на сегодня. В его вопросе был скрыт приказ потрогать себя, но, почувствовав как мое лицо окончательно загорелось, в противовес требованию я накинула халат обратно на плечи и затянула пояс потуже.

Дальше я пока не собиралась идти:

— Паша, терпение! Дальше только при встрече.

— Твою мать… — прошипел Паша сквозь зубы, но я отчетливо расслышала мат, доносившийся даже несмотря на подушку, которую парень положил к себе на лицо, чтобы заглушить слова, рвущиеся наружу после моего отказа.

Я тоже была очень возбужденной и немного сбитой с толку, поэтому после нашего не завершенного секса оба поспешили прекратить видео-разговор. Невозможно смотреть спокойно на полуобнаженные, возбужденные тела друг друга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

За всю ночь я так и не заснула, но ближе к шести утра, я приняла душ и начала готовиться к универу. Меня давно не было на занятиях и, если честно, я боялась завала на сессии, но примерно так же сильно меня волновал Стас.

Наш последний разговор был очень напряженным и из-за этого я сейчас с ним вообще не хотела видеться, поэтому, после того, как приехала в университет, стала тщательно избегать парня. Да, трусливо, но сейчас было не до него.

Я видела машину Стаса на парковке и даже слышала, что он меня искал, но, к счастью, за целый день удалось ни разу не попасться ему на глаза. Правда, один раз пришлось всю перемену прятаться в туалете, так как Стас караулил возле аудитории. Но, не дождавшись, ушел.

После занятий, когда я в метро ехала на съемную квартиру, опять пыталась снять браслет, который на меня нацепил Кирилл, но ничего не получилось. Ненавистное украшение все продолжало висеть на запястье, поэтому, я пообещала себе, что как только вернусь домой, постараюсь поискать в сети информацию касательно того, как с руки можно снять эту штуковину. Правда, когда я зашла в квартиру, мне уже стало не до браслета, так как кто-то позвонил в дверь.

Незваным гостем оказался курьер, который тут же протянул шикарный букет с розами и небольшую коробочку, в которой лежали золотые сережки со сверкающими камнями.

Оглядев всю эту красоту, я тут же достала телефон и, счастливо улыбаясь, написала Паше сообщение, в котором благодарила за приятный подарок. Правда, ответ парня обескуражил. Паша спросил, о каком подарке идет речь и из этого я поняла, что цветы и сережки не его рук дело.

Внимательно осмотрев букет, я заметила записку, в которой виднелась следующая надпись: «Для моей Ники от К».

Естественно, я сразу поняла, что подарки были от Кирилла. Сердце кольнуло и появилось жгучее желание выбросить цветы. В прочем, это я и сделала. Правда, пришлось идти на улицу к мусорным бакам, ведь букет был настолько большим, что в моем мусорном ведре точно не поместился бы.

Сережки я выбрасывать не стала, но лишь по той причине, что собиралась их швырнуть Кириллу в лицо, если он посмеет опять появиться в квартире. А пока что я эту коробочку закинула на шкаф, чтобы не раздражала своим видом.

Паша продолжал писать каждый день по несколько раз, и я ощутила в его сообщениях каплю ревности, возникшей из-за тех подарков. Удивительно, он впервые начал меня ревновать, что говорило либо о его возросших эмоциях по отношению ко мне, либо о том, что парень почуял опасного соперника? Но пока я была не готова рассказывать о Черном из моего прошлого или о событиях той ночи на лестнице, к тому же, и Паша не торопился поведать свой секрет. Пришлось соврать и сказать ему, что, как оказалось, курьер перепутал квартиры и те подарки были предназначены для соседки.

Хотя, я так же поняла, что, наверное, позже следует рассказать Паше про Кирилла. Но я так не хотела конфликтов, а, учитывая особенности характера Черного, они непременно будут. Мне очень не хотелось, чтобы Кирилл каким-либо образом навредил моему Паше.

* * *

Подарки от Кирилла все продолжались, причем это было не что-то банальное, а то, что я действительно любила и то, что мне нравилось. И когда он успел узнать мои интересы? Я по-прежнему не собиралась ничего принимать от Чернова-старшего, из-за чего от большинства подарков отказывалась, а если курьеры оставляли их около двери, или, как я поняла, по приказу Кирилла, пытались передать коробки через соседей, я все выбрасывала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но все равно на душе было как-то неспокойно. Эти его записки «Моей Нике» и его настойчивость, то с каким упорством он продолжал меня осаждать, притом находясь, как я поняла, не в столице, а в Лондоне… Все эти вещи убивали мой покой. Заставляли сердце пропускать удар и кровь бурлить. От внимания Кирилла спасали только долгие телефонные разговоры с Пашей. Его голос, как всегда, дарил умиротворение. Как же сильно мне хотелось его увидеть.