Тьма после рассвета - Александра Маринина

свидетельницу и ее родителей сразу же отпустили.

— Поедешь? — спросил Гордеев, обращаясь к Ермашовой.

Та покачала головой.

— Не могу. Это область, а не район Москвы, а у меня на руках нет возбужденного дела. Так что я никто.

— А если в рамках доследственной проверки? — с надеждой спросил Коля Разин.

— Это ваша работа, мальчики, вы опера. Чтобы мне выехать в область на место обнаружения предположительных улик, да еще без возбужденного дела, нужно прямое указание руководства. А где я вам возьму такое указание? Время-то, — она посмотрела на часы, — начало одиннадцатого. То есть я, конечно, могу поехать, но местный следователь быстро укажет мне на мое законное место. Хорошо, если просто разозлится, а то ведь и телегу накатает. Так что вы поезжайте, но держите меня в курсе, ладно? Мне к десяти утра нужно выдать результат. Я телефон возле кровати поставлю, звоните в любое время.

Для поездки в поселок Канавино Дмитровского района, куда доставили задержанных, им выделили дежурную машину. Гордеев позвонил жене, Разин — матери, предупредили, что ночевать не придут. В дороге Николай подремывал, устроившись на заднем сиденье, а Виктор болтал с милиционером-водителем, чтобы заглушить отчаянную тревогу. За годы работы в отделе розыска ему не один раз приходилось сталкиваться с тем, что пропавшего человека находили мертвым, но когда дети… С этим майор Гордеев не сумел ни свыкнуться, ни примириться. «Может быть, девочка все-таки жива, — думал он. — Найденная одежда ни о чем пока не говорит. Это может быть вообще не ее одежда. Мало ли клетчатых пальто носят наши подростки! Пройдись по магазинам — кругом висит одно и то же. Конечно, одно пальто — это ни о чем, но цвет шапочки, цвет юбочки… Но все равно, даже если это вещи Аллы Муляр, она может оказаться живой. Не очень здоровой, не вполне невредимой, но все-таки живой, а это самое главное».

В канавинском отделении милиции их встретили начальник и местный участковый. Все остальные находились на месте задержания преступников, в доме и на участке гражданки Лихачевой, где дежурный следователь проводил обыск жилого помещения и сарая.

— Мне бы вещи посмотреть, — прямо с порога попросил Гордеев. — Там есть особые приметы. Нужно как можно быстрее определить, принадлежат ли они нашей пропавшей.

— Синицын, отвези товарища майора, — скомандовал начальник отделения.

Участковый, высоченный жилистый мужчина с длинным костистым лицом, кивнул и повел Виктора на улицу, где стоял мотоцикл. Дорога заняла всего несколько минут, но Гордеев успел основательно промокнуть под холодным осенним дождем. Обыск был в самом разгаре: следователь сидел за столом в горнице и неторопливо описывал предметы, найденные у Лихачевой в разных потайных местах. Хозяйка, Клавдия Степановна, сидела здесь же, в сторонке. Злые глаза, поджатые тонкие губы, на лице выражение упрямой непреклонности.

Найденная детская одежда, к счастью, еще не была упакована криминалистом, и лежала рядом с теми вещами задержанных, которые обнаружили в сарае. Виктор осторожно развернул пальто и осмотрел правый карман. «Алена вместе с подружками полезла через дыру в заборе, зацепилась за что-то и порвала пальто. Справа, рядом с карманом. Заштопала так, что под лупой не разглядеть. Золотые ручки у девочки! И ведь нитками двух цветов штопала, черными и желтыми, чтобы рисунок не нарушить», — рассказывала учительница домоводства.

Да, все верно. Вот она, искусная аккуратная штопка. Если не знать, что и где искать, — ни за что не найти, это правда.

Одна надежда рухнула: пальто принадлежит Алле Муляр. Но оставалась вторая, самая главная.

— Что говорят задержанные? — спросил Гордеев у оперативника из Дмитровского райотдела. — Чьи это вещи?

— Ничего не сказали. Но мы особо и не спрашивали, сразу в Тулу позвонили, их опера уже выехали, утром будут здесь. Просили нас про разбой разговоров не вести, они сами хотят. И Лихачеву просили пока не трогать, у них какие-то зацепки по ней есть.

Гордеев пожал плечами. Раскручивать надо сразу, пока фигурант не пришел в себя, трясти, бомбардировать вопросами, использовать его растерянность. Это азы. Зачем давать преступнику время успокоиться, все обдумать, выстроить систему аргументов, сочинить лживые объяснения? Наверное, у ребят из Тулы есть свои соображения. Оперативно-тактические.

— Я понял. Но мне придется побеседовать с задержанными о детских вещах. Про разбой спрашивать не буду, но у меня пропавшая девочка, это ее одежда. Так что не взыщите.

— Да не вопрос, — равнодушно ответил один из оперов. — Если что — с тульскими сам будешь объясняться. Эти деятели, оказывается, в Туле сбежали при задержании, так что на них много чего есть. Опера, видно, боятся, что мы напортим им расклад. С Квасковым можешь поговорить, а второй, Хвощев, никуда не годится, лыка не вяжет. Ну, к приезду тульских как раз оклемается.

Участковый Синицын повез Гордеева назад, в поселковое отделение.

— Гена, это ты обратил внимание на детские вещи? — спросил Виктор, трясясь в коляске по ­ухабам.

— Я, — коротко ответил Синицын.

— По ориентировке?

— Ну да. А что?

— А злодеев кто нашел? Тоже ты?

— Ну, вроде как…

— Специально искал?

— Да нет, чисто случайно. Наводку дали, что Лихачева слишком много продуктов покупает, решил проверить, что и как. Смотрю — и правда, варит, как на роту солдат, а никаких признаков гостей в доме нет, и скотину она не держит. Потом еще кое-что приметил. И ориентировку вспомнил. Этот Квасков с сыном Лихачевой в одной зоне в одно и то же время срок мотал. Если честно, я сперва подумал как раз насчет пропавших подростков, потому что Лихачева уж очень много конфет покупала. Про подростков-то я хорошо помнил, ориентировка совсем свежая. А когда узнал, в какой зоне ее сын сидел, тогда и понял, что ошибся.

— Выходит, что не ошибся, — вздохнул Гордеев. — Гена, а чужой красный «Москвич» у вас тут не мелькал?

— Не присматривался. На «Москвич» ориентировки не было.

Мотоцикл остановился возле здания, где располагалось отделение милиции, но Виктор не спешил вылезать из коляски.

— Детей увезли из города на красном «Москвиче». Надо бы поспрашивать людей. До утра ждать нельзя, Гена, девочку нужно найти. Понимаю, что ночь уже, но…

— Сделаем, товарищ майор. У нас поселок большой, в центре так вообще почти город, кафе есть, Дом культуры, кинотеатр. Молодежь гуляет порой до самого утра. Конечно, сейчас они уже подвыпившие, но поговорить можно.

— Поговори. И про детей спроси. Вдруг кто-то их видел?

— Само собой.

***

Коля Разин в ожидании возвращения Гордеева мирно пил чай в обществе начальника отделения. Увидев Виктора, вскинул на него вопрошающий взгляд. Гордеев молча кивнул, и лицо Разина сразу помрачнело.

— Коля, займись Хвощевым, попробуй хоть что-то из него вытянуть, — распорядился Виктор. — А мне — Кваскова.

Привели задержанного Кваскова, рослого крепкого мужчину со спокойным лицом и умными глазами. Если бы не многочисленные татуировки на руках, такой на вид мог бы легко сойти за инженера или, к примеру, начальника цеха на каком-нибудь крупном производстве. Гордеев уже ознакомился с его послужным списком и понимал, что Квасков — человек опытный, лишнего на себя не возьмет, но и с очевидным спорить не станет.

— Быстро вы обернулись, — насмешливо произнес рецидивист, глядя Гордееву прямо