Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

Учитывая особенности нашего корабля, подумала Хоури, здесь должно найтись достаточно всякого железного стреляющего лома, который только и дожидается меня. Когда наступит время, я сумею подобрать что-нибудь умеренной убойности, и у меня останется еще время, чтобы изучить его свойства, прежде чем пустить его в ход против Силвеста.

— Наверняка я сумею подыскать что-либо подходящее.

— Я еще не закончила. Ты не должна приближаться к нему, и не должна убивать его вблизи от кибернетических устройств. Эти условия я также уточню позже, когда мы будем ближе ко времени убийства. Чем в большей изоляции он будет, тем лучше. Если тебе удастся захватить его на поверхности Ресургема, в ситуации… где он будет беспомощен, ты удовлетворишь мои требования полностью.

По-видимому, для Мадемуазель сказанное имело огромное значение, так что Хоури постаралась ничего не забыть и все запомнить, хотя звучало это иногда наподобие средневековых заклинаний против лихорадки.

— И ни в коем случае не позволяй ему покинуть Ресургем. Пойми, что, если на орбите Ресургема появится какой-нибудь суперсветовик, даже наш, Силвест обязательно попытается проникнуть на него. Этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.

— Я поняла, — сказала Хоури. — Его надо убить внизу. Это все?

— Не вполне, — призрак улыбнулся. Ухмылка была совершенно вурдалачья, Хоури еще не приходилось видеть такого в арсенале Мадемуазель. Может быть, подумала она, та истощила свой набор выразительных средств, оставив лишь кое-что для специальных случаев. — Конечно, я захочу иметь доказательство его гибели. Вот этот имплантат зафиксирует обстоятельства смерти, но когда ты вернешься на Йеллоустон, я хочу получить от тебя физическое доказательство, подтверждающее свидетельство имплантата. Я хочу получить останки, и не только пепел. То, что у тебя будет, ты поместишь в вакуум. Запечатаешь и изолируешь от корабля. Если надо, замуруй в камень, но все равно доставь мне. Я нуждаюсь в доказательствах.

— А потом?

— А потом, Ана Хоури, я отдам тебе мужа.

Силвест не останавливался даже перевести дыхание, пока они с Паскаль не достигли внешней скорлупы Города и не проникли в нее, сделав несколько сот шагов по лабиринту туннелей, пронизывающих эту оболочку. Он шел наугад, игнорируя знаки, оставленные археологами, стараясь лишить своих преследователей всякой надежды на отыскание пути их бегства.

— Не так быстро, — взмолилась Паскаль. — Я боюсь заблудиться.

Силвест закрыл ей рот ладонью, хотя и знал, что ее потребность заговорить вызвана подсознательным желанием забыть о недавнем убийстве отца.

— Надо соблюдать тишину. Сейчас в «скорлупе» полно патрулей Праведного Пути, жаждущих перехватить беглецов. Мы должны обойти их.

— Но мы же заблудимся, — сказала она, понизив голос. — Дэн, люди уже погибали здесь. Они не сумели выбраться отсюда, и голод убил их.

Силвест втолкнул Паскаль в узкий штрек, оставленный строителями и уводивший куда-то в густую и душную тьму. Стены были скользкие, на полу — ни дощечки настила.

— Вот чего здесь никогда не случится, — сказал он, гораздо более спокойно, чем чувствовал себя на самом деле, — так это того, что мы с тобой заблудимся, — он постучал пальцем по глазу, хотя темнота была такая, что для Паскаль этот жест пропал впустую. Подобно зрячему среди слепых, Силвест начисто забывал, что большая часть его бессловесных средств общения пропадает зря. — Я могу «проиграть» заново каждый шаг, который мы сделали до сих пор. А стены прекрасно отражают тепло, полученное от наших тел. Мы тут в гораздо большей безопасности, чем были бы в Городе.

Она долго-долго молчала и тяжело дышала у него за спиной. Наконец прошептала:

— Я надеюсь, что это не один из тех редких случаев, когда ты ошибаешься. Потому что иначе мы получили бы слишком дурное предзнаменование в самом начале нашей супружеской жизни. Ты так не думаешь?

Ему было не слишком весело — кровавая бойня в храме все еще стояла перед глазами. И все же он рассмеялся, что как бы смягчило жестокость реальности. Это было хорошо, ибо когда он подумал и успокоился, то понял, что страхи Паскаль вполне оправданны. Даже если бы выход из лабиринта был ему известен, то это знание могло бы оказаться никчемным, если, например, туннели окажутся слишком скользкими, чтобы вскарабкаться наверх или, скажем, если, как утверждают слухи, лабиринт иногда сам начинает изменять свою конфигурацию. Затем… волшебные у него глаза или нет, но с голоду-то они вполне могут умереть, как умерли те несчастные идиоты, которые еще до них покидали уже разведанный путь сквозь лабиринт.

Все глубже и глубже уходили они в лабиринт амарантян, ощущая как лениво изгибается туннель, как причудливо, подобно дождевому червю, точит он свой путь сквозь толстую скорлупу Города. Впасть в панику было еще страшнее, чем потерять направление, а заставить себя сохранять спокойствие — куда как тяжело.

— Как ты думаешь, сколько времени нам придется здесь пробыть?

— День, — сказал Силвест. — К этому времени должны подойти подкрепления из Кювье.

— И на чьей стороне они будут?

Силвест, выставив плечо вперед, пролез через суженное горло туннеля. Дальше туннель расходился натрое. Силвест мысленно бросил монетку и двинулся влево.

— Хороший вопрос, — сказал он, но так тихо, чтобы жена его не услышала.

А что, если этот инцидент был лишь эпизодом переворота, охватившего всю колонию, а вовсе не локальным актом терроризма? Что, если Кювье уже вышел из-под контроля правительства Жирардо и теперь находится в руках Праведного Пути? Смерть Жирардо оставила без управления громоздкую партийную машину, важнейшие шестерни которой пропали в храмовом зале во время брачной церемонии. В этот момент слабости революционеры, задумай они блицкриг, могли добиться многого. Возможно, все уже кончено, бывшие враги Силвеста сброшены с трона власти, и новая неизвестная сила захватила главенство. В этом случае торчать в туннеле — просто терять время.

Правда, в конце-то концов они с Жирардо перестали быть врагами.

Наконец, они вышли к широкой плоской горловине, в которой сходилось несколько туннелей. Там было где посидеть, а воздух был чист и свеж. Значит, система подкачки воздуха работала совсем близко. С помощью инфракрасного зрения Силвест наблюдал, как осторожно садится Паскаль, как шарят ее руки по трещиноватому полу, боясь нащупать крысу, острый камень или чей-то череп.

— Порядок! — сказал Силвест. — Здесь мы в безопасности, — эти слова, будучи произнесены вслух, казалось, приобрели особую реальность. — Если кто-то появится, мы успеем скрыться. А пока будем лежать тихо и ждать.

Конечно, сейчас, когда волнения, связанные с их побегом, отошли на задний план, Паскаль снова начнет думать об отце. Этого ему не хотелось. Во всяком случае, сейчас.

— Старый тупица Жанекин, — сказал он, надеясь хоть как-то отвлечь ее от мыслей об отце. — Должно быть, они его шантажировали. Так чаще всего и бывает.

— Как? — с трудом спросила Паскаль. — Как именно бывает чаще всего?

— Коррумпируют тех, кто вне подозрения, — его голос был так тих, что почти переходил в шепот. Газ, использованный при атаке в храме, почти не затронул легких Силвеста, но все же поразил его голосовые связки. — Жанекин многие годы работал над этими птицами. Во всяком случае, с тех пор, как мне он мне знаком по Мантелю. Все началось с того, что ему захотелось получить безвредные живые скульптуры. Он повторял, что колония, вращающаяся на орбите Павлина, просто обязана иметь у себя несколько живых павлинов. Но кто-то нашел для них куда более эффектную работенку.

— А не могло ли быть, что эти птицы были сами по себе ядовиты? — отозвалась Паскаль, задумчиво растягивая последнее слово. — Налили в них яду, как в ходячие бомбы…

— Почему-то я сомневаюсь, чтобы Жанекин позволил испоганить так много своих драгоценных павлинов.

Возможно, в воздухе было что-то, от чего Силвест вдруг почувствовал такую усталость и сонливость. Сейчас они в безопасности. Если бы киллеры шли за ними по следам — они ведь уже давно обнаружили, что Паскаль и его нет среди трупов, — то появились бы в этой части «скорлупы» уже давно.

— Я никогда не верила, что у отца есть настоящие враги, — говорила между тем Паскаль. Ее фраза повисла в тишине этого чуждого им пространства. Силвест понимал ее страх: она слепа, она полагается только на его заверения, само это место является для нее воплощением ужаса. — Я никогда не думала, что кто-нибудь убьет его, не верила, что появится кто-то, кого можно подвигнуть на такое дело. Хотя, похоже, желающие для этого все же нашлись.

* * *

Вместе с другими членами команды Хоури пришлось лечь в глубокий сон на большую часть времени полета к Ресургему. Но до этого она много часов провела в Оружейной где подвергалась воздействию всевозможных смоделированных ситуаций. Спустя какое-то время эти ситуации стали возникать и в ее снах, причем в таких масштабах, когда термин «смертельная усталость» уже не мог служить адекватным выражением последствий, вызываемых повторением упражнений, придуманных для нее Вольевой. И все же пребывание в обстановке Оружейной ей нравилось, так как здесь, ей казалось, она находит убежище от преследующей ее тревоги. В Оружейной, например, проблема Силвеста превращалась во что-то вроде нервной почесухи — не больше. Хоури, как и раньше, понимала, что находится в почти безвыходной ситуации, но здесь этот факт не казался ей таким критическим. Оружейная стала для нее всем, она ее не боялась. После тамошних занятий Хоури до наступления ночи пока еще оставалась сама собой, что давало ей основания считать, будто Оружейная вряд ли виновата в ее состоянии. И вообще, вряд ли то, что с ней сейчас происходит, окажет воздействие на исход ее миссии.