Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой. - Надежда Щепкина

— Ты с ума сошел? Я милицию позову!

— Не позовешь, не успеешь. Я тебя здесь прикончу.

— Какие у тебя ко мне претензии? Я оставил мысль вернуть твою сестру.

— Но ты не оставил грязными домогательствами Ольгу Федорову.

— А тебе какое до этого дело?

— Оля сказала, что вы с ней расстались. Вы с Николаем сделали все, чтобы разлучить меня с женщиной, которую я страстно люблю, но я молодой, здоровый мужчина, мне нужна женщина, и я не вижу ничего предосудительного в том, что оказываю внимание привлекательной свободной женщине.

— Но ты шантажируешь ее! Это то же, что изнасилование. Короче, если ты посмеешь еще раз приблизиться к ней или как-то навредить ей, я не пощажу сестру, я расскажу в твоей парторганизации, что ты соблазнил несовершеннолетнюю, довел ее до самоубийства, что у тебя есть внебрачный ребенок, а сейчас ты пристаешь с грязными домогательствами к моей невесте!

— Я не знал, что Ольга твоя невеста. Извини. Свет клином на твоей Ольге не сошелся, найдутся не хуже.

— Какая же ты дрянь! Получай, — и Сергей еще раз съездил кулаком по ненавистной физиономии. — А теперь иди, зови милицию.

Кирилл поспешил прочь, но потом постоял в нерешительности и окликнул Сергея:

— Не говори Кате, — попросил он.

— Мог бы не просить меня об этом. Конечно, я ей ничего не скажу. Незачем бедной девочке знать, что ее первый мужчина и отец ее ребенка — пачкун и сексуальный маньяк.

Сергей торопился успеть к окончанию спевки в капелле, чтобы рассказать Оле о встрече с Шумиловым. Он смаковал подробности своей победы и заранее представлял, как он расскажет о ней девушке. Оля вышла из помещения капеллы как всегда в сопровождении того же высокого брюнета. Увидев Сергея, она подошла к нему.

— Будь спокойна, Оля, этот человек никогда не посмеет подойти к тебе или причинить тебе неприятности.

— Спасибо Сережа, — улыбнулась она и, кивнув, побежала догонять своего спутника.

Сергей был потрясен. Она снизошла всего лишь до небрежного кивка. Не выслушала его и даже доброго слова для него не нашла. Как будто он лакей на посылках. Своего долговязого, небось, не послала разгребать это грязное дело! И он дал себе слово выбросить из головы эту светлейшую барышню.

Вернувшись в мастерскую, Сергей извинился за опоздание, ссылаясь на неотложные обстоятельства.

— Ничего, Сережа, отработаешь, когда будет аврал, — ответил бригадир. — Тут другое дело: тебя спрашивал какой-то человек, по одежде и акценту, похоже, иностранец. Обещал еще раз зайти. Да вот и он!

Перед Сергеем стоял фон Крюгер.

Глава 12. ТРОЕ ПОДОЗРЕВАЕМЫХ

— Я позволил себе побеспокоить Вас с единственной целью — мне нужно знать, как разыскать Ольгу Васильевну Запрудскую, — начал Крюгер. — Мои попытки узнать ее адрес через адресный стол под фамилией Муралова или Запрудская оказались безуспешными. Должен уведомить Вас, что каких либо видов относительно Ольги Васильевны у меня нет. Я женат, женат счастливо, мы с супругой ждем наследника. У меня к ней поручение от ее отца.

Муралов понял: если он упустит единственный шанс узнать судьбу бриллианта у этого человека, то навсегда останется с удавкой на шее.

— Я сообщу Вам адрес Ольги Васильевны в обмен на сведения, где находится бриллиант Запрудских, какова его судьба, — бросился в атаку Сергей.

Крюгер расхохотался:

— Я был уверен, что Ваш интерес к Ольге Васильевне ограничивался этой вещью. Сейчас я получил еще одно тому подтверждение. Именно поэтому были приняты меры, чтобы спасти вещь от Ваших притязаний.

— Вы ошибаетесь. Не нужен мне этот бриллиант, я нахожусь под следствием и не могу доказать свою непричастность к его пропаже.

— Вас обвиняют в пропаже бриллианта? Странно... При чем здесь Вы? К сожалению, я не могу рассказать о судьбе этой вещи. Я действительно в свое время был заинтересован в ее сохранности. Поэтому по поручению князя заказал страз и вместе с драгоценностью передал его Запрудскому. Однако после того как мои отношения с княжной были прерваны при весьма странных обстоятельствах, я утратил интерес к этой вещи. Сведения о ней могут дать только члены семейства Запрудских. Спросите у Ольги Васильевны. Если она захочет, то сообщит, где находится драгоценность. А теперь потрудитесь сообщить мне ее адрес.

Сергей сообщил, что завтра около полудня можно встретить Ольгу у капеллы после спевки.

После ухода барона Сергей срочно отправился к следователю.

— Что это, батюшка, Вы повадились сюда? — брюзгливо фыркнул Тарасов. — То Вас не дозовешься, а то от Вас спасу нет?

— У меня в мастерской только что был Крюгер, — выпалил Муралов.

Тарасов в возбуждении вскочил с места:

— Ай да умница Дагмара! Как в воду глядела! Что ему нужно было от Вас?

— Он хотел узнать, как разыскать Ольгу Васильевну.

— Зачем?

— Он говорит, что у него поручение от ее отца.

— Вы спрашивали его о бриллианте?

Конечно. Но он сказал, что сообщить о драгоценности ничего не может, так как после расстройства помолвки утратил интерес к ней, но утверждает, что Ольга Васильевна знает, где находится эта вещь. Крюгер встретится с княжной завтра утром у капеллы, после спевки.

Из припухших век Тарасова, как два рака-отшельника, выскочили пронзительные зрачки:

— Ай да княжна, ай да тихоня! А еще поддакивала мне, когда я обвинял Вас в похищении драгоценности! Не могу не восхититься проницательностью Дагмары!

— Кто эта Дагмара? — заинтересовался Сергей. — Вы дважды упомянули это имя.

— Да так, одна очень своеобразная сослуживица, — неохотно ответил Тарасов.

— Какая низость! Какое коварство, — возмущался Муралов. — Ей ничего не стоило вызволить меня из тюрьмы, а она палец о палец не ударила, чтобы спасти меня! И я еще мечтал связать свою жизнь с этой девушкой. Никому нельзя верить, — закончил Муралов, прощаясь.

— Куда это Вы собрались, батюшка? — остановил его Тарасов. — Придется повременить. Вы задержаны до выяснения обстоятельств дела, — и он вызвал конвой.

— Вы что, издеваетесь надо мной? Я сам явился помочь следствию, сам представил Вам свидетеля, который готов удостоверить, что я не причастен к пропаже бриллианта, а Вы снова отправляете меня за решетку! Я буду жаловаться в прокуратуру на это самоуправство!

— И, тем не менее, — отрезал Тарасов, давая понять, что прения закончены. Оставшись в одиночестве, Тарасов радостно потирал руки. — Прихлопну эту троицу одним махом, где-то между ними заплутался искомый бриллиант.

Глава 13. А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ

Сергей лежал на верхних нарах, уткнувшись носом в стену. Его душили не только и не столько смрад камеры, сколько злоба и обида. И даже не решение следователя о задержании было тому причиной: в конце концов, тот делал свое дело в меру способностей. Но Ольга! Ее светлость растоптала своими каблучками его жизнь. Для нее он был только плебей, полезный для сложных поручений! Во имя каких-то своих целей она пренебрегла его свободой и безопасностью.

Впрочем, он сам виноват: размечтался в надежде о том, что Ольга питает к нему теплые чувства!

А разве она сразу не сказала ему, что он нужен ей лишь затем, чтобы передать весточку барону? Теперь он был уверен, что сцена в привокзальном ресторане, когда Ольга со словами «Я еду в Петроград» — ушла от жениха к нему, была заранее спланирована бароном и ею.

Ей с какой-то целью надо было попасть в Петроград, и безопаснее было ехать туда с ним, а не с бароном. А попытка Сергея сблизиться с ней, чем закончилась? Бешеным негодованием и пощечиной. Знай свое место, плебей! И как яростно она атаковала его, захлебнувшись в сословной спеси, когда он заикнулся о причастности барона к пропаже бриллианта! Забыть ее, забыть навсегда, вычеркнуть из своей жизни! У него есть ради чего жить — творчество, интересная работа, семья сестры, родители, коллектив, ставший родным... Так уговаривал он себя, но что-то горькое и острое подступало к горлу и не давало забыться сном. Спасаясь от горьких мыслей и от полчища клопов, которые превратили нары в ложе пыток, Сергей уселся на лавке за длинным общим столом, положил голову на руки и попытался уснуть. Но тут на нижних нарах зашевелилось нечто волосатое в причудливых лохмотьях. В тусклом свете одинокой лампочки Сергей разглядел между всклокоченной шевелюрой, бородой и усами грустные, наполненные скрытой болью глаза.

— Что, мозжит? — спросил сосед.

— О чем Вы? — не понял Сергей.

— Совесть болит, спать не дает? Вот и я не могу. Только глаза закрою, она, эта совесть, за сердце хватает, в голову лезет, в глазах стоит. Убивец я. Жену убил. Любимую. Нечаянно. Хотел поучить за проказы, да не рассчитал, попал в висок. Теперь вот судить будут. Вышку, я думаю, не дадут: я ведь не нарочно. А каторга мне обеспечена. А лучше бы вышка — одно спасение от совести. Да и на том свете ответ легче держать, раз меня на этом свете крепко накажут. Как думаешь, простит меня Господь, или вечно в пекле маяться?