Дважды войти в одну реку - Вионор Меретуков

Когда Гарри Анатольевич разлепил глаза, то прямо перед собой увидел лицо, которое не спутал бы ни с каким другим. Это было лицо его врага, давешнего постового с кайзеровскими усами.

— Это опять вы! — услышал старина Гарри зловещий и одновременно разочарованный голос майора.

Зубрицкий приподнялся и сел на пол. Бравые бойцы, тяжело дыша, обступили майора и старину Гарри.

— Это я должен был вам сказать: опять вы! — Зубрицкий ощупал голову и скривился. — Если так и дальше пойдет, то вы из моей головы котлету сделаете.

— Было бы неплохо, — буркнул майор.

— Что вы сказали?!

— Я хотел спросить вас, что вы здесь делаете? Как вы оказались в этой квартире?

— Как, как! Я пришел в гости к… словом, не ваше дело! А вот как вы как из простого постового милиционера превратились в главаря шайки разбойников, средь бела дня врывающихся в квартиры добропорядочных граждан, вот это было бы интересно узнать. Правда, сейчас и не такое бывает…

— Что вы имеете в виду?

Вот же, вляпался, подумал старина Гарри. Так всегда, хочешь сделать доброе дело, а тебя же самого по уши закопают в говно…

— Будто сами не знаете, — сказал он и покосился на майора.

— Ничего я не знаю, — голос майора слегка дрогнул. Но он тут же взял себя в руки. — Молчать! Отвечайте на вопросы!

— На какие еще вопросы? Я пока услышал от вас только один вопрос. Да и тот — дурацкий.

Майор запыхтел от злости. Жестом он выпроводил подчиненных из комнаты и продолжил допрос.

— Как вы очутились…

Тут старина Гарри не выдержал и вознегодовал:

— Лучше скажите, с каких это пор повелось сначала избивать, а потом допрашивать? Вернулись методы тридцатых годов? Это, похоже, у вас вошло в привычку, товарищ майор, бить морду и деньги отбирать! Вспомните, как вы меня обработали, мало того, что вы меня как липку обобрали, так вы мне еще и фонарь под глаз навесили?

— Это была не моя инициатива! Вы же сами тогда предложили решить вопрос по-мужски. И совершенно законно заработали фингал под глазом.

— Если бы это было новой формой штрафа, тогда — понимаю… но вы же еще и деньги с меня взяли!

— Разве я не выписал вам квитанцию?

— Выписали, выписали… Но там нет ни слова о фингале.

— Не мог же я на официальном документе написать, что я… что вы…

— Что я получил от вас по морде?

— Хватит! Больше я вас слушать не намерен!

— Ну и дела! Сами же требуете, чтобы я отвечал на ваши вопросы, и сами же затыкаете мне рот…

— Давайте ближе к делу, — стараясь успокоиться, произнес майор. У него уже начал дергаться правый ус. — Кто тут у вас исчез?

Ну, уж черта-с-два, пока не сяду на что-нибудь мягкое, слова не скажу этому громиле, решил старина Гарри. Он поднялся и с кряхтеньем уселся в кресло. На взгляд майора, делал Зубрицкий это вызывающе медленно. Наконец старина Гарри траурным голосом произнес:

— При странных, я бы даже сказал, таинственных обстоятельствах пропал знаменитый писатель Тит Фомич Лёвин.

— Знаменитый? — майор наморщил лоб. — Даже не слышал о таком…

— Это не удивительно, — съязвил Зубрицкий.

Майор махнул рукой.

— В нашей замечательной столице, может, каждый час по человеку пропадает. И ничего. Знаете, сколько у нас в Москве живет человек? По неофициальным данным, почти двадцать миллионов. И меньше не становится… Да тут хоть по тыще каждый день будет пропадать, этого никто и не заметит. Вот у нас на прошлой неделе генерал пропал. И не просто генерал, а целый генерал-лейтенант! А генералы, между прочим, не пудели, им пропадать не полагается. А тут у вас какой-то писатель… Послушайте, профессор, нельзя ли для меня как-нибудь спроворить чашечку кофе? С утра маковой росинки во рту не было. А вы тем временем расскажете мне, что да как…

Грызь всегда очень доверял своей интуиции. И сейчас он почуял, что что-то за всем этим кроется: что-то до чрезвычайности серьезное.

Майору страшно не хотелось назад, в постовые, хотя он по собственному почину прослужил в этом качестве, отмахав милицейским жезлом на перекрестке Театральной площади и Моховой целых два месяца.

Откроем секрет, майору надо было заработать на новую машину. Но майору выпала честь стоять на этом проклятом перекрестке в лютую стужу, с января по февраль включительно, потому что другие месяцы были разобраны на несколько лет вперед.

И он так намерзся, что потом в течение недели каждое утро наведывался в Сандуны, где хлестал себя веником по пять часов кряду, запаривая до полусмерти потомков тифлисских татар.

Заметим попутно, что его работа в качестве постового очень пришлась по душе начальству, и оно уже решило оставить зимние месяцы за отважным Грызем, но тут майор заартачился, с превеликими трудами вымолив у полковника Нила Кручинина, внука знаменитого сыщика, разрешение вернуться назад, в управление таинственных исчезновений, убийств и погромов, в котором полковник работал заместителем у генерала Пронина, тоже внука, но уже другого знаменитого сыщика.

И вот первый выезд, и, как назло, встреча с этим профессором, весьма и весьма странным субъектом.

На лёвинской кухне Зубрицкий, как бы подтверждая мнение майора о его, старины Гарри, странностях, побаловал Грызя самым диковинным напитком, каковой тому когда-либо доводилось дегустировать.

Стоя спиной к майору, старина Гарри положил в большую кофейную чашку две столовые ложки "Нескафе", затем всыпал туда несколько пакетиков быстродействующего слабительного, которые всегда лежали у Тита на кухонной полке рядом с презервативами, и, не удовлетворившись проделанной работой, на глазок подлил в чашку жидкости для мытья посуды. А потом еще и засахарил всё это десятью кусками рафинада.

— Вам со сливками или без?

— Конечно, со сливками!

Старина Гарри плеснул в чашку еще немного моющей жидкости.

— Вот это да! — восхитился майор, сделав добрый глоток. — Высший класс! Отменный кофе! Давненько такого не пивал, прямо до печенок продирает! А пены-то, пены! Помню в прошлом году, в Турции, пил нечто подобное, сладость необыкновенная и аромат, обожаю… Впрочем, это к делу не относится. Рассказывайте!

И майор, с довольным видом прихлебывая адское пойло, приготовился слушать рассказ об исчезновении писателя Лёвина.

К этому моменту группа захвата была отправлена на место своего постоянного базирования, на Центральный рынок, а смирившийся с ходом расследования старина Гарри махнул на всё рукой и решил предоставить событиям развиваться, как Бог на душу положит. "А чтобы события развивались шустрее, — подумал он, вспомнив пакетики со слабительным, — можно им слегка и посодействовать".

Старина Гарри уже понял, что в поисках пропавшего друга ему вряд ли кто поможет. Надо было как-то выбираться из этой истории. И тянуть не стоило, а не то этот Грызь законопатит его в камеру как виновника исчезновения хозяина квартиры. У этих голубчиков из элитных подразделений метод один: хватай того, кто первым подвернется под руку, и тащи его до дверей суда.

Зубрицкий неторопливо изложил майору историю, в которой фигурировали Лёвин с триппером и страхолюдная тетка в белом халате, показавшаяся майору чрезвычайно подозрительной.

Майор задумался. На этом деле можно и долгожданное повышение заработать. Всё-таки исчез не какой-нибудь простой инженеришка, и известный писатель. Пусть и носящий фамилию с зоологическим оттенком.

Отметил про себя майор и факт триппера. Это может пригодиться при расследовании дела, подумал он.

И тут зазвенел звонок в передней. Зубрицкий пошел открывать. Майор подглядывал за ним из кухни, на всякий случай положив руку на кобуру с пистолетом. В другой руке он держал кофейную чашку, не в силах оторваться от восхитительного напитка.

На кухню старина Гарри вернулся с пакетом, который был весь заляпан правительственными печатями.

В этот момент с майором Грызем что-то произошло. Он стремительно побледнел, через мгновение столь же стремительно побагровел. Затем неведомая сила подняла его над стулом, и он, грубо оттолкнув Зубрицкого, пулей вылетел из кухни.

Старина Гарри медлить не стал. Через минуту он был в лифте, а через две — на Тверской уже ловил такси. Правительственный пакет он спрятал за пазухой.