Карфаген и Пунический мир - Эди Дриди

Как правило, род в пунических именах был выражен достаточно хорошо. Но были имена, которые имели одинаковую форму для мужских и женских имен. Так, знаменитое имя Ганнибал (Hnb'l — Баал благословил) носили многие карфагенские женщины, и они даже могли требовать присвоения себе родового имени, по крайней мере в том случае, если они были благородного происхождения. Было также установлено, что некоторые из них сообщали одновременно свою собственную генеалогию наряду с генеалогией своего мужа (см. Семья, женщина, дети).

Пунийцы, видимо, любили прозвища; из классических источников до нас дошло их великое множество (Ганнон-рыба, Ганнон-орнитолог, Ганнон-укротитель львов). Но самое знаменитое из них, являющееся производным от Brq — молния, получил Гамилькар (Габдмилькарт) Барка.

В более позднюю эпоху произошло внедрение иностранных теонимов в пунические имена, например Изиды (Abel's), Озириса (Abd'sr). Впрочем, карфагеняне, как и финикийцы, не испытывая никаких угрызений совести по этому поводу, либо меняли свои имена (Гасдрубал стал Клитомахом), либо дословно переводили его на иностранный язык, когда им приходилось переселяться за границу (в одном двуязычном тексте, найденном в Пирее, в Греции, упоминается некий Абдтиннит, имя которого звучало на греческом языке как Артемидорос).

ЖИЛИЩЕ

С точки зрения технологии их возведения и расположения пунические дома были продолжателями ближневосточных архитектурных традиций. Мы уже видели, что пунийцы почти никогда не использовали черепицу для покрытия кровель своих зданий. Плоские крыши их домов давали возможность надстраивать один или несколько этажей, либо устраивать на них залитые солнцем террасы, где можно было сушить белье, шкуры животных, вялить продукты. Они были также местом отдыха, а в весенне-летний период здесь располагались спальные помещения.

В ходе раскопок, проведенных в Карфагене и в Керкуане, было установлено, что, начиная с V века, пунические жилые комплексы возводились вокруг центрального двора. В некоторых домах, несомненно, испытывающих греческое влияние, встречались дворы с портиками по типу домов с перистилем. Чтобы с улицы попасть во двор, нужно было пройти по длинному коридору, изгибающемуся в форме буквы «г», придающему еще больше интимности всей атмосфере дома. Во дворе, как правило, вымощенном бетоном с вмонтированной в него черепицей, обнаруживаются развалины колодца или водоема, откуда черпали воду, необходимую для хозяйственных надобностей, мельницы для обмолота зерновых и печи для выпечки хлеба по типу табуны, которую предпочтительнее было устраивать на открытом воздухе. Со двора попадали в дом и в помещение для купаний, а на верхние этажи поднимались по лестницам. Пол в залах для купаний также был покрыт характерным бетоном, инкрустированным черепицей, что способствовало быстрой эвакуации использованной воды и облегчало уборку помещения. В зависимости от имеющегося в наличии свободного пространства и материального достатка владельца дома ванны были либо передвижными из обожженной глины, либо встроенными (как в Керкуане). В этом случае нагревательное устройство располагалось с внешней стороны стены помещения для омовений. Для стока использованной воды применялись водосточные желоба, которые отходили от помещения для купаний, далее шли по двору вдоль входного коридора, и вода по ним отводилась либо непосредственно на улицу (как в «квартале Ганнибала» в Карфагене), либо в городской водосток (как в Керкуане). Кухня чаще всего была весьма скромных размеров. Ее местоположение определяется по наличию некоторого оборудования, расположенного вокруг печи или жаровни. И, наконец, крыло здания, где проживали владельцы дома, находилось, как правило, напротив входа. Его характеризовали тщательность отделки (покрытие стен и пола). Здесь находились вестибюль, зал для приема гостей, спальня, но это встречалось не во всех домах, в некоторых был лишь парадный зал.

План дома на улице Сфинкса в Керкуане (Тунис, первая половина III века до н.э.) 

За исключением всего вышеперечисленного, нам, в силу отсутствия убедительных доказательств, трудно определить назначение других комнат: возможно, это были помещения для ночлега или подсобные помещения. Что касается определения количества лиц, проживающих в каждом из таких домов, то это все еще остается проблематичным.

Если и можно с полным основанием предположить, что пуническая семья была многочисленной и что, следовательно, она располагала большим количеством рабов (обычно их было в избытке), то в этом случае может показаться, что площадь здания была весьма скромной и что пунийцы жили скученно. Разумеется, встречались и большие жилые дома, например площадь некоторых зданий в «квартале Магона» Карфагена могла достигать 1000 м2. Но такие дома были скорее исключением. Площадь жилых зданий в «квартале Ганнибала» с трудом достигала 100 м2. Самый большой дом, обнаруженный в Керкуане, по площади был не более 250 м2 (хотя следует признать, что этими подсчетами не учитываются размеры крытых помещений, расположенных на верхних этажах зданий).

И наконец, мы почти ничего не знаем о том, какими были мебель и декор пунических зданий. Хотя можно тем не менее предположить, что стены домов покрывали шкуры экзотических или домашних животных (в зависимости от состояния владельцев домов), либо тростниковые циновки в самых скромных строениях. Большие сундуки или лари из кедра или кипариса, некоторые образцы которых, превращенные в саркофаги, были нами обнаружены в захоронениях, служили шкафами. В них хранили хрупкие и особо ценные для семьи предметы. В дополнение к вышесказанному можно привести пример весьма характерной планировки в доме на улице Сфинкса в Керкуане: парадная комната была отделена от спальни хозяина двумя перегородками, пространство между которыми, скрытое от посторонних глаз декором, также могло служить для хранения отдельных предметов.

СЕМЬЯ, ЖЕНЩИНА, ДЕТИ

История Карфагена, начиная от Элиссы, его основательницы, которая предпочла сгореть заживо на костре, чем увидеть гибель своего города, и до Софонисбы, положившей свою красоту и притягательность на алтарь дипломатии, знает немало примеров исключительных женщин. Однако не стоит заблуждаться, карфагенское общество, как и множество других обществ, семитских или латинских, населяющих бассейн Средиземноморья, было патриархальным.

Литературные источники обходят молчанием жизнь обычных женщин, и только археология дает возможность иметь некоторые представление об их происхождении, статусе или образе жизни. Наши сведения относительно положения пунических женщин почерпнуты нами из двух археологических источников: из раскопок в тофетах и в некрополях. Но даже в большей степени, чем захоронения и погребальные надписи, в них обнаруженные, тофеты стали именно тем местом, которое помогло нам понять роль карфагенской женщины как матери. Впрочем, большинство надписей, легших в основу исследований по изучению положения карфагенянок, проведенных А. Ферджави, были сосредоточены именно в тофетах.

Скульптурное изображение богини с младенцем 

В результате этих исследований было установлено, что карфагенские женщины пользовались некоторой свободой, потому что они могли от себя лично осуществлять жертвоприношения. И те же самые надписи свидетельствуют о том, что женщины, каково бы ни было их происхождение, высокое или низкое, никогда не упускали возможности указать своих предков по восходящей линии. Кроме дочерей и жен рáбов и суффетов, встречались женщины из семей ремесленников (врачей, поваров, плотников, столяров, парфюмеров и т.д.), вольноотпущенников и даже рабов. А. Ферджави отметил, что в противоположность эпитафиям, в которых покойницы идентифицируются по отношению к их мужьям и отцам, в надписях, составленных женщинами на вотивных стелах, указывалась исключительно их собственная генеалогия, имена и предки со стороны супруга встречались крайне редко. Эта характерная особенность породила несколько гипотез, некоторые из них были основаны на предположении, что эти посвящения были составлены по случаю принесения в жертву ребенка. Итак, если согласиться с той точкой зрения, что тофет был предназначен для захоронения останков детей, умерших до достижения взрослого возраста, что подтверждается археологическими данными и эпиграфикой, то тогда можно допустить, что мужчины, составлявшие посвящения, были отцами умерших детей и осуществляли ритуал от имени семьи и что посвящение составлялось женщиной только в том случае, если муж отсутствовал или скончался.

Но что бы мы ни думали по этому поводу, факт остается фактом: карфагенские женщины имели право осуществлять и осуществляли религиозные ритуалы в общественных местах, что свидетельствует о том, что они пользовались некоторой степенью свободы. И отдельные эпиграфические данные только укрепляют нас в этом мнении. Среди вотивных стел, многие из которых были воздвигнуты женщинами, в посвящениях указывались лишь предки по женской линии. Полагают, что этот феномен может быть связан со священной проституцией, но это верно не во всех случаях.