Маг в законе. Том 1 - Генри Олди

Мне бы так: чтоб сразу носом по ветру!

– Кому Вадюха, друг сердечный, а кому и Вадим Геог… Герог… Георгич! Налетели, воронье?! Рады, значить, на дармовщинку?! Как человек опосля гамни… омни… амнистии вернулся – так сразу явились, не запылились! А где вы?.. где?..

Мужичок от безнадеги аж рукой махнул. А рука возьми да и впрямь махнись. Вот он и направился за рукой своей к ближайшему забору, где и поспешил присесть.

Умаялся, видать, Вадюху поздравлять.

Друга сердечного.

– Это вам не… – сообщил мужичок, тщетно пытаясь сложить кукиш. – Вадюха Гаглоев – это, знаете…

И захрапел, ткнувшись щекой в недосложенный кукиш.

– Праздник у человека, – Катарина сверкнула белозубой улыбкой и подмигнула мне. – Ай, Аза, ай, изумрудная! Отчего ж и не разговеться, если очередной Ответчик на Вышний Суд предстал, за грехи наши тяжкие? Мы теперь все голуби чистые, безгрешные – потому и амнистия. Вышел человек, гуляет, всех угощает. А мы что, подруги, не люди? Поздравим Вадима свет Георгиевича с возвращеньицем?

Праздник – это славно! На празднике ромам всегда найдется, чем поживиться! А я праздники и за просто так люблю – потому как весело! Плясать люблю! песни петь! за столом сидеть, пока все не напились, как этот… в одежке из болота.

Только вот не хотелось мне туда идти. Ну не хотелось, и все!

Промолчала я. Пошла – засмеют ведь.

* * *

На каком подворье гуляют, и глухой бы услышал. Искать не пришлось; ворота – настежь, заходи кто хочет!

Двор (немаленький двор, однако!) весь жердями перекрыт. Жерди те виноград заплел потолком зеленым, грозди черные вниз свешиваются; а под лозами стол выставлен, да длиною – во весь двор, до самого крыльца! За столом народ гуляет, кто-то уж и пляшет вприсядку, под дудки с бубнами; во главе стола хозяин сидит – видать, тот самый Гаглоев Вадим Георгиевич и есть: улыбка в пол-лица, глаза карие щурятся хитро, лицо круглое, конопатое. Волосы – что смолой башку облепили; татарин – не татарин, грек – не грек, хохол – не хохол (всяких я уж тут насмотрелась!); а вот что хозяин – сразу ясно.

И что острожник – тоже. Вон, на руке наколка синеет, только не разобрать отсюда, какая. Мне дядька Друц про наколки-то рассказывал…

– Мир да удача вашему дому, беды вас стороной обойдут, несчастья минут! – Лейла с Катариной направляются прямиком к хозяину, и я спешу за ними; дети уже вертятся среди гостей.

Небось, обожрутся до отвалу…

– Вижу, дом казенный позади остался, пропади он пропадом; ты теперь, Вадюша-яхонт – птица вольная! Радость червонная у тебя в сердце – и впредь будет радость, во веки веков, аминь! Не вернется к тебе туга-печаль, фарт да удача тебе светят, за сердце твое доброе да щедрое, за удаль молодецкую! И Жора, отец твой, с небес смотрит-радуется, на сынка не наглядится!

Ишь, тараторит… мне бы так!

– Ну, спасибо, красавицы, за такие слова! – хозяин явно доволен. – Ишь, о прошлом с порога все верно сказали – ну да знаю я вас, ромское племя! Может, и на будущее погадаете?

– А как же не погадать, Ваденька, если хороший человек просит?! Дай ручку, барин ты мой, всю правду скажу…

– Потом, потом, красавицы! Садитесь за стол, угощайтесь – на пустое брюхо грех людей мытарить! Вы из какого табора-то? кто вожак?

– У нашего вожака карман шире пиджака! – вот и мне слово вставить удалось; а то ведь хуже нету, как молчать да слушать. – Про барона Чямбу слыхал?

– Слыха-а-ал! – передразнивает меня хват Вадюха, но я не обижаюсь. – Да мы с Чямбой на ярмарках, знаешь, сколько вина вместе выпили! А в позапрошлом году… ладно, не о том базар! Вернетесь в табор – кланяйтесь барону. Передайте, Вадюха-Сковородка с кичи откинулся; пусть в гости заходит, ежели выберется! А пока – все за стол! Я угощаю!..

Он вдруг притворно вылупился на меня.

– А ты, птица-синица, ты-то кто такая будешь? Побирушка? Богомолка? Ишь, богомолка-балаболка!

– А вот такая и буду, как была, когда мамка родила!

Само сложилось-вывернулось.

– Скажешь, тоже ромка?

– Нет, мордва болотная, немаканая! Аль не видишь, бриллиантовый?

– Вижу, вижу, шестерки-козыри… – и все смотрит на меня искоса, по-птичьи. Будто прыщ на ровном месте углядел, какого раньше не заметил.

Ишь, уставился!.. аж мурашки по спине.

– Ладно, ромка белобрысая, вот ты-то мне после и погадаешь. А сейчас – ешь от пуза! – Вадюха-Сковородка отвел взгляд. Скалится весело, а я себе думаю: верно прозвали, рожа плоская, как сковорода. – Эй, Мишок, подвинься, прими гостью! Да смотри мне, не лезь к девке кобелем! Знаю я тебя!

– Да что вы, Вадим Георгич, я ж по уму, в самом деле…

И ко мне:

– Садись, не стесняйся; на халяву любой кус на любой вкус! Плова хочешь? А вот судак жареный – пальчики оближешь! Тебя звать-то как?

– Азой зови, соколик! – улыбаюсь ему, как Катарина учила.

Ничего парень, бойкий, на скорую руку тесаный. Только кобелистый – прав Вадюха.

– А меня – Михаил. Для своих – Мишок. Я у Вадюхи сейчас – правая рука! Он без меня… – парень выпячивает грудь колесом, а меня едва не разбирает смех. Ну да пусть его хорохорится – жалко, что ли?

– Знаешь, Аза, – он заговорщицки подмигивает, – а не выпить ли нам хорошего винца за приятное знакомство?

Ответа не требуется: Мишок уже тянется к большой плетеной бутыли, наклоняет ее, встряхивает – и с досадой отставляет прочь.

– Черт, выхлебали, курьи дети! Во народ! Не успеешь оглянуться… Ладно, я мигом. У Вадюхи вина – залейся! Щас, притараню, и еще получше этого, – Мишок исчезает, а я наконец могу спокойно заняться всякими вкусностями, которыми уставлен стол.

Плов, судак, мясо с сыром, запеченное в виноградных листьях (забыла, как по-местному называется) – живут же люди! Лопнуть можно! У нас в Кус-Кренделе не во всякий праздник мясоедом грешат, а винограда ихнего и не видал никто отродясь! Расскажешь – не поверят, в лицо расхохочутся. Рыба да пшено… Эх, как мамка-то моя там? Тятя хоть и пил безбожно, но когда-никогда избу латал, дрова колол; опять же, глядишь – и не пропьет лишний грошик, нам оставит. Да и я мамке помогала – а теперь куда? Одна с малыми осталась – не померли бы с голодухи! Ну, сейчас-то не пропадут, летом, а вот зимой…

Надо бы им денег выслать – я уже одиннадцать рублев с полтиной скопила; да вот только как высылать правильно, чтоб дошло? Дядя Друц отродясь денег никому не слал, другие ромы – и подавно. Увижу Рашельку – у нее спрошу. Она точно знает! Она все знает! Мы когда в поезде ехали…

* * *

…Мы тогда сперва по лесу двое суток шли. Без ружья, без спичек, один ножик на всех… И ничего, выбрались! Федюньша дорогу указывал, а дядька Друц зайцев тайным свистом приманивал. Сунет пальцы в рот, зальется – глянь, косой из-за куста выглядывает!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});