Азиатская Европа (сборник) - Мурад Аджи

Улыбка покорности не сходила с лица папы. Действительно, агенты Рима храмов не разрушали — они, как плесень, селились по углам.

В своем тайном послании папа Григорий инструктировал легатов: «Народ, лишь недавно узнавший христианство, но привыкший к своим храмам (выделено мною. — М. А.), станет приходить в них, как бы следуя обычаю, уже для того, чтобы поклоняться истинному Богу», то есть Христу. Без шума и крови орудовало у тюркских алтарей папское воинство. Так продолжалось два века, до папы Николая Великого.

С тех пор в обиход католической Церкви вошла, например, капа — та самая накидка раба — она так и называется «капа», но ее теперь украшают драгоценные камни, золотая вышивка… Тряпка, которая открыла римлянам лазейку в души тюрков.

Папа Григорий повёл настоящую идеологическую агрессию. Вторжение, которое простодушные тюрки, прозевали, — они ничего не поняли до сих пор. Их задушили в объятиях дружбы. Народ погибал, не видя лица врага. В дипломатии, в интригах тюрки полные невежды, воевать умели только в открытом бою — с оружием в руках. И на коне. И чтобы свист в ушах… В этом отчасти повинны традиции Великой Степи, они не предполагали подлости, которая оказалась нормой в отношениях между коренными европейцами. У Рима же был богатейший опыт именно закулисной борьбы — он умел подсыпать яд в бокал с вином даже самым близким друзьям.

Вот что писал в III веке об этом римском искусстве уже цитируемый Феликс Минуций: «Они строят жертвенники даже неизвестным неслыханным божествам. Так, присваивая святыни всех народов, они стали обладать и их царствами».

Как видим, история целиком повторилась и с тюрками. Ничего нового папа Григорий Великий не придумал, он действовал по старому, отработанному шаблону, который уже много раз выручал римлян.

Даже орден Григория Великого (им позже стала награждать Римская церковь особо отличившихся своих героев) по форме повторил тюркские ордена, известные еще до Аттилы. Брали все, что плохо лежало.

Забвение тюркской культуры в Европе шло по накатанной: официально ее никто не запрещал — ее просто перестали упоминать, и она забылась сама собой [49]. Уже к VIII веку политика насаждения христианства, начатая папой Григорием Великим, дала первые щедрые плоды — немало тюрков было на стороне папства, они стали его главным оружием и орудием в борьбе против Тенгри и всей тюркской духовной культуры. Свои громили своих.

Конечно, об эпохе разорения Великой Степи будут написаны правдивые книги. Пока о ней известно только из уст христианских историков. Эту победу католиков называют победой над арианством, сознательно упуская из виду, что египетский епископ Арий никакого отношения к Северной Европе не имел, что религия тюрков (единобожие!) существовала за восемь веков до рождения Ария!

Сохранилось немало сведений, как католики утверждали свои позиции в Северной Италии, на континенте, в Южной Англии. Хотя, конечно, не всё и не всюду протекало спокойно и гладко, находились общины, которые раскрывали коварство Рима и противились ему. В первую очередь это тюрки-богомилы, движение которых оформилось к X веку на территории Центральной Европы, затем тюрки-катары и тюрки-альбигойцы, которые приняли от богомилов эстафету борьбы за чистоту веры в Бога Небесного. Катары, например, возвратили себе тенгрианство, за что их (жителей современных Франции, Италии, Испании, Германии) называли хазарами или булгарами. Но силы были слишком неравными.

Вот, казалось бы, «несущественная» историческая деталь, которая многократно фигурировала даже в исторических романах. В средневековой Европе бытовало правило для аристократических родов — обязательный ритуальный поединок с драконом. Не победив своего дракона, молодой человек не мог называться рыцарем или аристократом, двери в замки соседей ему были закрыты… Но какого дракона должен был он победить? Что или кто подразумевался под этим мифическим образом?

Конечно, тюрки. Живых драконов в Европе не было. Образ дракона или змея, как известно, символизировал тюркскую культуру. Значит, от молодого человека требовалось публично отречься от предков, убить в себе память. За этим ритуальным поединком с драконом стояло убийство собственных предков!.. Нет, явно не самые глупые люди собрались в Ватикане.

Костер инквизиции. Показательно, обезображенный образ дракона (символ тюрков-кипчаков) в искусстве средневековья олицетворял темные силы

Или такой пример. У тюрков, приученных только к открытому бою, считалось великим позором наносить противнику колющий удар шашкой или кинжалом — он считался ударом исподтишка. Лишь прямой рубящий удар признавала Великая Степь. Даже в самой безвыходной ситуации гордый тюрк обязан был рубить, но не колоть: по правилам боя неприятель должен видеть удар.

И эту особенность тюркской психологии подметили римляне. В средневековых городах против тюрков они применили шпаги, стилеты и кортики. Колющее оружие. Оно имело явное преимущество перед шашкой в поединках на узких, запутанных улочках. По традициям Степи считалось также неприличным перед чужим домом сидеть на коне, полагалось сойти и вести коня за узду. В помещении тюрку вообще запрещалось обнажать оружие. Всё учли римляне.

Европе было не до честного боя… Шашка уступила шпаге. Победу своего оружия европейцы объясняли тем, что шпага по форме повторяла латинский крест. Это якобы символизировало победу Христа.

Были в истории Европы и крестовые походы, которые в действительности тоже прочитывались иначе, чем в «римской» редакции (эта тема для новой книги по новой истории)… Только к XV веку католики одержали полную победу над тенгрианством — его последние очаги были подавлены и залиты кровью прихожан.

Слово «Тенгри» исчезло из церковного лексикона как еретическое. (Имя Бога-Отца!) Но не исчезло тюркское упрямство. В XVI веке в Центральной Европе оформилось духовное движение — протестантизм… Стоявшие у его истоков последовательно выражали свою позицию, отрицая все римское. И не предлагая уже забытое тенгрианское.

В христианской Церкви к тому времени не было ни одного праздника, посвященного Богу-Отцу! Европа обезличила Бога Небесного и свою победу над Ним назвала эпохой Возрождения… Конечно, об этом надо писать отдельную книгу.

Находка из тюркских курганов: дракон-покровитель V–IV века до н. э.

После крещения Русь осваивала молитвы на том самом церковнославянском, канву которого составлял тюркский язык. Осваивала, поворотивши лицо на Восток, — по-тенгриански. И писала молитвы по-тюркски! Старинные церковные книги тому подтверждение. Разве не показательно, что даже в русских изданиях Афанасия Никитина, тверского купца, побывавшего с 1466 по 1472 год за тремя морями, текст молитвы приводится на тюркском языке:

А Русь еръ Тангрыд сакласын,Олло сакла, бу даниада муну кибит еръ акьтур,нечик Урус ери бегляри акой тугиль;у рус еръ абодан болсын; раст кам даретъ.Олло, Худо, Бог, Данъиры!

А вот ее перевод:

А Русская земля — да сохранит ее Бог.Боже, сохрани ее!В этом мире нет такой прекрасной страны,хотя беки Русской земли несправедливы.Да устроится Русская земляИ да будет в ней справедливость!

Заканчивается молитва, как положено тенгрианским молитвам, словом «Бог»: Алла, Ходай, Бог, Тенгри… Тюркское же духовенство сидело на Руси!

О трагедии собратьев — тюрков Европы — в Дешт-и-Кипчаке, видимо, не знали: Рим и Константинополь не афишировали своих побед. Барьер между Востоком и Западом был практически непроницаемым. Особенно с восточной стороны: не принято было ездить в Европу, неприлично было говорить о ней, отступившей от Бога.

Лишь когда все утихло и греки в XV веке подписали Флорентийскую унию, папа римский стал посматривать далеко на восток — в сторону восходящего солнца. Он будто вспомнил, что «свет начинается с Востока». Папство задумало новую идеологическую интервенцию, назвав ее «третий Рим».

Идея «третьего Рима» предельно проста — создать филиал римской власти в Восточной Европе. Византия во Флорентийской унии признала себя подчиненной папе, став «вторым Римом» для Центральной Европы. Нужен был «третий», чтобы через него властвовать до Урала и далее на восток. А главное — уничтожить заклятого врага папы, Дешт-и-Кипчак с его ненавистным тенгрианством.

Папские аналитики смотрели на Польшу, Литву и на Русь. Кому отдать первенство? Эти страны, с их точки зрения, вполне подходили для заготовленной роли.

На Руси идею «третьего Рима» первым огласил псковский монах Филофей в начале XVI века. И она стала политической теорией Московской Руси. С ней связали убеждение, что Русь — безупречнейшее и благочестивейшее царство на свете…