Преодоление земного притяжения - Николай Агафонов

— А вы еще до такого понятия не доросли, молоды больно, чтоб все понимать. Он присел на лавочку и, сразу поскучнев, грустно вздохнул:

— Что же вы думаете, я всегда таким был? Да я вообще к этой гадости не притрагивался, диаконом мечтал быть. Вот, думаю, стану диаконом, выйду на горнее место, да как запою великий прокимен. В каждую ноту вложу всю свою душу, чтобы до всех стоящих в храме дошло, как велик Бог и как велики Его чудеса.

Глаза его при этих словах увлажнились, и он, встав с лавки и вытерев их кулаком, во весь голос запел великий прокимен: «Кто Бог велий яко Бог наш, Ты еси Бог творяй чудеса. Сказал еси людем силу Твою…»

Его голос звучал насыщенно и мелодично, заставляя в волнении трепетать сердца семинаристов. Пение прокимена вселяло какую-то радостную уверенность в том, что Бог и данная Им Православная вера есть то единственное на свете, ради чего нужно и должно жить. Семинаристы встали со своих мест, с восхищением взирая на Сергея Авдеева. Допев прокимен до конца, он еще некоторое время стоял, как бы прислушиваясь к уходящим в небо звукам. Потом, понурив взгляд в пол, обреченно махнул рукой:

— Теперь все мои мечты коту под хвост, а вы еще что-то говорите. Думаете, сам не понимаю, что негоже в таком виде на Рождественскую службу идти? Да я ине пойду на клирос. Встану в храме среди народа и буду молится Богу и вопрошать Его, пошто не дал мне диаконом стать? Хотя чего вопрошать, сам виноват. А то прямо как у Адама выйдет: «жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел», — и Авдеев опять захохотал:

— Не женитесь, братья, поспешно, а то можете всю жизнь себе испортить. А уж почитать сегодня на клиросе любой из вас сможет.

— Почитать-то мы почитаем, — сказал Борис Коньков, — да только, как Вы, все равно не сможем. Сергей Петрович, а Вы ложитесь и поспите, до службы еще четыре часа, а мы Вас потом разбудим.

— Правда, Сергей Петрович, останьтесь, пожалуйста, — просительно сказал Николай Груздев, — без Вас не обойтись, никто не сможет лучше Вас проканонарить «С нами Бог…», у Вас это так здорово получается! Вы ведь голосом в каждое слово такое глубокое понятие вкладываете, что просто аж мурашки по телу. Кстати, признаюсь Вам честно, идти учиться в семинарию я надумал после того, как два года назад случайно зашел в собор на Рождество и услышал, как Вы провозглашали: «С нами Бог. Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог».

— Это правда? — удивился Авдеев. — Значит, вот как, оказывается. Никогда бы не подумал, что ты из-за этого в семинарию пошел.

— Да вот так и получилось, Сергей Петрович, я тогда как раз раздумывал, куда мне после армии поступать учиться. Верующим себя не больно-то считал, а как услышал Вас, что-то в душе моей перевернулось, и я решил идти в Духовную семинарию.

Авдеев в раздумье почесал затылок:

— Да, красиво сказать и пропеть — это, действительно, проповедь. Хорошо, пожалуй, останусь, посплю, а то вдруг еще кто-нибудь в храм сегодня войдет, вроде нашего Николая Груздева, — и он, подмигнув семинаристам, пошел укладываться на диван.

Семинаристы выключили свет и на цыпочках вышли из ризницы, осторожно прикрыв дверь.

Самара, ноябрь 2003 г.

Командировка в иную реальность

Светлой памяти моего тестя,

протоиерея Иоанна Державина, посвящается

Вызов к главному редактору Андрея Агапова радостно взволновал. Ему до смерти надоело сидеть в отделе писем «Сельских новостей». Хотелось настоящей работы: репортажей с целины, статей о покорении Севера, ну, словом, куда-нибудь в гущу событий, где жизнь бурлит, где есть, о чем писать. Василий Федорович встретил Андрея, предложил присесть к столу. Он долго протирал очки носовым платком, рассматривая на свет, наконец, водрузив их на свой большой мясистый красный нос, взял со стола бумагу, мельком взглянул на нее, затем, отложив в сторону, снова снял очки и тогда уже обратился к Андрею:

— Ты все сетуешь, Андрюша, что тебя в командировку не посылают. Ну что ж, думаю, пришла пора поручить тебе ответственное дело. Поступил к нам тревожный сигнал: в Чертыхинском районе Балашовской области один лектор из общества «Знание» собирался ехать в село читать лекцию на атеистическую тему. Повесили афишу в клубе, а местный священник возьми да и скажи на проповеди, что, мол, пойдет на лекцию да вопрос лектору задаст, пусть тот принародно ответит. Прослышал об этом лектор, испугался и, сославшись на болезнь, не поехал читать лекцию. Тема получила широкую огласку в районе, дошло даже до Москвы. Вот и поручили нам статью или фельетон пропечатать, чтобы лектора пристыдить, да и этого попа урезонить. Ты как нельзя лучше для этого дела подходишь. Журфак неплохо закончил, а главное, по диамату и научному атеизму у тебя пятерки. Так что давай дуй в бухгалтерию, оформляй командировку — и вперед.

На выходе из бухгалтерии Андрей столкнулся с корреспондентом газеты Игорем Стрелковым.

— А я тебя ищу, — как-то радостно воскликнул тот. — Нинка сказала, что тебя в командировку посылают в Чертыхино, я там бывал, освещал «битву за урожай», так что могу поделиться информацией, что, как и у кого. Слушай, старик, — резко сменил тон Игорь, — займи треху до аванса, трубы горят. Вчера с Женькой Корякиным из «Комсомолки» его загранкомандировку от-мечали, пили виски, хороший напиток, почти как наш самогон, ну, сам понимаешь, немного перебор. — Получив деньги, он предложил: — Пойдем, старик, в буфет, перекусим.

В буфете Андрей взял себе бутылку кефира, бутерброд с колбасой и булочку с маком. Игорь — сто граммов и стакан «Буратино». Он сразу проглотил водку и, отпив лимонада, задумчиво стал прислушиваться к процессу, происходящему в его организме.

— Фу, — облегченно вздохнул он, — хорошо пошла, зараза, надо еще присовокупить вдогонку, — и он пошел со стаканом к стойке буфета. Вернувшись к столу, развалился вальяжно на стуле, закинув ногу на ногу: — Ну, теперь рассказывай, старик, что к чему.

Когда Андрей рассказал то, что уже знал, Игорь многозначительно протянул:

— Да-а, не повезло тебе, старик.

— Это почему же? — удивился Андрей.

— Да тема больно скользкая. Понимаешь, как бы это тебе сказать? Ну, словом, ты еще начинающий, а мы, журналисты, хотя и народ тертый, но суеверный. Не очень-то хочет наш брат против Бога выступать.

— Что, они в Бога верят, что ли?

— Кто верит, а кто не верит, всем в душу не заглянешь, но здесь срабатывает принцип, который как-то выразил знаменитый ученый Паскаль: «Если Бога нет, а я в Него верю, я ничего не теряю. Но если Бог есть, а я в Него не верю, я все теряю». У артистов кино поверье: если второй раз в гробу снимаешься, то обязательно умрешь. Вот никто из них второй раз в гроб ложиться и не соглашается, даже если из-за этого хорошая роль теряется. У журналистов тоже поверье: три раза написал в газете против Бога — и не жилец на свете. Ну да ладно, у тебя это первая публикация будет, так что ничего, думаю, обойдется.

— С чего ты решил, что я против Бога буду писать, я о людях конкретных и их поступках.

— Ха-ха, чудак. О поступках нельзя писать, не описывая их мотивацию, а поскольку ты будешь писать про попа и атеиста, то в их мотивации ты как раз и столкнешься с Богом. Ну, старик, я гляжу, совсем тоску на тебя нагнал. Это потому, что ты кефир пьешь, а пил бы водку, как я, был бы веселый. Ничего, я тебе для поднятия тонуса случай забавный расскажу, который произошел в том райцентре, куда ты едешь. Когда я там в командировке описывал «битву за урожай», коллега из районной газеты указал один адресок, который помог мне скрасить сельские будни. Жила там тетя Нюра, которая прекраснейший самогон выгоняла. Развеселая она была женщина, да еще племянница ее на каникулы из института приехала. Так что я время зря не терял. Сам понимаешь, я человек холостой, когда в командировке, — и он захохотал сам над своей шуткой. — Так вот, у тети Нюры был вредный сосед, который имел на нее зуб, за спор об огородной меже. Решил он тете Нюре пакость сотворить, пошел и донес участковому про самогон. А участковый был большой любитель самогон конфисковывать. Взял он с собой понятых, этого соседа да еще одного «любителя» и пошли они к тете Нюре, а ей кто-то из доброхотов шепнул, что, мол, идут к тебе, прячь. Она спрятала самогон подальше, а вместо него поставила флягу с простой водой. Приходят они и требуют, чтобы добровольно выдала незаконную продукцию. Тетя Нюра, естественно, в отказ — ничего у меня нет, ищите сами. Заглянули они под кровать, вытащили флягу: «А это что?» — «Это не самогон, это простая вода», — отвечает тетя Нюра. «Ну, рассказывай нам сказки. Будем для опознания пробу снимать». Налили по стакану на брата, опрокинули в рот — действительно, вода. «А что ты воду под кроватью хранишь?» — недоумевает участковый. А тетя Нюра говорит: «Так как же не хранить, если у нас обычай такой. Свекровь моя померла, обмыли ее, а воду сорок дней храним». Что тут началось, мама родная! Как кинулись участковый с понятыми во двор и давай блевать. Да, говорят, с тех пор в рот не берут, трезвенниками их тетя Нюра сделала.