Я тебе (не) подхожу (СИ) - Белозубова Ольга

Ну да, ну да, ведь своя кровь, как не оправдать.

Назар резко замолкает. А я кручу в голове все сказанное им и все равно не понимаю, для чего он посвятил меня в свою семейную драму. Мне до слез жаль его мать, но сочувствия к отцу я не испытываю. Потому что, по словам Лены, они долго встречались. Значит, слова Назара про верность его отца могут оказаться ложью. В конце концов, Лене я верю больше, чем Виктору Исаеву.

— Ты ведь тоже хотела отомстить тому водителю, из-за которого погибли твои родители. Я помню, ты говорила, что за рулем был какой-то человек при связях, и в результате улики сфальсифицировали, выставив виноватым твоего отца.

— Хотела, — после некоторого молчания заговариваю я. — В красках рисовала, как с ним расправляюсь. Мне было плохо от мысли, что он снова сядет за руль пьяным, что погибнет кто-то еще. Только что я могла сделать? Я ведь была совсем маленькой. Тетя пыталась чего-то добиться, но… сам знаешь, это ничего не дало.

— Знаю. Так вот, и я захотел отомстить. Захотел, чтобы эта девушка перестала шантажировать мужчин, чтобы не разрушила еще чью-то семью. Отец приписал все грехи только себе, спустил все на тормозах, а я считал, что должен отомстить за мать. И отомстил.

Я оцепенело таращусь на Назара, вжимаюсь в кресло, а по позвоночнику ползут мурашки ужаса.

— Ты что… убил кого-то?!

— Боже, конечно нет! Ты чего? — Его брови ползут наверх. — Я решил расправиться с этой меркантильной дрянью ее же методами. Разрушить ее жизнь, лишить ее привычного способа заработка денег.

Назар говорит что-то еще, но мой мозг выхватывает из потока его слов всего два: «меркантильная дрянь». Именно так он назвал меня в наш последний разговор у фонтана.

«Прыгать в койку ради денег!» — пульсирующей болью ввинчивается в виски еще одна его фраза.

Я с силой цепляюсь в подлокотники кресла и смотрю на Назара с дрожащими губами.

Это он что решил? Он же не?..

— Только я ошибся с адресатом, Алиса, — подтверждает мои мысли он. — Я решил, что это была ты.

Мне кажется, проходит целая вечность, а я все продолжаю молча таращиться на Назара. Открываю рот и закрываю, точь-в-точь как маленькая рыбешка, которую выбросило на берег океана.

Мне не хватает воздуха, но потом, когда удается сделать глубокий вдох, меня накрывает дикой болью.

— То есть ты мне с самого начала врал?.. — хрипло выдавливаю я.

Перед глазами мелькает одна сцена за другой. Начиная со знакомства.

«Вы мне понравились с первого взгляда».

«Как взглянул на вас тогда, так и все, пропал».

«Не может наша встреча быть простым совпадением, правда?»

И правда, не может, потому что она ею и не была. Какая я дура.

Теперь его редкие странные взгляды, которые я порой замечала, когда мы встречались, становятся понятны. А я все списывала на усталость после работы, ведь Назар — хороший. В конце концов, все мы живые люди, у всех бывает плохое настроение.

Все-таки я была права, когда предполагала, что он изначально не был со мной искренен. Что преследовал какие-то цели, когда со мной встречался. Вот они, его цели… Мстил через меня и ни секундочки не любил.

Но одно дело — подозревать, и совсем другое — убедиться в том, что наши отношения полностью, от начала и до конца вранье. Вранье то, как крепко он сжимал меня в объятиях, и то, как ухаживал, старался угодить. Как подкладывал на мою тарелку самые вкусные кусочки, как нежно вытирал измазанную в креме щеку, как дул на чай, чтобы тот скорее остыл. Каждый его поцелуй, каждое ласковое слово, которое он шептал мне на ухо. И даже то, как горячо и страстно меня любил. Все ложь.

О боже! Как же больно…

По щекам бегут слезы, и я даже не пытаюсь их остановить, а потом и вовсе закрываю лицо ладонями и даю им волю, всхлипываю так, что плечи подрагивают.

Только через пару минут понимаю, что Назар обнимает меня за плечи и гладит по спине, что-то шепчет.

На смену боли приходит дикая ярость, и я со всей силой, на которую способна, отталкиваю его от себя.

Он настолько этого не ожидает, что едва удерживается на ногах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не смей ко мне прикасаться! — срываюсь на крик. — Слышишь? Больше никогда не смей!

Во взгляде Назара мелькает боль, и он хмурит брови.

Это я сейчас что, пожалеть его должна, что ли?

— Алиса, — заговаривает он, — прошу тебя, поверь, все пошло не так с самого начала…

— Именно, — перебивая его, шиплю я, — с той самой минуты, когда я приняла от тебя тот проклятущий букет! Давай, скажи еще раз, что ты меня любишь! Ты мастер лжи, врешь как дышишь!

— Люблю, — без тени сомнения в голосе отвечает он. Его голос негромкий и уверенный, в отличие от моего. — Не знаю, когда это произошло, когда именно я тебя полюбил. Наверное, в тот самый, первый, день. И очень долго не мог признаться в этом даже себе. Именно поэтому так злился.

Я с силой мотаю головой, а Назар делает шаг ко мне.

— Даже не думай, — сужаю глаза я, и он замирает. — Господи, я ведь вообще тебя не знаю, Назар Исаев. Хоть что-то из того, что ты о себе рассказывал, было правдой?

— Практически все, — болезненно морщится он. — Та личность, которую я выдумал, с первого дня отправилась в мусорку. Да, я соврал насчет статуса и родителей, но все остальное, что говорил о себе, правда. Цели, мечты, интересы, увлечения.

— Ага, только забыл упомянуть, что по ночам подрабатываешь народным мстителем! И даже не смей сравнивать меня с собой. Мои фантазии по поводу мести за родителей так и остались фантазиями, а ты зашел слишком далеко, Назар.

— Я сказал это совсем не для того, чтобы сравнивать нас. А чтобы ты не жалела.

— Не жалела о ч…? — начинаю я и резко замолкаю на полуслове.

В памяти всплывает, как однажды ночью мы с Назаром смотрели фильм о том, как мужчина мстил мафиози, из-за которых погибла его семья. Кажется, тогда я сказала: «Жаль, я не смогла отомстить за смерть родителей. Знаешь, чувствую себя виноватой, что ничего не сделала».

И Назар запомнил.

— Ты про ту ночь, когда мы смотрели фильм?

Он кивает.

— Ты все сделала верно, Алиса. Никогда не жалей, что не пошла на это. Месть не приносит облегчения, поверь. Лишь тяжесть и пустоту.

Я горько усмехаюсь. Да уж, он в этом эксперт.

Тяжесть и пустота.

— И что, мне должно стать легче оттого, что тебе теперь плохо? Не стало.

Зато внутри столько эмоций, что меня, кажется, порвет от них. И мыслей столько, что начинает болеть голова.

Видимо, от чрезмерных переживаний распереживался и малыш. Я ощущаю толчок под ребра и невольно охаю.

И тут меня осеняет. Я округляю глаза. Так вот зачем он тогда караулил меня у магазина!

— Назар, ты явился уточнять про ребенка, когда понял, что я не виновата?

Ну да, зачем еще? Раз я не зло во плоти, то можно и снизойти до скромной меня.

Он поднимает бровь и качает головой.

— Нет. Тогда я еще не знал правды.

Э-э-э. Ничего не понимаю. Тогда почему ушел? К чему все его слова, если повелся как последний баран? Меня снова берет зло.

— Вот тебе и вся любовь, да? — рявкаю я. — Я соврала, что ребенок не твой, а ты сразу и поверил!

— Нет, — снова качает головой он. — Не поверил.

— Ой ли? Именно поэтому приехал лишь спустя четыре месяца?

Назар застывает, хмурит брови, явно о чем-то размышляя, в итоге медленно произносит:

— Я вернулся в тот же день.

Я в недоумении хлопаю ресницами.

— Я как раз возвращался, перебегал дорогу, и меня сбила машина. Я все эти месяцы лежал в больнице. Не мог не то что ходить, стоять. Большую часть времени даже не говорил из-за травмы горла.

Новая порция информации давит на меня, как каменная глыба. Я ошарашенно изучаю Назара взглядом. То-то мне показалось, что он похудел и немного прихрамывает.

Я в красках представляю, как его сбивают, как ему больно, морщусь и с силой вжимаю голову в плечи.

— Мне жаль, — хрипло произношу.

— А мне, пожалуй, лишь отчасти, — криво усмехается Назар.