Аквариум(СИ) - Фомин Олег Вадимович

О как!

В комнате раздался одобрительный гул.

— За тобой выбор. — продолжил Ренат. — Ты нам подробно и обстоятельно рассказываешь про ту часть города, откуда ты типа явился. Что там происходит, кто живет, чем торгуют. Про пивзавод свой тоже все докладываешь. У нас карта есть хорошая, на ней рисуешь ваше место, коробки, нычки, магазины, ловушки, если есть. И вообще, рассказываешь, все, что ты знаешь об окружающем пространстве, где мы все оказались, а знаешь ты много, жопой чую… Потом я вывожу тебя на улицу и ласково стреляю в лоб. Есть второй вариант. Ты, я так подозреваю, выберешь его. Ты молчишь, как партизан. Мы тебя пытаем всеми возможными средствами и способами. В итоге, ты все равно делишься с нами информацией, но умираешь долго и мучительно. Ну а если ты совсем уж отмороженным окажешься, и без пальцев, ушей, носа и члена с яйцами будешь продолжать молчать, то разреши тебя познакомить с нашим товарищем. — он указал рукой на мужика, лет пятидесяти, среднего роста, лысого, с бородой, типа эспаньолки. — Это Доктор. Он тебе вчера в шею транквилизатор воткнул, ты даже не дернулся. Так вот, кроме транквилизаторов, у Доктора есть еще куча всякой химии. Он ее очень экономит, но ради такого случая, я думаю пожертвует парой шприцов. В итоге отрезание конечностей покажется тебе сущим пустяком, а желание поделиться с окружающими всем, что знаешь, станет непреодолимым. Прецеденты были, так что тут я уверен на сто процентов.

Я посмотрел на Доктора. Интересно, где он эту химию берет? Аптеки-то пустые. Или здесь — нет? Тот стоял, сложив руки в черных кожаных перчатках на груди, смотрел на меня с пренебрежительной улыбкой.

Стоп! Руки в перчатках… Я вгляделся в улыбающееся лицо. Да, просто так и не заметишь, а когда знаешь, как смотреть, то сразу все видно. Это было сложно объяснить. Я, скорее — чувствовал, нежели видел. Черты лица слишком уж заострившиеся и хищные для человека, что-то не то с носом и ушами, челюсти выпирают вперед уже явно больше, чем раньше, замаскированные аккуратной бородкой. Но главное — глаза. Они вообще не человеческие. Очень тонкая грань, но для меня, знающего, явственно различимая.

Передо мной стоял коллега по несчастью нашего Бороды примерно в той же стадии трансформации…

Улыбка на лице Доктора медленно растаяла. Он явно начал нервничать. Короче, он понял, что я понял, и потихоньку, мелкими шажками сместился за спины остальных.

Интересный расклад. А товарищи военные-то, видимо, не в курсе, какой фрукт поспевает среди них.

— Думай, Егор. Выбирай. — продолжал тем временем Ренат. — До завтрашнего утра тебе время даю, посиди пока тут один. Все, пошли, дел полно! — крикнул он остальным. — Сивый, одну руку ему отцепи, пусть ходит вдоль трубы, и ведро в угол поставь. Кирюх, подстрахуй.

Кирюша встал у двери и направил мне в голову автомат, кровожадно передернув затвор. Сивым оказался белобрысый парень лет двадцати от силы. Он осторожно подошел, ловко снял браслет наручников с моего правого запястья и защелкнул его на левом, где уже были надеты другие. Я наконец смог развернуться и увидел, что приковали меня к одной из железных труб во множественном количестве тянущихся вдоль всей стены. Сивый со скрежетом поводил двойным металлическим кольцом туда-сюда, проверяя насколько свободно скользит оно по трубе, удовлетворенно кивнул, указал на голубое эмалированное ведро, на котором красной краской было написано непонятное.

— Гадить туда, — пробасил он и пошел вслед за остальными на выход.

Военные покидали мою темницу молча, не оглядываясь. В дверях стоял Кирюша и грозно зыркал в мою сторону. Только моя темноволосая подруга быстро обернулась на пороге, но лицо разглядеть я не успел, бычок с лязгом захлопнул дверь. Послышался скрип задвигаемого засова, а потом погас свет.

* * *

Негры ночью грузят уголь…

Я сидел в полнейшей темноте. Точнее, старался сидеть. Табуретку вредные военные унесли с собой, поэтому я застыл на коленях лицом к трубам, к которым был прикован. Левая рука, задранная вверх, периодически затекала, приходилось вставать, чтобы восстановить в ней кровообращение. Было холодно. В самом помещении температура была градусов пятнадцать, так что в одних штанах, да еще и босиком на ледяном кафельном полу ощущал я себя, мягко говоря, некомфортно. Несколько раз прошелся вдоль трубы, противно скрипя наручниками. Подергал. Не очень толстая, но держится крепко. Наручники тоже вроде прочные, хотя можно попробовать порвать. Силы я в себе чувствовал немерено.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вообще, это было очень необычно. Как будто, пока я был под действием дряни, которую мне всадил в шею хренов Доктор, кто-то подверг меня неслабому тюнингу. Или круто прокачал, выражаясь молодежным, геймеровским слэнгом.

Так что, скучно мне совсем не было. Я внимательно прислушивался к себе, изучая произошедшие перемены. Во-первых, сильно обострились все чувства. В темноте, конечно, я не видел, для этого даже кошкам необходимо хоть какое-то количество рассеянного света, который здесь отсутствовал. Зато слух стал намного острее. Я мог разложить окружающую меня тишину на еле слышный гул трансформатора где-то за стеной, шелест воды в трубах, потрескивание несущих элементов здания, в котором я находился. Стены и перекрытия всегда испытывают нагрузку, даже после усадки. Постоянно появляются микротрещины, швы слегка трутся друг об друга, грунт соприкасается с фундаментом. Дом может стоять века. И все эти века будет постоянно тихо-тихо дышать. Услышать это дыхание обычному человеку невозможно, а я вот теперь слышал и понимал, что я слышу. Также улучшилось обоняние. Запахи распадались на множество слоев и оттенков, и я точно знал откуда и чем воняет. Причем, я быстро научился контролировать свою степень чувствительности к сигналам окружающего пространства. Как громкость телевизора, ее можно было убавить или выключить совсем. Наверное, в туалет теперь можно заходить без проблем. Выключил нюх, и хоть живи там.

Помимо внезапно усилившихся пяти обычных чувств, появилось новое, шестое. Я бы назвал его чувством ориентации в пространстве. Это сложно понять и объяснить, не испытав на себе, но неожиданно я обнаружил, что хоть ничего не вижу вокруг, но совершенно ясно ощущаю габариты помещения, а также форму и расположение всех предметов, находящихся в нем. Вон больничные каталки у стены напротив, слева дверь, справа ведро, любезно предоставленное местной администрацией. Более того, за стеной, к которой я был прикован, я ощущал плотную толщу земляных масс, давящих на нее. За правой стеной — тоже самое, но за остальными двумя я чувствовал целую череду помещений. В голове словно прорисовывалась трехмерная схема. Моя каморка, длинный коридор, по обеим сторонам которого расположены небольшие кубические объемы комнат, и большое просторное помещение в конце, где, как мне показалось, я даже мог ощущать присутствие нескольких человек. Чуть напрягшись, я увидел все здание целиком. Я находился на втором подземном этаже. Надо мною полуподвал или цоколь, наполовину торчащий из земли, выше — еще три этажа, соединенных между собой двумя лестницами в торцах. Здание не очень большое, площадь застройки квадратов четыреста. Дальше, к сожалению, было сложнее. Пространство вокруг дома я ощущал плохо и нечетко. Вроде угол каких-то нешироких проездов, остальное непонятно. Дальность моего нового зрения явно ограничена. Хотя мне и этого подарка за глаза…

К тому же, помимо физических параметров мира, я теперь очень явственно ощущал его, так сказать, чувтвенно-энергетические характеристики. Я точно знал, что на улице день, около шестнадцати часов. Вокруг — безразлично-злобная давящая аура Города, особенно явственно ощущаемая в этом районе. Причем представлялась она мне чем-то типа температурной карты местности, какие иногда висят на сайтах метеослужб. На равномерном светло красном полотне то тут, то там проявлялись небольшие плотные алые пятна, видимо, обозначающие бродящее по улицам зверье, а слева общий фон постепенно темнел, становясь темно-багровым, словно оттуда надвигался грозовой фронт. Скорее всего, в той стороне находился стадион и обитающие на нем твари, так как эманации злобы и нечеловеческой равнодушной жестокости резко усиливались именно там. Причем эта черная аура не только отталкивала, вызывая безотчетный страх, но одновременно манила и завораживала, пытаясь сломать волю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})