Роза и кинжал - Рене Ахдие

мог веселиться над куда более простыми и добрыми вещами.

У Ирсы возникло ощущение, что она только что стала свидетелем знаменательного события.

– Прошу меня простить, – пролепетала она, изо всех сил стараясь выказать уважение, хотя и понимала, что извинения запоздали и что ее поведение не имело оправданий. – Я вовсе не желала намекнуть, что вы странный.

– Ты не просто намекнула, а высказалась прямо, – заявил халиф, сверкнув глазами, хотя и скорее весело, чем зловеще.

– Да, – смущенно созналась Ирса, теребя рукав, – полагаю, так и было.

– В любом случае я далек от того, чтобы счесть это оскорблением. И скорее обязан выразить свою признательность.

Она уставилась на собеседника широко распахнутыми глазами. Он не прекращал ее удивлять.

– Спасибо тебе, – произнес халиф и слегка дернул уголком губ, будто все еще взвешивал что-то про себя, – Ирса.

Она тоже мгновение поколебалась, но потом приняла окончательное решение и криво улыбнулась.

– Пожалуйста… Халид.

От осознания собственной дерзости Ирса залилась румянцем, тут же отвернулась, желая скрыть его, и наклонилась за принесенной Рахимом сменной одеждой, после чего передала ее… Халиду.

Он встал, сбросил запятнанную кровью риду и скользящей походкой направился к графину с водой, не говоря ни слова.

Взволнованная открывшимся пониманием, почему сестра могла полюбить это предполагаемое чудовище, Ирса развязала сверток, торопливо протянула фолиант Халиду и поспешила прочь из шатра.

Переполненная мыслями и эмоциями, она шагнула в темноту снаружи и едва не налетела на Рахима, который нервно расхаживал перед входом.

– Что… что ты делаешь? – выдохнула Ирса, отшатываясь.

– Я… – пробормотал юноша, застывая на месте при виде нее, затем провел ладонью по отросшей щетине и откашлялся. Его голос звучал более хрипло, чем обычно, словно после долгих и тщетных воззваний к небесам. – Наверное, ждал тебя, – наконец признался Рахим уже более твердо и выпрямился. Когда он моргал, угольно-черные ресницы опускались медленно, почти сладострастно. – Ждал, чтобы убедиться, все ли с тобой в порядке.

– А-а, – протянула Ирса, безуспешно стараясь не выдавать радости.

– А?

– Почему ты просто не зашел внутрь? – теребя кончик косы, спросила девушка.

– Я не нравлюсь мужу Шахразады.

– Кажется, ему вообще мало кто нравится.

– Ты нравишься, – улыбка Рахима стала натянутой.

– Думаешь?

– Уверен, – кивнул он. – Халиф к тебе прислушался. Вряд ли он часто так поступает.

Собеседник открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но снова закрыл, видимо, решив промолчать.

Ирса больше не могла этого выносить. Ей хотелось знать, что собирался произнести Рахим. И о чем он думал. Чего хотел и о чем мечтал. Сейчас и в остальное время. Пусть это и выходило за рамки приличий.

По крайней мере, теперь причина столь непристойного желания была ясна.

Любовь.

Тогда, в пустыне Ирса практически призналась в своих чувствах. И Рахим, кажется, разделял их, хотя бы отчасти. Либо как минимум, она была ему небезразлична.

Однако он так ничего и не предпринял по этому поводу.

Ирса облизнула внезапно пересохшие губы, проглотила ком в горле и робко спросила:

– Ты… что-то хотел сказать?

– Хотел… Но забыл, – признался Рахим.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно в этом и дело, – вздохнул он. – Когда я нахожусь рядом с тобой, то обо всем забываю.

– Забываешь? – переспросила Ирса, ощущая нарастающее раздражение.

– Но в то же время и вспоминаю о том, что важно.

– Ты совсем меня запутал, Рахим аль-Дин Валад. – Она скрестила руки на груди, точно могла этим жестом скрыть внезапно участившееся сердцебиение.

– Мне хотелось бы тебе сказать очень многое, Ирса аль-Хайзуран, – с усмешкой проговорил Рахим и запустил пятерню в свои тугие завитки волос, вытряхивая песчинки. – И в первую очередь поблагодарить за спасение жизни: как моей, так и моего лучшего друга. Но, – он медленно сделал шаг ближе к девушке, – сделать мне хотелось бы совсем другое.

– И что же? – выдохнула она.

– Хочу спросить кое-что. – Еще один шаг: они стояли слишком близко, и все же слишком далеко.

– Так спрашивай. – Теплый аромат льняного масла и апельсинов обволакивал Ирсу, притягивая ее, маня подойти еще ближе.

Маня остаться.

Рахим судорожно сглотнул, отчего кадык дернулся.

– Можно тебя поцеловать?

– Зачем спрашивать? – пробормотала Ирса. – Разве это не портит момент?

– Нет, – Рахим улыбнулся, но краешки губ дрожали, говоря о более важном значении произнесенных слов. – Потому что это не просто поцелуй.

– Почему это?

– Потому что я хочу, чтобы твои губы стали первыми… и последними, которые я когда-либо поцелую.

– А-а, – снова протянула Ирса, сразу и выигрывая время подумать, и обозначая понимание.

– Итак, – Рахим поднял руку и отвел волосы от ее лица, – можно тебя поцеловать?

Сердце остановилось, а потом забилось сильнее и быстрее, чем когда-нибудь раньше.

– Да.

Сохраняя серьезное выражение лица, Рахим наклонился и запечатлел на губах Ирсы осторожный, мягкий поцелуй, который постепенно становился все глубже. И тогда она наконец поняла.

Поняла, каково это: чувствовать себя как дома, где бы ни находился. Чувствовать себя нужным и важным в любом месте и в любое время.

Потому что в это мгновение, когда от прикосновений дрожащих рук Рахима, его губ, его языка кровь бушующим племенем бурлила в жилах, Ирса знала, что всегда будет чувствовать себя как дома.

В объятиях этого юноши. В этом месте и в это время.

И что ее сердце никогда больше не будет биться в одиночестве.

***

Тарик дважды обошел поселение бедуинов из конца в конец и оба раза надолго застывал без движения, достигнув границы, по пути же не мог отделаться от целого шквала эмоций, захлестывавших с головой: от раскаяния и ненависти, от злости и страдания.

Тарик не знал, что делать дальше. Последнее, чего он хотел, – видеть, как девушка, которую любил больше всего в жизни, падет от его стрелы. Падет жертвой его слепого гнева.

Однако именно это зрелище предстало перед глазами совсем недавно. Тарик не мог отвести взгляд.

Потому что все произошло по его вине.

Это стало ясно в ту же секунду, как стрела сорвалась с тетивы.

Как же хотелось вернуть то мгновение и принять другое решение!

Конечно же, Шахразада попыталась спасти своего халифа. Она была готова на все ради тех, кого любила. Как была готова рискнуть жизнью, чтобы отомстить за Шиву. Тарику следовало догадаться, что и в этот раз упрямая девчонка первым делом ринется защищать мужа. Удивляло, что и тот поступил подобным образом – без колебаний попытался заслонить своим телом, поставив жизнь Шази выше собственной.

Так сделал бы и сам Тарик.

Именно тогда он и понял – как понял, увидев выпавшую записку Шахразады, – что их связывает настоящая любовь, а не просто мимолетное увлечение. И если честно