Иван Грозный - Казимир Валишевский

Польша предлагала и даже навязывала свою поддержку. Но происходившие в ней неурядицы и заботы об объединении с Литвой скорее вызывали страх, как перед враждебной силой, чем надежду на безопасность, как союзницы. В 1554 г. Густав I шведский хотел воспользоваться затруднительным положением Ивана во время восточных военных предприятий. Но союз, к которому он склонял Ливонию, Польшу и Литву, не осуществился, он остался один в борьбе с Москвой и должен был в 1557 г. согласиться на сорокалетнее перемирие. Таким образом несчастная Ливония осталась одна лицом к лицу с этим четвертым хищником, у которого не было недостатка ни в побуждениях, ни в предлогах к нападению.

Мотивы? В молчаливом соглашении части западноевропейских государств держать на западе двери, ведущие к могущественному северо-восточному соседу, прибалтийские провинции добровольно брали на себя роль сторожа. Знаменитое дело Ганса Шмитта свидетельствовало об их усердии в это время. В 1548 году Шмитт получил разрешение Карла V вербовать в Германии ремесленников и ученых на службу царю, но в Ливонии он был задержан вместе с набранными людьми и посажен в тюрьму, где его продержали до тех пор, пока все его спутники не разбежались.

Другая причина: раз Новгород был включен в состав Московского государства, завоевание Ливонии сделалось необходимостью. Новые хозяева начали с того, что разрушили в Новгороде немецкий двор, но отнятая таким способом у ганзейцев торговля сейчас же перешла в ливонские города – Ригу, Нарву и другие центры. И теперь Москва подвергалась их эксплуатации. В этих враждебных городах иностранцам запрещалось учиться русскому языку, производить непосредственно торговые сделки с русскими и открывать русским кредит под страхом денежного штрафа.

Предлогом к войне послужило следующее: между ливонским городом Нейгаузеном и Псковом издавна существовала спорная область, над которой Москва добилась некоторого рода верховенства. Ливонские землевладельцы этой области должны были ежегодно московскому правительству подать в размере 10 фунтов меда с каждого. Когда пчелы начали исчезать вследствие истребления лесов, подать эта была заменена незначительной суммой денег, а потом и совсем забыта. В 1503 году Москва вспомнила об этом старинном доходе, соединяя восстановление этой подати с притязаниями на Дерпт, прежний русский Юрьев. В 1554 году, вскоре после покорения Астрахани, Иван ко всему этому прибавил еще недавние обиды: нарушение границ и конфискацию церквей протестантскими фанатиками. В 1556 году, упрочив свое новое владение на востоке, он заговорил более решительно. Один из его предшественников уже отправил однажды ливонцам кнут в виде предостережения. Казалось, царский посол теперь вдохновился этим прецедентом. Подать в 10 фунтов меду или взамен его деньги превратилась в его устах в оброк, равный марке с каждой души населения. Недоимка же за прежнее время достигла крупных размеров.

Епископ дерптский думал было вывернутся из затруднительного положения путем дипломатической ловкости. Он обещал заплатить все, если одобрит германский император, которому ливонцы писали не трудно догадаться в каком духе. Посол Терпигорев сделал вид, что совершенно не понимает этой хитрости. «Какое отношение имеет император к этому делу? Будете платить деньги или нет?» Вместо денег ему вручили письмо для Ивана. – «Ого!» воскликнул он, пряча старательно документ в шелковую сумку, «этот теленок обещает стать большим и жирным», и, приказав угостить изумленных представителей города, он начал весело прыгать, вскакивая на столы. Испуганные представители города заявили, что нельзя в короткое время собрать требуемую крупную сумму денег.

– Ладно! Ведь в кладовых ратуши есть 12 бочек серебра.

– Возможно, но ключи от них находятся не в наших руках. Одним владеет Рига, другим Ревель.

– Хорошо, хорошо! Если вы не хотите дать денег, царь сам придет за ними.

И царь готовился идти. Разве Макарий не сравнивал его с Александром Невским после взятия Казани? Эта лесть задела самую чувствительную струнку у Ивана, и он хотел оправдать данное ему название. Он пошел по тому пути, который был оставлен русскими в XIII веке из-за необходимости защищаться на востоке от татар. Но времена переменились. Вместе с Польшей, Швецией и Данией в эту борьбу должна была теперь вмешаться вся Европа. Даже Испания, мечтавшая о всемирной монархии, стремясь завладеть и далеким Севером и Зундом, оспаривая у Дании союз с Марией Стюарт, претендовала на вмешательство.

III. Московское завоевание

В феврале 1567 года в Москве появилась ливонская депутация, снова просящая об отсрочке. Иван отказал им в приеме, поручил Адашеву отправить их обратно и начал готовить карательную экспедицию. Это было просто и ужасно. В конце года армия, состоявшая в значительной части из татар, под командой бывшего казанского хана Шах-Али, напала на Ливонию и произвела там страшные опустошения. Тут было все: и женщины, изнасилованные до смерти, и дети, вырванные из чрева матерей, и сожженные жилища, и уничтоженные урожаи. Быть может, в местных летописях есть некоторое преувеличение. Но войны того времени везде были отвратительным варварством, и черемисы Шах-Али ни в чем не уступали более дисциплинированным разбойникам герцога Альбы. По словам одного летописца, они выбирали наиболее красивых пленниц и, насытив с ними свои похотливые желания, привязывали их к дереву и упражнялись в стрельбе по этим живым мишеням. Все это возможно, хотя присутствие в армии двух русских начальников – Михаила Васильевича Глинского и Даниила Романовича, брата царицы Анастасии, Захарьина, должно было несколько сдерживать этих дикарей. Впрочем, здесь дело шло не столько о завоевании, сколько о manu militari. Как уже заявлял Терпигорев, русские пришли за деньгами, и террористические приемы оправдывались до некоторой степени.

Сопротивление не было почти никакого. На протяжении почти 200 верст завоеватели встречали только слабые отряды, которые без труда были разбиваемы и обращаемы в бегство. Результаты этой кампании определились не сразу. Весьма вероятно, что Иван не остановился на определенном плане и шел наугад. В январе 1555 г. Шах-Али, собрав громадную добычу, согласился на перемирие, и новая депутация отправилась в Москву. Она везла с собой некоторую сумму денег и была принята. Посредничество московских купцов, заинтересованных в торговле с Дерптом, быть может, и деньги, данные кому следует, казалось, обещали депутации такие условия мира, на которые она раньше никак не могла рассчитывать. Иван согласился отказаться от взыскания контрибуции ввиду истощения края. Однако новая неожиданность расстроила переговоры; Нарва отказалась от перемирия и продолжала перестрелку с Ивангородом. В 1558 г. город сдался, но крепость продолжала оказывать сопротивление. 11 мая она была взята приступом. После этого Адашев, ведший переговоры, сразу изменил тон. До этого момента ставился в довольно неопределенных выражениях вопрос лишь об уплате дани дерптским епископом. Теперь же потребовали уплаты от всей Ливонии, вместе с признанием ею московского сюзеренитета на тех основаниях, на каких находились Казань и Астрахань. Гроссмейстер Фюрстенберг, епископы дерптский и рижский должны были отправиться в Москву и там выполнять обязанности новых вассалов. Наконец, Нарва и другие покоренные уже города просто присоединялись к московскому государству.

Эта манера идти этапами, последовательными скачками была традиционной чертой московской политики. Иван, вероятно, не думал, что эти условия будут приняты. Он пускался в авантюру. После экзекуции он устраивает завоевание. Война продолжалась. Несчастная Ливония обнаруживала неспособность к защите. Только города на некоторое время задерживали нашествие. Отчаявшийся Фюрстенберг, успевший собрать только 8000 человек, предоставил командованию своему помощнику Готтгарду Кеттлеру, который не обнаружил предприимчивости. Крепости стали сдаваться: сначала Нейхаузен, потом Мариенбург. Малодушие и предательство обнаруживалось везде. Даже немецкие летописцы с этим согласны.

В июле был осажден 1558 г. Дерпт. Епископ и его приближенные торопились сдать город, чтобы получить кое-какие личные выгоды. В войнах XVI века эта капитуляция представляла исключительное явление, говорящее в пользу Москвы. Русский воевода князь Петр Иванович Шуйский дал жителям этого города полную амнистию, свободное исповедание их веры, сохранил прежнее городское управление и судебную автономию, свободную, беспошлинную торговлю с Россией. Сначала эти условия соблюдались добросовестно. Шуйский держал свое войско в строгой дисциплине и не допускал насилий. Москва изменила тактику, изменив намерения. В Нарве после приступа был организован правильный грабеж, следы которого до сих пор хранятся в петербургской Кунсткамере. Хотя Ливония и не нашла денег для своей защиты, но она была все-таки богата. У одного горожанина Тизенгаузена нашли до 80 000 марок золотой монетой. Полагают, что даже могилы были разрыты. Правда, законы войны того времени допускали еще и не такие осквернения!