Азиатская Европа (сборник) - Мурад Аджи

По дурной традиции слово «орарь» считается греческим. Одни настаивают на греческом «видеть», «наблюдать». Другие производят его от «хранение», «попечение», подразумевая, что лица, имеющие орарь, пекутся о душах верующих. Есть и латинский вариант — orarium, от orare (молиться).

Тенгрианский крест — фрагмент украшения седельных ремней. Типичная деталь торжественной упряжи

Такая разноголосица объяснима. Слово это тюркское, в его основе лежит ö r— arï-, состоящее из ö r- (вязать, плести) и arï- (очищаться) (ör— arï- — орары — орари — орарь).

Особого внимания в выражении ö r— arï- заслуживает слово arï-. В древнетюркских религиозных текстах слово arï- означает «очищаться от грехов». Вот цитата: «jazuquη arïγa mujan bulγa sen» («очистятся твои грехи, и ты добьешься справедливости»).

Таким образом, перевод слова «орарь» с древнетюркского — «завяжи и очистись» — совершенно точно передает символическую суть носимого облачения. Здесь нет ни малейшей натяжки.

Надевая орарь, священнослужитель опускает его концы вниз, а прочитав молитву, он перевязывается орарем, показывая тем самым свою духовную чистоту. Это — тенгрианская традиция.

Язычник — сторонник многобожия, идолопоклонник.

Слово «язычник» имеет явную древнетюркскую основу jaz- (грешить). Сочетание jaz— + аффикс — ïgčï переводится как «грешник» (jaz— + — ïgčï — языгчи — язычиг — язычник).

Не исключен и другой вариант этимологии этого слова: тюркская основа jazïnč (грех) + русский суффикс — ник (jazпnи + — ник — язынчник — язычник). Однако это менее вероятно.

Таким образом, можно полагать, что русское слово «язычник» есть заимствование тюркского слова «грешник»…

Как видим, криминалистам открываются неплохие перспективы в исторических исследованиях. Их методики здесь кстати. А мы взяли лишь одну область «преступлений» — религиозную… Так, куда исчезли тюркские духовные ценности? Этот вопрос уже, кажется, не зависает в воздухе, как прежде.

Но религиозная история не закончилась «потерянными» словами, она имела продолжение.

Расколы и раскольники

К концу первого тысячелетия пространство Европы раскололось на две враждующие стихии — Рим и Константинополь возненавидели друг друга. Причины для тайной и явной вражды между ними были давние.

Во-первых, экономические. Византия долго и успешно общалась с тюрками: знаменитый Шелковый путь заканчивался в Византии, проходя по Дешт-и-Кипчаку. Путь «из варяг в греки» тоже вел в Византию и тоже через Дешт-и-Кипчак. Успешная торговля с восточными соседями усиливала позицию греков в их противостоянии Риму. Вот Рим и желал выгодных ему перемен.

Вторая причина противоборства Рима и Константинополя была не менее весомой — религиозные разногласия. Они выткали канву всей политической жизни Европы: «Чья власть, того и вера». Эти слова служили девизом. Речь шла о владении миром, о претензиях двух держав, которые лишь маскировали свои желания теологическими спорами: не Бог, а золотой телец вдохновлял правителей.

Приняв в IV веке христианство, и Рим, и Константинополь быстро из рабов превратились в господ, и они не жалели сил, чтобы после смерти Аттилы отмыть, обелить свое рабское прошлое. Греческие императоры первыми поняли, как это сделать — с помощью религии, которую обе страны приняли все-таки насильственно и которую теперь важно было сделать себе подвластной.

Лишь религия несмываемой печатью указывала им на былое.

В Центральной и Западной Европе преуспевали римляне, переманившие много кипчаков. Восточная Европа осталась за греками, которые умело балансировали между Римом и степняками. А поскольку политическое давление в Европе велось через Церковь, то правители двух враждующих стран обратили взоры именно на Церковь, через нее надеясь влиять и на противника, и на соседей, через нее возвышаться и творить себе будущее и прошлое. Христианство все больше и больше становилось инструментом политики. И только политики.

В Риме вплоть до IX века светская власть очень активно вела дела папства — церковные нововведения, догматы и правила исходили, как правило, от светских политиков, которым прислуживала Церковь.

И это было объяснимо. После блестящих побед Аттилы Западная империя долго не могла восстановиться — ее терзали «варвары» и многочисленные «варварские королевства», которые появились в Европе.

Лишь в 591 году, заключив мир с варварами-лангобардами, римские власти получили передышку. И за дело взялась Церковь, центр которой был тогда в Византии, — папа римский обязан был согласовывать свои действия с Вселенским патриархом, но он не всегда делал это.

В VII–VIII веках Римская церковь с благословения папы Григория Великого тайно начала блестящую идеологическую агрессию на север, к тюркам, где господствовало тенгрианство (или «арианство», по христианской терминологии). Тысячи и тысячи людей через десятилетия оказались в плену Рима. И они даже не узнали об этом!

Папа умело повел диалог с королем Испании, нашел общие слова с воинственной Брунгильдой — королевой Австразии, стал едва ли не своим человеком на южных землях Британских островов. Вся Западная Европа почувствовала на себе миротворческую активность Рима — войны надоели всем.

Одно из ранних изображений Христа. Налицо попытка изменения формы равностороннего креста. Художник пытается уместить человека на тенгрианском кресте, умышленно искажая пропорции тела Распятого

Умело маневрируя связями, не афишируя их, папа тихо собирал силу, превращая папство в активный институт власти… Тайное войско, суд, финансы… А главное — слово (идеология), оно было главным оружием.

Папа Григорий Великий задумал государство над государствами… Триста лет энергично и незаметно Западная церковь вела его строительство. Лишь когда все было готово, папа Николай I (858–867) заявил о самостоятельности римской церкви. Это был очень серьезный удар по престижу Византии. Завоеванная самостоятельность! С ней нельзя было не считаться, ее нельзя было не уважать.

В Византии же, начиная от императора Константина, Церковь стояла за спиной императора, полагаясь на его силу и власть. Она почила на лаврах. Зависимость ее проявлялась во всем, активной политики она избегала. Тихо властвовала.

В споре за лидерство церковный Рим выбрал, конечно, самый трудный, но и самый плодотворный путь: он полагался только на себя. Последовательно укрепляя свою власть, свои финансы и одновременно упрощая тенгрианский канон, формировал свой обряд, свою службу. Иначе говоря, искал свое лицо, свою индивидуальность. Только так он мог вырвать церковное лидерство у Византии и вновь занять трон повелителя Европы.

В Западной церкви смело отбрасывали старые, придумывали новые обряды, которые по духу были ближе европейцам. И хотя образ тюркского Бога Небесного по-прежнему присутствовал в ее пантеоне, но… уже не на переднем плане был он. Скорее ютился фоном для Христа, Девы Марии, различных святых. Религия все дальше отходила от своей божественной сути. Внешняя, обрядовая ее сторона явно преобладала в нововведениях Рима.

Впрочем, так и должно было быть: иначе папство не получило бы свое лицо и право на собственную церковную политику, к которой обязаны были прислушиваться. В средневековье обрядовой стороне придавалось особое значение. Парадокс заключался в том, что внешняя помпезность уводила людей от Бога. Рим, добившийся власти, нищал духовно: богатство, роскошь губили его, вызывали несогласие паствы.

Константинополь уступал римлянам одну позицию за другой — политика греков была даже не консервативной, скорее закостенелой. Греческие правители тихо паразитировали на религии, напоминая медведя в берлоге, который живет зимой за счет накопленного летом жира. Однако в идеологии так продолжаться долго не могло — и идеи стареют. Жизнь при всей ее лености, консервативности не терпит застоя, иначе она превращается в болото.

Византия была обречена. Рано или поздно страна должна была рухнуть в это бесславное болото: ее благополучие целиком и полностью зависело от Дешт-и-Кипчака. Не считаться с тюрками она не могла. Вот почему греки держались чуть восточнее для Запада и чуть западнее для Востока.

Конечно, нововведения были и в Греческой церкви, но непоследовательные, непродуманные (например, иконоборчество). Константинополь вынужденно проявлял сдержанность, похвальный консерватизм, который в конце концов и привел Европу к разделению христианской единой Церкви на византийскую и римскую. Случилось это 16 июля 1054 года, тогда был подписан акт взаимного отлучения.