Война Мага. Том 2 - Ник Перумов

– Конечно, останутся! Но не те, что сейчас, когда есть сильные и слабые, богатые и бедные, храбрые и трусы. Попробую привести тебе такую аналогию… м-м-м… будут различия, как между разными цветами. Нельзя ж сказать, что красный цвет грабит и притесняет цвет синий или что зелёный отнимает последнее у фиолетового. Сущность освободит людей от их телесных оболочек…

– То есть просто убьёт?

– Убьёт? Что за примитивное мышление… – поморщился Салладорец и аристократично приподнял левую бровь. – Я сказал именно то, что хотел сказать. Сущность освободит людей от плена в их телах. Выпустит на волю тонкую неопределимую субстанцию, делающую живое – живым.

– То есть облагодетельствует?

– Так тоже можно сказать. А после этого уже придут в действие мои заклятия.

– Твои?

– Конечно. Чьи ж ещё? Не твои ж, Неясыть. Я тебя, как видишь, на свою сторону не переманиваю. Ты – такое же звено в моих планах, как и все остальные.

– А я-то удивлялся, зачем ты мне всё это рассказываешь, Салладорец…

– Теперь понял? Тогда умолкни и слушай дальше. Если б ты и в самом деле прочёл мой трактат, мне не пришлось бы прибегать к таким сложностям – ты сам пришёл бы ко мне. Я ввёл понятие эссенции жизни, оплодотворяющей косную материю, и пришёл к выводу, что эта эссенция способна изменять всё плотское, тварное и наша задача лишь в том, чтобы дать ей достойное применение. Растрачивать эссенцию жизни – а её запас небезграничен – на скотское существование, подобное жизни «простых людей» (последние слова Салладорец произнёс с нескрываемой брезгливостью), – просто преступление.

– А как же дети? Выходит, прибавляется этой самой «эссенции»?

– Само собой, – высокомерно кивнул Эвенгар. – Эссенция способна к самовоспроизводству. Но хаос силён, и, если люди будут продолжать существовать так, как существуют… они погибнут не только от того, что захлебнутся собственными отбросами. Жизнь, дорогой Неясыть, заслуживает бытия несколько лучше, чем она сейчас, – в форме существ совершенных, бестелесных, объединённых в сообщество из биллионов душ, единых в различии и различных в единстве, обитающих в нематериальном пространстве, ежеминутно творящих и ежесекундно познающих бесконечность пирамиды познания. Это иное бытие, Неясыть, не имеющее ничего общего с тем жалким ковырянием в грязи, коим мы вынуждены заниматься сейчас. И даже лучшие из магов не в силах полностью сбросить с себя телесную оболочку. В том числе и я. Без помощи Сущности нам не осуществить трансформу. Теперь, надеюсь, понятно?.. Впрочем – я сказал тебе всё, что собирался. Дальнейшее станет просто тратой моих сил. А они мне ещё потребуются. Прощай, Неясыть. Мы с тобой ещё увидимся – после того, как трансформа завершится. Эвиал будет избавлен от людей. Заживёт своей жизнью. Планы тех, кто создавал в нём зловещие Кристаллы и приставлял к ним неусыпную стражу, также потерпят фиаско. Так что до встречи, Неясыть. Как я уже сказал, скоро увидимся.

– Обычно такие речи заканчиваются предложением встать под твои знамёна, Салладорец…

– Х-ха! Как бы не так. Ты и так под моими знамёнами, Неясыть. Заметь, не некромант Неясыть – как некромант ты не годишься даже в подмастерья моим самым бесталанным ученикам. Так что всего хорошего. – Эвенгар усмехнулся. – Как я уже сказал, скоро увидимся.

И прежде чем Фесс успел даже глазом моргнуть, на него с рёвом и грохотом обрушился привычный мир. Секунды вновь мчались друг за другом в вечной гонке. Поури деловито дорезали корчащихся салладорских магов, помогая совершившим самоубийство вернее отправиться в Серые Пределы. Рыся застыла, сабля в отставленной руке, словно к чему-то прислушиваясь. В подземелье мало-помалу воцарялась тишина – дисциплинированные поури застывали, сделав своё дело, в ожидании новой команды от обожаемой Ишхар.

Но мгновения тишины оказались очень кратки. Салладорец не тратил слов понапрасну. По каменной крышке громадного саркофага (где, судя по рисункам и фрескам, покоился крылатый страж) побежали трещины, в точности повторяя рисунок нанесённых рун.

Несколько мгновений в подземелье царило жуткое молчание… а затем раздался глухой, рокочущий грохот. Полетели куски камня, взвилось облако пыли – над саркофагом поднималось нечто чёрное, трепещущее, склизкое, ничуть не напоминавшее иссушенный костяк. Фесса охватило странное чувство – точно он вновь стоял в подземельях Кутула и точно такая же тварь вырывалась тогда на волю из многовекового плена.

Карлики дружно взревели, смыкая ряды, собой закрывая Фесса и Рысю от восстающего чудовища. Нагнулись острия копий, гизарм, коротких, по росту поури, алебард; некромант повернулся к драконице, но…

Над головами выстроившихся карликов внезапно мелькнула разящая белая тень, окутанная клубами рыжего пламени: Рысь в очередной раз сменила облик. Драконьи крылья не могли как следует развернуться в тесноте, они с трудом удерживали в воздухе окованное жемчужной бронёй тело; девочка-дракон тяжело рухнула на край разваливающейся гробницы, почти что врезалась в неё, да так, что обвалилась половина каменной боковины; но зато прямо в морду поднимающегося чудовища ударил яростный поток драконьего пламени.

Вой воскресающего монстра заставил всех без исключения зажать уши. Многие свалились и вовсе без чувств, Фесс с трудом удержался на ногах; по потолку подземелья, быстро расширяясь, бежали трещины. Языки пламени плясали на вскрывшейся гробнице, но тварь продолжала подниматься, словно насекомое из кокона, рывками выдёргивая какое-то невообразимо длинное тело из каменного плена. Жидкое кипящее пламя текло по чёрной броне, оставляя глубокие проплавления, но чудовище, как видно, защищала не только чешуя. Вот показалась голова… и Рыся едва-едва избегла удара охваченной её же собственным огнём лапы.

Тварь распрямилась, многосуставчатая конечность рванулась вперёд с быстротою атакующей змеи. Не дотянувшись до Рыси, чудовищная ручища сгребла разом нескольких поури, оказавшихся поблизости, пальцы диковинным образом удлинялись, оборачиваясь настоящими костяными саблями; пальцы эти легко проходили сквозь плоть, ломая кости, так что кровь брызгала во все стороны.

Зелёное пламя заплясало и на крышке второго саркофага – если верить изображениям на его боках, там покоился шестирукий великан. Крылатая тварь тем временем уже почти полностью высвободилась, окровавленными саблями когтей вцепилась в потолок, и по камню зазмеились трещины.

Рыся гибкой молнией проскользнула меж лап крылатого монстра, увернулась от поднимающихся из обломков второго саркофага разом шести исполинских рук, перевернулась в воздухе, изготовившись к атаке, – и прямо перед ней из ничего вспухла зеленовато-призрачная преграда, купол, накрывший развалившуюся каменную гробницу. Драконье пламя скатилось с неё дымными струями, не причинив ущерба.

Выстроившиеся плотной фалангой поури медленно наступали, Фесс заметил разматываемые в задних рядах сети и арканы. Карликов трясло при виде пары ворочающихся монстров, уродливые лица поури покрывал пот, однако власть Ишхар оказалась сильнее страха.

Зелёный защитный купол погас – в нём более не было нужды. Шестирукий гигант, выпрямившись, упёрся в каменные своды безволосой башкой, более всего напоминавшей небольшой бочонок. Ни он, ни крылатая бестия не обращали на живых более никакого внимания. Великан взялся всеми шестью руками за чёрный саркофаг Эвенгара. Крылатый страж с третьего-четвёртого удара пробил свод.

Да они ж просто собираются утащить саркофаг, смятенно подумал некромант. Не хватило сил разорвать цепи смерти, сковавшие Эвенгара, погибли все салладорские чародеи, но монстры ещё связаны пробудившим их заклинанием, оно продержится недолго, но доставить страшный груз неведомым «получателям» чудовища успеют. И это, несомненно, тоже предвидел проклятый Салладорец. Кто знает, сколько его птенцов уцелело в действительности, сколько гнёзд может таиться в Эргри или же в заброшенных городах-приисках вдоль Восточной стены? А может, и незабвенная Старшая с остатками знакомого некроманту гнезда вновь появится на сцене?

Руны на третьем саркофаге тоже налились гнилостным болотным светом, и только тогда Фесс вышел из оцепенения.

Третий зверь. Чтобы прикрыть отступление?

Вокруг было предостаточно Силы. Умирающие салладорцы, умирающие поури, грозная мощь, растекающаяся от освободившихся монстров.

И когда крышка третьего саркофага лопнула и коричневая голова исполина-дуотта стала подниматься из облака каменной пыли – Фесс нанёс ответный удар. Он повторял то самое заклятье, что некогда спасло его, Прадда и Сугутора в Арвесте, только сильнее, потому что вокруг умирало куда больше живых существ. Они расставались с жизнью тяжело, особенно салладорцы, потому что зазубренные клинки поури словно специально рассчитаны были на то, чтобы доставить максимум мучений.