Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

— Так и вышло?

— Возможно. Но не в этом дело. Во времена Восьмидесяти операция по обратному переносу сознания — от машины к человеку — была еще за гранью возможного. Реальной причины торопиться не было. Кэл всегда мог держать свой клон в глубоком сне до тех пор, пока тот не понадобится. Мог сделать и еще один клон — уже из клеток мальчика. Он умел заглядывать далеко вперед, этот Кэлвин!

— Если считать, что обратный перенос сознания возможен.

— Что ж, Кэлвин понимал, что вероятность положительного результата его действий не слишком велика. У него поэтому и был подготовлен еще один путь для продления жизни, кроме обратной перезаписи.

— А именно?

— Его запись на уровне бета, — Саджаки теперь говорил не торопясь, холодно, ледяным тоном, таким ледяным, как воздух в помещении Капитана. — Хотя формально эта запись не имела сознания. Но это была весьма детализированная факсимильная копия Кэлвина. Ее относительная простота означала, что ее проще закодировать и переписать во влажную среду мозга Дэна. Куда проще, нежели импринтировать туда перезапись на альфа-уровне.

— Я слышала, что первичная запись на уровне альфа куда-то исчезла, — сказала Хоури. — Так что того Кэлвина, который мог бы продолжать свое дело, фактически не осталось. Не трудно догадаться, что и Дэн повел себя куда более независимо, чем захотелось бы Кэлвину.

— Это еще мягко говоря, — кивнул Саджаки. — История Восьмидесяти стала началом упадка Института Силвеста. Дэн сбросил с себя кандалы, так как больше интересовался тайной Странников, нежели кибернетическим бессмертием. У него оставалась запись отца на бета-уровне, хотя он, видимо, не понимал ее истинного значения. Он, скорее, рассматривал ее как семейную реликвию, чем как нечто неизмеримо более важное, — Триумвир снова усмехнулся. — Думаю, если бы он знал, что это такое, он бы ее уничтожил, хотя это означало бы его собственную аннигиляцию.

Понятно, думала Хоури. Запись на бета-уровне — это что-то вроде демона, который рвется изо всех сил, чтобы получить тело нового хозяина. Он еще не полностью обрел сознание, но обладает мощной потенцией и тонкой изобретательностью, с которой подражает истинному интеллекту.

— Меры предосторожности, придуманные Кэлвином, были весьма полезны для нас, — продолжал Саджаки. — В бета-записи было заключено вполне достаточно опыта Кэлвина, чтобы вылечить Капитана. Все, что было нужно, — это уговорить Дэна позволить Кэлвину временно поселиться в его мозгу и теле.

— Но Дэн мог бы кое-что заподозрить, когда этот план осуществился так легко?

— Но это вовсе не было так легко, — признался Саджаки. — Еще как не легко! Те времена, когда Кэлвин одерживал верх, походили скорее на бешеное овладевание. Особенно трудно было контролировать движения. Чтобы подавить личность Дэна, нам приходилось давать ему коктейль из нейроингибиторов. А это означало, что когда Кэлвин наконец прорывался, тело, в котором он оказывался, было почти парализовано нашими наркотическими препаратами. Получалось так, будто блистательный хирург отдавал приказы пьянице. И… при этом… для Дэна эта история была особенно противна… и очень болезненна, как он говорил.

— Но дело сделали?

— Верно. Однако это произошло сто лет назад, а сейчас самое время посетить того же врача еще раз.

* * *

— Ваши флаконы, — сказала Ординатор.

Одна из закутанных в мантильи сопровождающих Паскаль выступила вперед, держа в руке флакон, похожий на тот, который Силвест вынул из своего кармана. Только цвет их был различен. Жидкость во флаконе Паскаль — ярко-красная, а у Силвеста — тронутая желтизной. Внутри флаконов плавали гроздья более темной субстанции. Ординатор взяла оба флакона и подержала их некоторое время на виду, прежде чем поставить на стол.

— Мы готовы приступить к свадебному обряду, — сказала Ординатор, а затем задала обычный вопрос, нет ли среди присутствующих лиц, кого-нибудь, кто имеет биологические или этические соображения, по которым обряд венчания не должен состояться. Возражений, конечно, не последовало.

Но в этот странный напряженный момент, казалось, таящий многочисленные нарождающиеся возможности, Силвест заметил среди зрителей женщину под вуалью. Незнакомка порылась в сумочке, достала изящный закрытый рубиновой пробкой флакончик с какими-то янтарными духами и откупорила его.

— Дэниел Силвест, — произнесла Ординатор, — берешь ли ты в жены эту женщину по законам Ресургема до тех пор, пока этот брак не будет аннулирован по данной или иной легальной системе?

— Беру, — ответил Силвест.

Тот же вопрос, но уже обращенный к Паскаль.

— Беру, — ответила она.

— Тогда наложим узы.

Ординатор вынула из своей шкатулки брачный пистолет и переломила его в замке. Затем взяла красный флакон, который принесла прислужница Паскаль, вложила его в казенную часть пистолета и защелкнула затвор. Иллюзорные огоньки пробежали по стволу оружия. Жирардо положил руку на предплечье Силвеста, поддерживая его, а Ординатор прижала сходящийся на конус ствол к черепу Силвеста, чуть выше глаза. Силвест был прав, когда говорил Жирардо, что церемония не слишком болезненная, но и приятной ее не назовешь. Он ощутил внезапный холод в тот момент, когда жидкий гелий ударил ему в череп. Неприятное ощущение длилось недолго, а небольшая ссадина на коже должна была зажить через несколько дней.

Иммунная система мозга куда слабее, нежели у тела в целом, и клетки Паскаль, плававшие в бульоне из содержимого клеток-хелперов, скоро сольются с клетками самого Силвеста. Их объем ничтожно мал — меньше десятой доли процента от массы мозга, но трансплантируемые клетки несут на себе нестираемый отпечаток личности Паскаль — тончайшие нити голографических вместилищ памяти и характера.

Ординатор удалила из пистолета использованный флакон и вложила на его место желтый. У Паскаль это был первый брак, и она с трудом скрывала свое волнение. Жирардо придерживал ее за руки, пока Ординатор вводила в ее мозг нейронный материал Силвеста. Паскаль сильно вздрогнула, когда это произошло.

Силвест не стал выводить из заблуждения Жирардо, считавшего, что имплантат действует постоянно. Он знал, что здесь не тот случай. Трансплантируемая нейронная ткань помечена безвредными изотопами, которые позволяют выполоть и уничтожить чужеродные клетки с помощью специальных вирусов развода. До сих пор Силвест не прибегал к такой процедуре и надеялся, что так будет и дальше, независимо от числа браков. В его мозгу жили призрачные образы его прежних жен (так же, как в их головах — его образ), а теперь там будет жить и образ Паскаль. Говоря по правде, в памяти Паскаль тоже появятся очень бледные воспоминания о женах Силвеста, которых она никогда не видела.

Таковы стоноровские обычаи.

Ординатор аккуратно укладывала брачный пистолет в шкатулку.

— Согласно закону Ресургема, брак отныне формально заключен, — сказала она. — Объявляю вас…

В этот момент запах духов настиг птиц Жанекина.

Женщина, которая открывала янтарный флакончик духов, уже исчезла, оставив пустое кресло. Нежный странный аромат, исходивший от флакона ее духов, заставил Силвеста почему-то вспомнить о хрупких осенних листьях. Ему показалось, что сейчас он расчихается.

Что-то было не так.

Зал, казалось, осветился резким бирюзовым светом, будто одновременно раскрылась сотня вееров, окрашенных пастелью. Это распушили свои хвосты павлины Жанекина. Со свистом раскрылись миллионы павлиньих глаз. Внезапно воздух посерел.

— Ложись! — завопил Жирардо. Он как безумный рвал ногтями кожу на шее. Из нее что-то торчало, что-то маленькое и изогнутое. Немея, Силвест взглянул на свой костюм и увидел с полдюжины колючек, изогнутых в виде запятых, воткнувшихся в ткань. Им не удалось проткнуть ее, но он боялся до них дотронуться, чтобы стряхнуть на пол.

— Это орудия убийства! — хрипел Жирардо. Он рухнул под стол, потянув за собой Силвеста и свою дочь. Среди присутствующих воцарился хаос. Охваченная ужасом толпа возбужденных людей рвалась к выходу.

— Они воспользовались птицами Жанекина, — буквально визжал в ухо Силвесту Жирардо. — Отравленные колючки были у них в хвостах!

— Ты ранен, — сказала Паскаль, слишком ошеломленная, чтобы в ее голос мог вкрасться хотя бы оттенок чувства. Над их головами посверкивали вспышки и клубился дым. Слышались отдельные вопли. Краем глаза Силвест увидел женщину с духами, обеими руками державшую обтекаемый пистолет устрашающего вида. Она поливала из него присутствующих, рубчатый ствол выбрасывал холодные импульсы энергии. Над ней висело несколько антигравных камер, безучастно регистрирующих бойню. Силвест никогда не видел такого оружия, каким пользовалась женщина. Он был уверен, что оно произведено не на Ресургеме, так что были лишь две возможности: или его привезли с Йеллоустона вместе с переселенцами, либо его продал торгаш Ремильо, который побывал здесь уже после переворота. Стекло — амарантянское стекло, — выдержавшее уже десять тысяч столетий, со звоном трескалось наверху. Брызгами карамели оно неслось с высоты, осыпая визжащую публику потоками острых зазубренных осколков. С бессильной яростью Силвест смотрел, как рубиновые стрелы вонзаются в плоть подобно замороженным молниям. В воплях испуганных людей тонули стоны раненых.