Аквариум(СИ) - Фомин Олег Вадимович

— Хотя может Парикмахеры раньше нас добрались, так что зря ты улыбаешься.

— Какие парикмахеры? — спросил я. — А с чего ты взяла, что я улыбаюсь? Ты, что меня видишь?

— Нет, не вижу. Просто чувствую как-то, сама не пойму… — с недоумением ответила Настя, но тут же снова включила стерву и с наигранным злорадством продолжила. — Парикмахеры — это те, которые на деревьях живут, с косами вместо рук. У вас там на пивзаводе их нету что ли? Так вот, они товарищи шустрые, сам видел, человечинку любят, могли его найти и утащить, пока мы за тобой бегали. Так что, ты, Егор, не надейся зря. Живи назло!

Вот зараза! Ладно, про Лешего завтра уточним…

— Короче, на остальных твоих друзей мне, в принципе, наплевать. — продолжил я. — Сами полезли. А Кирюшу вот, например, я бы вообще с удовольствием ножичком поковырял. Я тебе помочь хочу…

— Ого! И за что же честь такая?

— За красивые глаза! Ты слушать будешь или нет?

— Ну давай излагай, спаситель ты мой.

Невозможно! Отвык я с бабами общаться…

— Уходить тебе надо отсюда срочно. Одна не сможешь, поэтому с командиром своим поговори, не знаю кто он там тебе — муж, любовник, друг сердечный. С остальными тоже. Уходите южнее или западнее, ближе к Реке. Там реально лучше! Тоже, конечно, не фонтан в последнее время, но лучше. Здесь у вас вообще — жопа! А на стадионе просто рассадник какой-то. Обитель зла, бля! Можешь мне не верить, но у меня что-то с головой за ночь произошло, чуйка обострилась до предела. Так вот, оттуда таким веет, что аж волосы дыбом! И тем, кто там обитает, явно нужны вы. Причем, почему-то особенно ты и та сивая девчонка, которая меня кастрировать хочет. Причем, счет уже на часы идет, они явно в курсе, что у вас личный состав сократился…

Я замолчал, своим новым шестым чувством ощутив перемену в ее состоянии и боясь снова переборщить. Настя медленно села обратно на каталку, подтянула колени к груди, обхватив их руками. Ей было страшно. Настолько страшно, что даже мне стало не по себе. Это был не страх смерти или боли, это был невыразимый словами ужас перед чем-то другим. Я видел, как он заполняет ее сознание, полностью лишая воли и сил бороться.

— Сивую девчонку зовут Юля. — тихим обреченным голосом сказала она. — Ее парня ты вчера, точнее уже позавчера, расстрелял на лестнице, когда он убил твоего друга. А у них с Юлькой была любовь. Настоящая. Только ею и жили…

— А у вас с Ренатом тоже любовь? — задал я глупый и совершенно неуместный сейчас вопрос. Как школьник, блин…

Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Тут я совершенно отчетливо понял, что она тоже прекрасно видит меня тем же странным новым зрением, для которого не нужен свет.

— Нет. — ответила Настя. — Он меня просто трахает… Доволен?

Я молчал, с удивлением ловя в душе совершенно забытые чувства. Пипец, Егор! Ты что ревнуешь? Приехали…

И тут, совершенно неожиданно для меня, она начала рассказывать. Тихо, с грустью, словно на исповеди.

— Я, когда здесь оказалась чуть больше года назад, он меня от Урода спас. Я по улицам металась, не понимала где я. Мало того, что я в этом районе раньше почти не бывала, я же у площади Фрунзе жила, а работала около железнодорожного вокзала, так еще все пусто, людей нет, все странное, будто из картона. Думала — то ли с ума сошла, то ли в какую-то Припять увезли… А тут Урод меня унюхал, вылез откуда-то и бежит. Представляешь, что со мной было, первый раз его увидела тогда?

Я представлял. Очень даже хорошо представлял…

— Потом выстрелы, Урод прямо передо мной валится, и появляются люди в форме. Впереди — Ренат. Подошел, зверюгу добил, пошли, говорит, новенькая, с нами будешь теперь жить. Я думала, эвакуация какая, война или еще что-нибудь, а они меня сюда привели и рассказали, что почем…

— А мы, кстати, где? — спросил я, воспользовавшись паузой.

— В заднице мы в полной, не знаешь разве? — невесело усмехнулась Настя. — Мы — между Симферопольской и Юных Комсомольцев. Тут во дворе частная клиника трехэтажная. Не помню название, но дорогая, судя по интерьерам. Пластмассовых людей здесь делали. Грудь силиконовая, губы, попы, прочая пластика. Вот в ее подвале мы с тобой и сидим сейчас…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вобщем, сначала я им не верила, кричала что-то, требовала меня домой вернуть, в истерике билась. Как все новые… Потом меня пару раз вечерком на улицу вывели, показали еще раз местные пейзажи и их обитателей, тут я и сникла. Лежала дней пять. Потом Ренат подошел, выбрал время, когда вокруг никого, и давай подкатывать. Да так борзо, в наглую. Меня итак трясет, тут еще этот татарин лезет. Соскучился я по женскому полу, говорит, а ты к тому же далеко не уродина. А в группе тогда одни мужики были. Посылала его — бесполезно. Лезет и лезет. Ну, я ему по самому чувствительному коленом вмазала, он попрыгал, а потом бить меня начал. А меня в жизни никто пальцем не трогал, ни один мужик! А этот лупит со всех сил и лыбится. Никуда не денешься, сучка, а будешь выкобениваться, на улицу пойдешь ночевать…

Тоже знакомая история. Борода и Светик. Везде одно и тоже. Она помолчала с полминуты, потом продолжила:

— Больше недели держалась, потом сдалась. Он тут главный, захочет на самом деле выгонит, никто слова не скажет. Жить хотелось. Все надеялась на что-то… Так и бракосочетались… Это потом сразу две девчонки появились. Юля и… еще одна, Наташа. А сначала — шестнадцать мужиков и я одна. Я тогда еще подумала, сейчас доиграюсь, вообще, по кругу пустят…

Слушать все это было неприятно и почему-то стыдно. Ну да, звериная жизнь у нас. Вождь племени. Лучшая самка, естественно, лучшему самцу. Я представил себя на месте Рената, стало противно. Нет. Однозначно, ни бить, ни гнать на улицу я бы ее не стал. Девушка, конечно, красивая. Настолько, что в сердце что-то сводит. Даже для нормального мира Настя была более чем, а уж для этого, ненормального…

— Ты что там кулаки-то сжимаешь, Егор? — зло спросила она. — Хочешь жить, умей вертеться…

Замолчала. Потом опять начала рассказывать. Видимо, долго держала все это в себе и вот дорвалась, нашла слушателя. Благодарного. Все равно завтра казнят…

— Я сначала дергалась, боялась залететь, — в ее голосе снова появилась грусть. — Думала, что с ребенком-то буду делать? Как его здесь растить среди Уродов? А потом узнала, что у девочек месячных тут не бывает… Стерильные мы все, понимаешь, Егор? Пустые, как все вокруг… — Всхлипнула, вытерла глаза. — А потом, вообще, не до этого стало. Такое началось… Не то что рассказывать, думать страшно…

— Что началось? — спросил я. — Эти, со стадиона пришли?

— Подожди, не торопись. — ответила она. — Давай по порядку, заодно поймешь, почему мы вас на стройке так убить хотели. Чтобы там остальные ни говорили, я думаю, ты имеешь право хотя бы знать причину… Я здесь появилась незадолго до того фокуса, когда периоды сломались. Ну ты, наверное, в курсе.

— Да. — ответил я. — Великая пауза.

— Вон как вы ее назвали! Великая… Вобщем, сначала жили нормально, насколько это здесь вообще возможно. Наша группа тут, в подвале, и на стадионе еще соседи, около двадцати человек. Они там восточную трибуну как-то укрепили изнутри, закопались, обложились и очень даже неплохо существовали. Две Шестерочки, одну ты видел, мы вас около нее накрыли, а вторая — на проспекте Сталелитейщиков. Есть еще несколько команд, но они намного дальше. Я там никого не знаю, с ними только мужики на Рынке пересекались.

— А где Рынок?

— На Старо-Вокзальной, около психбольницы. Я туда ни разу не добиралась. Женщины раньше на поверхность практически не выходили…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А сейчас, вон, с автоматами бегаете. — вставил я.

— Ну так слушай, что перебиваешь? Жили, можно сказать, душа в душу, даже когда периоды сократились, смогли договориться, поделить магазины. Другие, вон рассказывали, тут же воевать начали, мы — нет. Даже в гости друг к другу ходили, представляешь? Особенно, когда девчонки еще появились и у них, и у нас. Первые месяцы после этой Великой паузы, как ты говоришь, вообще, урожайными были. Новых людей почти каждую неделю находили. Причем, еды хватало, оружием и снаряжением давно, еще до меня, очень плотно запаслись в какой-то воинской части, поделили поровну.