Подлинная история тамплиеров - Шаран Ньюман

Климент должен был найти способ овладеть положением.

В ответ на возмущение папы Филипп заявил, что опасность, которую представляли тамплиеры, была столь велика, что он, как добрый христианин и увенчанный короной защитник веры, оказался перед необходимостью принять срочные меры, поскольку сам Климент пребывал в бездействии. Папа не счел это объяснение убедительным — как и магистры Парижского университета, когда Филипп изложил им свои резоны.

По сути, король так и не сказал, какую именно угрозу несли храмовники. С его стороны прозвучали лишь туманные намеки, что братья ордена вовлекали людей в пагубную ересь, однако о существовании заговора с целью уничтожить королевство или убить папу Филипп не упоминал. Надо сказать, что до признания самого Жака де Моле все обвинения против тамплиеров зиждились исключительно на слухах. Однако, после того как Жак и другие руководители ордена признали свою вину, судьба рыцарей Храма была решена.

И все же до официального роспуска ордена пройдет еще целых пять лет — период, на протяжении которого обсуждался вопрос о виновности или невиновности тамплиеров, и ход этого обсуждения отражает политический климат и эмоциональное состояние общества в Европе. Тамплиеры оказались в известной степени пешками в борьбе папы Климента V за освобождение от диктата французского короля. Кроме того, они ощутили на себе ненависть местного духовенства, которую оно питало ко всем орденам, получившим папские привилегии. На судьбе тамплиеров сказалось и распространенное в обществе мнение об их высокомерии и слишком большой власти. В довершение всех неприятностей именно в эту пору Европу охватила тревога по поводу распространения ереси и укоренилась вера, что еретические учения связаны со всякого рода колдовством и магией. Кульминации эти настроения достигли в семнадцатом веке, в эпоху Просвещения с ее процессами над ведьмами[325].

На первых порах Климент просто пытался извлечь максимальную выгоду из возникшей ситуации. Демонстрируя, что он якобы владеет инициативой, папа 22 ноября 1307 года приказал подвергнуть аресту всех храмовников во всех странах. Одновременно он разослал по всей Европе своих представителей, чтобы проследить за ходом дела.

Пока папа вел себя столь противоречиво, люди короля продолжали весьма энергично допрашивать братьев ордена. По некоторым сведениям, в результате такого дознания не менее тридцати шести тамплиеров скончались.

Источники обвинений

Большинство обвинений против тамплиеров были весьма банальны, и в течение долгого времени общее мнение склонялось к тому, что Филипп и его советники просто-напросто все это выдумали. Надругательство над святынями, идолопоклонство, сексуальные извращения и дикие оргии — в этом обвиняли чужаков и неугодных задолго до появления христианства. Скажем, в разгульных оргиях полагали виновными всех еретиков, даже тех, кто проповедовал сексуальное воздержание.

Так или иначе, но по меньшей мере один человек распространял истории о распутстве тамплиеров еще за несколько месяцев до их ареста. Этот человек, некий гасконец Эскин де Флойран, потратил немало усилий, чтобы привлечь к себе внимание европейских монархов. Сначала он явился к королю Арагона Хайме II, но тот счел рассказы гасконца абсолютной чепухой. Но Эскин не был обескуражен. С теми же историями он отправился к Филиппу Красивому, который оказался куда более благодарным слушателем. Король послал своих соглядатаев в различные командорства ордена, чтобы выяснить, правду ли поведал ему Флойран. Вернувшись, люди короля подтвердили: все так и есть! Трудно сказать, как королевским шпионам удалось это выяснить — вряд ли они сами вступали в члены ордена. Возможно, они расспрашивали завсегдатаев близлежащих кабаков, ведь именно так поступают сыщики в телесериалах.

Тамплиеры знали об обвинениях Флойрана, но, похоже, не придавали им значения. Для опытного главы ордена Жак де Моле вел себя уж слишком наивно.

В январе 1308 года Флойран написал королю Хайме II письмо — мол, я же вас предупреждал! Ведь говорил он арагонскому монарху, что тамплиеры отрицают Христа, и плюют на крест, и совокупляются друг с другом, и целуют друг друга во всякие места при вступлении в члены ордена. «Вы были первым властителем, — напоминает королю Эскин де Флойран, — первым в целом мире, кому я поведал об этих безобразиях… А вы, государь, не пожелали отнестись к словам моим с полным доверием»[326]. А затем сей достойный муж излагает главную причину, побудившую его взяться за перо: «Государь, надеюсь вы помните о своем обещании… буде эти деяния тамплиеров найдут подтверждение, платить мне 1000 ливров ежегодной ренты да еще 3000 ливров от их имущества»[327].

Заплатил ли Хайме обещанное, осталось неизвестным.

Мне так и не удалось выяснить, откуда Эскин де Флойран черпал свои сведения о тамплиерах. Был ли он честным гражданином, уведомляющим власти о преступлении, или просто алчным мерзавцем, преследующим корыстные цели?

Этого — как и многого другого — мы никогда не узнаем.

Если тамплиеры были невиновны, почему они признались в том, чего не совершали?

На этот вопрос люди ищут ответ на протяжении нескольких веков. Некоторые полагают, что рыцари Храма все же были виновны. В самом деле, зачем хранить в тайне обряды посвящения в члены ордена, если в них нет ничего дурного? Другие считают, что, хотя часть обвинений и была справедлива, эти действия храмовников не следует считать признаками ереси. Заявлять об отрицании Христа и плевать на крест новобранцам надлежало для доказательства их послушания. Поцелуи могли быть просто средневековым мальчишеским ритуалом, демонстрирующим покорность. Все эти обряды не означали ничего особенного — обычная церемония вступления в братство[328].

Однако кое-кто воспринимает эти признания с большей серьезностью. Они исходят из предположения, что по крайней мере часть из них указывает на события, в действительности имевшие место, из чего делается вывод, что тамплиеры являлись неким тайным мистическим и/или языческим обществом[329]. Однако, хотя братьев ордена и обвиняли в богохульстве и отрицании божественности Иисуса Христа, о какой-либо тайной программе тамплиеров нигде не упоминалось.

С моей точки зрения, многие из этих попыток объяснить случившееся не принимают в расчет, в каком положении оказались члены ордена и какие верования царили в том мире. Прежде всего, большая часть арестованных были не рыцарями, а «служащими братьями» или просто слугами. Средний возраст допрашиваемых в Париже составлял 41–46 лет. Самому Великому магистру перевалило за шестьдесят. Были среди них и совсем молодые люди, не достигшие двадцати и только что вступившие в орден. Это вполне объяснимо, поскольку всех мужчин в наиболее пригодном для воинского дела возрасте незамедлительно отправляли на Восток, а те, кто оставался во Франции, были либо слишком стары и немощны, либо еще молоды и не обучены. В результате в сети Филиппа попали самые слабые братья.

Чтобы разобраться в обвинениях против тамплиеров и в их признаниях, следует понять, что в то время означало для людей слово «ересь». Еретику мало было просто уверовать в нечто, противоречащее церковному учению, — он должен был сохранить свою убежденность даже после того, как ему объяснили общепринятую точку зрения. Кроме того, ересь обычно не привлекала к себе внимание до тех пор, пока уверовавший в нее не пытался обратить в свою веру других.

Организованная группа еретиков, идущая наперекор церкви и светской власти, могла нанести обществу сокрушительный удар. Именно поэтому короли и другие правители полагали необходимым подобные группы уничтожать. Такая опасность возникла и проявилась с особой ясностью за пятьдесят лет до суда над тамплиерами, когда целые графства отказались повиноваться местному духовенству, обратившись к учению катаров.

Впрочем, теоретически церковь желала не карать грешников, а спасать их. А потому еретик, признавшийся в своем грехе, выказавший раскаяние и готовый этот грех искупить, должен был быть прощен и возвращен в лоно церкви. В случае с тамплиерами арестованных членов ордена заведомо сочли виновными. Один из летописцев отмечает: «Некоторые из братьев, рыдая, признались почти во всех вменяемых преступлениях, и им было дозволено раскаяться. Других же допросили с применением различных пыток или же устрашив их видом пыточных орудий. Третьих склонили к признаниям обещаниями. Многих же понудили присягнуть в справедливости обвинений муки заключения и нестерпимый голод»[330].

После многих дней и недель заключения и пыток храмовники вполне могли прийти к выводу, что куда разумней признать все обвинения, подвергнуться искупительному наказанию и продолжать жить на свободе. В этом свете массовые признания арестованных вполне объяснимы. Вызывает недоумение другое: почему они в дальнейшем отказались от своих признаний? Удивлен этому и цитированный выше летописец: «Но великое их множество отрицало абсолютно все, в чем их обвиняли, и более того, те, кто первоначально признался, в дальнейшем отреклись от своих слов и упорствовали в отрицании своей вины до самого конца. Некоторые из них умерли под пытками»[331].